Вкус коньяка

–  Так что там с Николаем Петровичем?

–  Кусаться не будешь?

–  Не буду. Обещаю.

*30.*

Николай Петрович был довольно импозантным мужчиной примерно моего возраста, неплохо сохранившимся, но с большими залысинами и седыми висками. Одет он был дорого и при галстуке. Он долго и бесшумно размешивал ложечкой сахар в чашке с чаем, не отпивая. Размешивал и слушал наш подробный рассказ. Чай уже давно остыл, а Николай

Петрович все мешал и слушал. На его чиновничьем лице красовалась мертвая, по-видимому, привычная маска спеси. Мне он не понравился с первого взгляда, и я засомневался, что он захочет нам помочь.

Гоша тоже был здесь, они с Николаем Петровичем приехали вдвоем.

Гоша уже выпил вторую чашку кофе.

Была уже, считай ночь - двенадцатый час. Мишку мне с большим трудом удалось оторвать от Аниного телевизора и уложить спать в своей (теперь своей, то есть его) комнате.

Мы с Анной закончили рассказ, а Николай Петрович закончил размешивать сахар. Сделав маленький глоток, он сморщился, словно в чашке был не сладкий чай, а концентрированный лимонный сок, отодвинул чашку от себя и сказал:

–  Думаю, дело это не будет таким уж сложным. Поднимем архивы, восстановим или разыщем свидетельство о рождении. Паспорт он получит. Как вы говорите фамилия этого молодого человека?

Мы с Анной переглянулись.

–  Звать Михаилом, - ответил я, - а как фамилия… мы, честно признаться, у него не спрашивали. Не пришлось как-то.

–  И где он проживал с отцом? Адреса его вы тоже не знаете?

–  Нет, но завтра, когда Миша проснется, мы будем знать все - и бывший адрес и фамилию.

–  Уже сегодня.
– Николай Петрович приподнял манжет белоснежной сорочки и посмотрел на часы.

–  Что?
– не понял я.

–  Я говорю, что уже первый час ночи. Не завтра, а сегодня.

–  А, ну да.

–  Итак, - продолжил Николай Петрович, - Паспорт не проблема. Но вот вопрос!
– Чиновник с залысинами, которому не понравился мой чай, потому что он был холодный, впрочем, по его же собственной, чиновника вине, пристально посмотрел на меня: - /Вы/ хотите стать опекуном, этого юноши, Сергей… э-э-э Владимирович?

–  Да. Я.

–  Вы, насколько я понял из рассказа, на пенсии? И каков размер вашей пенсии? Это не банальное любопытство.

Я подтвердил что, мол, да - я пенсионер и назвал сумму, которую

(слава богу!) получаю регулярно.

–  Других доходов не имеете?

–  Я отрицательно мотнул головой и, запоздало вспомнив про дачу, сказал:

–  Дача есть. Я на ней виноград выращиваю. И еще много чего.

–  На продажу?

–  Нет, для себя.

–  Дача, это хорошо, - кивнул головой Николай Петрович.
– Я понимаю - овощи там, витамины всякие. Дача - это замечательно. И жилищные условия позволяют, но вот ваши доходы… Боюсь…

–  Я устроюсь на работу, - перебил я его.
– Меня возьмут на хорошо оплачиваемую работу.

–  Уверены?

–  Уверен, - без тени сомнения в голосе ответил я, хотя полной уверенности в этом вопросе у меня пока не было. А может, я и не нужен уже в институте? Может, если меня и возьмут, то только вахтером в институтский гардероб?

Николай Иванович пожал плечами:

–  К тому же ваш возраст…

–  Колян! Кончай комедию ломать, - встрял доселе молчавший Гоша.
–

Мы же понимаем - не все так просто и проблемки тут кое-какие имеются. Но проблемки же, не проблемы! Мишке до совершеннолетия пару годков осталось. Он и теперь уже вполне самостоятельный парень. Вон

–  всю бытовую технику Анюте отремонтировал. И Сереге магнитофон починил. Рукастый парень, мастеровой. Мы тут все ему поможем на ноги встать - и я, и Анюта, и Серега… Сергей Владимирович. Мы все - как одна семья. Парню с нами хорошо будет. Мы все скопом ему поможем. А в детских домах и интернатах что делается! Ты же знаешь.

–  Знаю, Егор, знаю. Но ведь закон…

–  Тю! Закон! Я зачем тебя среди ночи поднял и сюда привез? Чтобы мы с тобой в спокойной, так сказать, обстановке, без бюрократии, так сказать, все вопросы обсудили и порешали. И почему я к тебе обратился? А потому, что уже два десятка лет тебя знаю. Как порядочного человека, которому судьбы людские не безразличны знаю.

Как друга тебя знаю.

–  Егор, я все понимаю, но закон существует.

–  Законы, Колян, они только при советской власти работали. Да и то не всегда. Ты вспомни обстоятельства, при которых мы с тобой познакомились. Тогда закон упирался тебе в живот. Он был не на твоей стороне.

Наверное, это был припасенный Гошей на самый крайний случай сверхмощный удар, и этот удар оказался наиболее действенным. Николай

Петрович слегка сник, и вся его спесь куда-то вмиг подевалась. Он хлебнул чая и сказал:

–  Отличный у вас чай, Сергей Владимирович.

–  Может, подогреть в микроволновке?
– предложил я.
– Или давайте, я вам свежего налью.

–  Нет, нет, - запротестовал Николай Петрович, - чай ваш и холодный вполне замечательный. Кроме того…, - он снова приподнял манжет рубашки.

–  Так - что, Коля?
– поинтересовался Анютин братик, наблюдая за тем, как Николай Петрович оклемывается после нокдауна.

–  Что - что? Завтра позвоните, - он повернулся от Гоши в мою сторону, покопался в кармане и положил на стол передо мной визитную карточку, - позвоните мне, Сергей Владимирович, на работу. Скажете фамилию Миши и его прежний адрес. И номер того детского дома. А я вам сообщу, какие документы вам надо мне поднести, чтобы начать оформление опекунства.

–  Значит, сделаешь?
– не спрашивая, а, практически утверждая, сказал Гоша.

–  Конечно.

–  А как быть с законом?

–  Ты прав, Егор - нет таких законов, которые невозможно бы было обойти.

Николай Петрович ушел, а Гоша остался.

–  Давай коньячку тяпнем, - предложил он.

Я принес свой "Арарат" и мы выпили по рюмочке.

–  Сделает Николай Петрович то, что обещал?
– спросил я Гошу.

–  Конечно, сделает, - заверил меня он.
– Куда он денется? На нем в восемьдесят пятом статья висела, лет эдак на десять мог присесть.

А я его вытащил. Вчистую статью отвел. Прошел Колян свидетелем.

Такое не забывается, Серега, и такую услугу отрабатывать надо.

Мы выпили еще по одной, и Гоша заявил:

–  Теперь вам, ребята, придется меня на ночлег определять. Выпил, за руль не сяду, а тащиться через весь город на попутке или такси в первом часу ночи боюсь. Преступность нынче - сами знаете. Так кто мне приют даст? Анюта? Сестричка родная?

–  Оставайся у меня, - предложил я.
– У меня квартира трехкомнатная. Места полно. Я тебе в гостиной на диване постелю.