Вкус коньяка

Чемодана в местах не столь отдаленных. Эти фактики получить, признаюсь, не просто было. Но зато - эффект потрясающий.

–  А что это за факты?

–  Не грейте голову, Сергей. Зачем вам это? Занимайтесь-ка лучше парнем. Его, правда, спасать надо. Парень, уж больно хороший. Я бы хотел такого сына иметь. Но…, бог не дал. Две дочери.

Платон подмигнул мне и ушел, а я вернулся в гостиную. Анна на кухне собирала на стол, а Мишка, засунув руки в карманы ветровки, бродил по комнатам, осматриваясь.

–  А ничего хата у тебя, дядь Сереж, - похвалил он, увидев меня, -

Жить можно.

–  Теперь можно, - откликнулась с кухни Анюта.
– Ты бы Миша посмотрел на нее пару дней назад. Берлога, а не квартира.

–  Баба твоя?
– тихо спросил Мишка, кивнув на дверь кухни, и снова похвалил: - А ничего еще, бабец. В самом соку! Лет сорок, небось?
–

Хамовато и как-то очень по взрослому сказал.

–  Анна Егоровна - моя соседка, - возразил я. Получилось, словно оправдываюсь. Я даже разозлился на себя.

–  Нормальная такая у тебя соседка, - заговорщически подмигнул мне

Мишка и плюхнулся в кресло. Его острые коленки выперлись из дырок на джинсах, а его рука сама собой потянулась к пачке "Явы", лежащей на журнальном столике. Я отобрал у него сигареты и сунул их в карман.

Мишка рассмеялся: - А у меня свои есть!
– и вытащил из кармана

"Мальборро".

–  Богато живешь, - хмуро сказал я.

–  Угощайся!
– широким жестом предложил Мишка.

–  Курить вредно, - поучительным тоном сказал я.

–  Ага, - согласился Мишка, - еще как.
– И сунул сигарету в рот.

–  А знаешь…

–  Не-а, не знаю.
– Мишка вытащил из кармана дешевую китайскую зажигалку, намереваясь прикурить.

–  …давай, вместе бросать, - предложил я.
– Вместе - оно как-то легче будет.

Мишка хотел возразить мне в ответ. Наверное, он хотел сказать:

"Тебе надо, ты и бросай", но из кухни нас позвала Анюта:

–  Мальчики! Руки мыть и за стол. У меня все горячее.

Мишка спрятал зажигалку, а сигарету аккуратно вставил назад в пачку. Кивнул мне, пошли, мол, коли зовут.

Анна расстаралась на славу.

–  Ни фига себе!
– присвистнул Мишка, оглядев яства на столе.
–

Под такой закусон не грех и пропустить по стопарику.

Чего тут только не было - маринованные грибочки, соленые огурцы и помидоры, огурцы и помидоры свежие, зелень, сало, колбаса, сыр, разогретые в микроволновке блины, открытая банка шпрот. Короче - все, что имелось в Анютином холодильнике, перекочевало на мой кухонный стол. На плите, на большой сковороде пыхтело и вкусно пахло мясом и луком что-то под крышкой. У меня у самого потекли слюнки.

Я пропустил мимо ушей Мишкин намек выпить. Впрочем, и сам он тут же забыл о своих словах, скорей всего, сказал это в шутку. Сначала

Мишка ел жадно, запихивая в себя все подряд, без всякой последовательности, но потом как-то сразу вдруг угомонился, внимательно посмотрев на нас, увидел, что мы с Анной наблюдаем за ним, взял вилку в левую руку, а нож в правую и стал есть медленно и красиво. Было заметно, что питаться культурно его когда-то научили, и это знание из его памяти не стерлось.

–  Не поедем завтра в "Практик", - объявила Анна.

–  Конечно, - согласился я.
– А почему?

–  Завтра мы поедем в "Дом одежды". Мишеньке надо бы слегка приодеться.

–  Ну, вы даете, ребята!
– оторвался Мишка от жаркого.
– Мне что, надо бога благодарить за то, что он надо мной сжалился и другую жизнь подарил?

–  А почему с такой иронией?
– спросил я.

Мишка снова занялся жарким, проигнорировав мой вопрос.

Отужинав, мы перешли в гостиную.

–  Посуду сами помоете, - сказала Анна, - не маленькие. Только смотрите, долго не засиживайтесь. Завтра пораньше встанем, я завтраком вас накормлю и - в "Дом одежды" за покупками. Не забыли?

…Ну, ладно, пойду домой, пожалуй, отдыхать. Наломалась я сегодня с твоими обоями, Сережа. Проводи меня…

–  Конечно, конечно, - согласился я.
– Иди, отдыхай. Мы тут с

Мишей сами справимся…

–  Я помою посуду, - вызвался Мишка и отправился на кухню.

Зашумела вода в кране и зазвякала посуда.

–  Спасибо тебе.
– Это я уже у двери Анюте сказал.
– Даже не знаю, как мне тебя благодарить.

–  Не знаешь?
– улыбнулась Анна и сказала тихо, чтобы Мишка не слышал: - А ты подумай. Может, и придумаешь - как.

И ушла. А мы с Мишкой остались одни. Я убрал остатки продуктов в холодильник, а Мишка перемыл всю посуду, даже сковородку отскреб.

Было уже довольно поздно, но Мишка сказал, что спать - еще совершенно детское время. Я не знал, чем его занять. Если сказать честно, я еще не совсем был готов к роли опекуна. Боюсь сказать - к роли отца, хоть и приемного.

–  У тебя что - телевизора нет?
– удивленно спросил Мишка и поглядел на полку, где должен был находиться телевизор, а вместо него там стоял большой портрет моей жены.

–  Нет…, - замялся я, промямлил неубедительно: - Сломался, и я его выбросил.
– Признаться, что я продал телевизор во время запоя, кажется, поменял на бутылку водки, мне было стыдно.
– Хочешь, завтра поедем и купим?

Мишка пожал плечами:

–  Как хочешь. Можно и без телевизора обойтись. А вообще-то зря ты его выбросил. Его наверное починить можно было… А это кто?

Я понял, о ком Мишка, ответил:

–  Это моя жена, Зоя. Зоя Алексеевна.

–  А где она?

–  Умерла.
– Я достал из шкафа свой семейный альбом.
– Вот, хочу тебе своих показать. Здесь мы все вместе…

–  А это твой сын?
– спросил Мишка, ткнув пальцем в фотографию своего тезки.

–  Да.

–  Значит, я угадал?!
– обрадовался Мишка.

–  Угадал.

–  В принципе, не сложно было допетрить. Твой сын на тебя похож.

Копия. Глаза одинаковые. Только у него глаза просто серьезные, а у тебя серьезные и… грустные. А почему твой сын с тобой не живет? У него своя семья? Или поругались?

–  Он тоже умер.

–  Что? И жена и сын?

–  И внучка. И жена моего сына. Они погибли в авиакатастрофе.