Вкус коньяка

–  Ну, ты даешь, мент!

Я хотел возразить, мол, я не мент, но вовремя понял, что сообщать

Чемодану, кем являюсь в действительности, не стоит. Вместо этого я грозно нахмурил брови и спросил:

–  В чем дело?

–  Мы с тем, другим ментом обо всем договорились. Он парня забрал?

Забрал. Увез? Увез. И мы друг к другу претензий не имеем. Все. Чего еще надо?

–  Значит, Мишки здесь нет?

–  Нет.
– Чемодан поднял на меня удивленные глаза. Они у него были бледно-голубые и немного желтые, как выцветшие на солнце и вытертые временем джинсы. В них была природная ложь. Похоже, что такими они были у Чемодана с рождения. Но вполне вероятно, что в данный момент он не врал. Не в его интересах. На всякий случай я пригрозил. На этот раз у меня получилось сказать "ты".

–  Ты смотри! Вздумаешь мне лапшу на уши повесить…, сам знаешь, какого рода информация станет достоянием гласности.

Чемодан затравленно огляделся и увидел калеку, незаметно подкатившегося к нам и внимательно слушающего наш разговор. Как та рыжая собака.

–  А ну, катись отсюда, Велосипед!
– прикрикнул на калеку Чемодан.

–  Чего свои локаторы развесил?

–  А я че?
– стал оправдываться Велосипед, давая задний ход площадке, - я ниче! Я говорил ему - нет здесь никакого Мишки, а он не поверил, тебя ждать стал.

–  Катись отсюдова!

Велосипед поспешно ретировался, а Чемодан повернулся ко мне и тихо просипел:

–  Да знаю я, знаю! Чего воду в ступе толочь? Обо всем же договорились!

–  Здесь точно Мишки нет? Ты не врешь?

–  Да точно, точно.

–  А может, мне дождаться, когда ребятишки домой вернутся? Проверить?

–  Жди, - Чемодан беспечно пожал плечами, - проверяй.

Я понял, что он не врет.

–  Если Мишка случайно объявится…, - начал я.

–  А че, убег что ли?

–  …если вдруг Миша Петров случайно объявится в Мертвом городе, дай мне знать.

–  Хорошо. А как?

–  Как?
– я задумался.
– Просто не отпускай его никуда от себя. А я еще к тебе наведаюсь.

–  Всегда рад гостям, - неискренне сказал Чемодан.

Я шел через кладбище и думал:

"Куда же делся Мишка? Если я ошибся в своих предположениях, и

Мишка не вернулся к Чемодану, то куда он мог пойти? Шляется по городу? Мерзнет. Спрятался где-нибудь в подвале или на узле теплотрассы? А может, решил куда-то уехать? В Москву, например.

Искать счастье. У пацанов иногда возникают такие бредовые идеи".

Я терялся в догадках.

Так ничего и не придумав, я решил вернуться домой и засесть за телефон - сначала обзвонить все больницы, морги и попытаться дозвониться Платону. Но когда я пришел домой, Мишка был там. Вернее, он был у Анны. Увидел, наверное, меня в окно и вышел встречать на лестничную площадку.

–  Тетя Аня приехала, - сказал он.

–  Это хорошо, - вздохнул я.

О том, где он пропадал, я решил не спрашивать и ничего ему не говорить о своих переживаниях по поводу его исчезновения. Я решил вообще не касаться этой темы. Потом, когда успокоюсь, я обязательно с ним поговорю. Потом. И попрошу прощения. Я так решил, но и Мишка по-моему тоже хотел перенести разговор на потом и, мне показалось, ему было немножко стыдно и за свои вчерашние слова и за свой побег, и он тоже хотел попросить прощения у меня. А может, мне это и правда только показалось?

Мишка сказал:

–  Давай не будем ничего рассказывать тете Ане?

–  Давай не будем. Это останется между нами.

Перед тем, как открыть дверь, Мишка все же признался:

–  Я был неправ, дядь Сереж…

–  Я тоже, - в свою очередь признался я.

*34.*

–  Похоронила я Лешу, - горестно произнесла Анюта.

–  Он сильно мучился?

–  Да. На наркотиках сидел. Боли невыносимые были.

–  Кто-то еще помогал?

–  Нет. Только мы с братом. Не было у Леши никаких родственников кроме нас с Гошей. Только жена у Леши была. Сына своего они в восемьдесят шестом похоронили. Погиб в Афганистане. Военным он был.

Офицером. А больше у них детей не было. Маруся, вдова Лешина совсем расписалась. У нее у самой здоровья-то никакого, а как Леша умер…

Вот я и задержалась. Гоша на себя похороны взял, поминки, а я за

Марусей ходила… Ну, да ладно. Пусть братику моему земля пухом будет.

Мы выпили, помянули Аниного брата.

–  Вы то-тут как без меня справлялись?
– спросила Анюта.
– Мишка сказал, что у вас все нормально. О своих успехах в вечерней школе рассказал.

Я взглянул на Мишку, посмотрел в черные его глаза-виноградины, в которых читалось напоминание: "Дядь Сереж, мы договаривались", и ответил:

–  Да. У нас все нормально.

Мы еще посидели немного, помолчали. Анна посмотрела на часы.

–  А тебе к скольки в школу?
– спросила у Мишки.

Мишка тоже посмотрел на часы. На настенные. Я заметил, что свои ручные он снял.

–  Ух, ты!
– Мишка хлопнул себя по лбу.
– Чуть не опоздал! Побегу.

–  А ты почему не на работе?
– строго спросила Анна у меня, когда

Мишка убежал.

–  А у меня сегодня нерабочий день.
– Я встал из-за стола.
–

Пойду, пожалуй, тоже. А ты отдыхай с дороги. Намаялась.

–  Да я в самолете вздремнула… Ты останься, Сережа. Посиди немножко. Муторно мне одной.

–  Хорошо. Только Мишку в школу провожу.

Мишка был уже в дверях.

–  Ты точно в школу? Не в бега?

–  В школу. Я больше убегать не буду. Ты прости меня дядя Сережа.

Я вроде как не в себе был вчера. Побродил по городу, подумал… Я больше так не буду… поступать.

–  А часы-то твои где?

–  Есть захотел. Продал, чебурек купил.

–  Ладно, давай, дуй в школу… Чебурек!

–  Я побежал!
– и Мишка поскакал вниз по ступеням.

–  Эй, чебурек!
– окликнул я его.
– Из школы придешь, что есть будешь? Что тебе приготовить?

–  А все равно!…Суп с фрикадельками.

Я вернулся к Анне. Она сидела за столом задумчивая, грустная.

–  Посиди со мной, - попросила она. Я сел, плеснул в рюмки.

–  Помянем?

Анюта кивнула головой, но, взяв рюмку в руки, только пригубила и поставила ее на стол. Я тоже только пригубил.

–  Я когда Лешу схоронила, - начала она, - посмотрела на Марусю.

Жалко ее, совсем одна осталась. Соседи… Соседи - люди не родные. У них свои заботы, свои проблемы. Мы с Гошей пожили у нее, да и уехали. А она одна осталась. Плохо бабе одной. Не должна баба одна жить. Был бы сын… Вот у меня тоже… Брат есть, родная кровь.