Вкус скандала

И вот Джейн осталась одна. Она повернулась кругом, последний раз оглядывая опустевшую кухню и чувствуя невероятную пустоту внутри. Потом вытерла глаза, расправила плечи, ноющие от напряжения, и пошла к двери. Пришло и ей время шагнуть в неизвестность.

Глава 27

– Чертовски приятно тебя видеть, дружище. Я уж начал недоумевать, увижу ли когда-нибудь снова в этом доме твою уродливую физиономию.

Ричард усмехнулся, пройдя по мраморному полу бильярдной Хастингса и хлопнув его по плечу.

– Бенедикт, тебе достаточно просто посмотреть в зеркало, и ты найдешь там столько уродства, сколько пожелаешь.

Друг рассмеялся.

– О да! Вот оно, легендарное остроумие, по которому мы так скучали последние несколько недель. Может быть, после разгромного поражения в бильярд ты еще больше почувствуешь себя самим собой? Знаешь, напоминание о прежних временах и все такое…

– Похоже, отцовство лишило тебя памяти, – парировал Рейли, принимая из рук друга бильярдный кий. – Я отчетливо помню, что нашу последнюю игру ты покинул в слезах.

– Нет, нет, должно быть, ты спутал с тем случаем, когда мне пришлось терпеть твое пение. Вы с мисс Эффингтон тогда экспромтом составили дуэт. У меня до сих пор от него в ушах звенит.

Граф успел забыть звук собственного смеха. У него было ощущение, будто он заново учится это делать, использует механизм, заржавевший от долгого простоя. Сегодня хороший день, и он впервые почувствовал, что наконец начинает справляться. Корреспонденция от управляющих имениями, экономов и адвокатов наконец начала обретать для него смысл, и Ричарду стало казаться, что он отвечает на письма с определенной уверенностью. А самое главное, его отец, судя по всему, поправлялся. Этим утром маркиз уже спустился на завтрак в столовую, а потом присоединился к ним в гостиной.

Бенедикт наклонился над столом, прицеливаясь для первого удара.

– Ну-с, чем я обязан удовольствию видеть тебя сегодня днем?

– Мне не пришло в голову другое место за пределами дома, где бы я мог не беспокоиться, что встречу того, кого не хочу видеть. Ну, кроме тебя, конечно.

– Конечно, – саркастически согласился Хастингс и сделал на удивление удачный удар. – А ты знаешь, ведь, пожалуй, с тех пор, как твой отец заболел, я впервые вижу тебя одного. Кажется, всякий раз, когда я заходил в Гренвилл-Хаус, тебя всегда сопровождала очаровательная мисс Эффингтон.

Рейли прислонился к столу, держа кий перед собой.

– Да, я знаю. Моя мать старается вовсю, чтобы эта девушка как можно чаще попадалась мне на пути.

Раздался треск ударяющихся шаров, Бенедикт торжествующе усмехнулся и поднял голову, чтобы посмотреть лорду в глаза.

– Должен сказать, не похоже, чтобы ты сильно возражал.

Ричард постарался не поморщиться.

– Как ты сам сказал, она очаровательная девушка.

В ответ на эту фразу, произнесенную безразличным тоном, Хастингс выразительно поднял бровь. Помолчав, он иронично заметил:

– Твой энтузиазм не знает границ.

Граф пожал плечами, оттолкнулся от стола и направился к буфету в китайском стиле, на котором стоял графин с виски.

– Бен, положение изменилось. Отец хочет, чтобы я еще до конца этого сезона выбрал себе жену, и после всего, что случилось, я думаю, что, возможно, время пришло.

Собеседник тихо присвистнул:

– Вот уж не думал, что доживу до этого дня. Значит, надо полагать, твоя избранница – мисс Эффингтон?

Если существовал в природе вопрос, на который невозможно ответить, то это был именно он. После разговора с отцом, состоявшегося две недели назад, Ричард размышлял над этим несколько дней и отчего-то не мог перестать думать о Джейн. В конце концов он послал ей записку с просьбой о встрече. Он хотел поговорить с ней лично, обнять ее, объяснить, чего от него ожидает семья и конкретно отец. Граф хотел, чтобы она увидела, как ему не хочется с ней прощаться и что это не притворство. В идеальном мире он бы с радостью послал к черту ожидания света и сделал ее своей женой, но его отец был прав. Ричард знал: в его мире Джейн была бы несчастлива. Каково это – находиться среди людей, которые смотрят на нее свысока и всячески третируют? Ему будет невыносимо, если к ней отнесутся без должного уважения. Что уж говорить о ее чувствах. Кроме того, граф помнил давнюю неприязнь Джейн к людям его класса, которые могут делать все, что пожелают, не думая о последствиях своих действий. Пусть она смогла принять его и Беатрис, но после того, что случилось с ее отцом, Ричард искренне сомневался в ее способностях забыть о несправедливости и спокойно жить в светском обществе.

В их ситуации хорошего решения не существует. Лучшее, что он мог сделать, это поступить честь по чести и сказать ей все при встрече. И что же она ответила? Да просто отказала ему:

«Р.!

Хотя я очень ценю ваше предложение, в нем совершенно нет необходимости. Я хорошо понимаю новую роль, в которую вы входите, и хочу, чтобы вы знали: хотя я наслаждалась временем, проведенным с вами, я понимаю, что теперь оно должно закончиться. По этой причине я с благодарностью отклоняю ваше предложение. Желаю вам всего наилучшего в вашей жизни. Всегда буду думать о вас с нежностью.

Ваша Д.»

Ему не верилось, что она может так небрежно от него уйти. В конце концов, Ричард прекрасно помнил ее поцелуи, такая страсть не могла быть притворной. Но в ее письме все сказано просто и ясно, и без тени колебаний. Практичность – главная черта Джейн, она всегда делает то, что должно быть сделано, независимо от того, хочет ли она этого или нет. Граф всем своим существом жаждал бросить все дела и пойти к ней, покорить ее, напомнить ей, как им было хорошо вместе. Но Рейли этого не сделал. Да и какой бы в этом был прок? В конечном итоге это только причинит ей еще больше боли. А Ричард слишком хорошо к ней относился, чтобы вести себя так эгоистично. Граф посвятил свое время поиску подходящей кандидатки на роль его невесты, кандидатки вроде Чарити Эффингтон.

– Она не хуже любой другой. – Налив себе виски цвета карамели, он сделал глоток из стакана. – Вообще-то это несправедливая оценка. Она лучше большинства. Она одаренная, добрая, приятная и, что важнее всего, в ее хорошенькой головке действительно есть мозги.

Бенедикт положил кий и взял стакан с виски, который ему протягивал Ричард.

– Тогда почему я чувствую полное отсутствие интереса с твоей стороны?

«Потому что я отведал нечто бесконечно более сладкое с женщиной, которую, кажется, не могу забыть», – но в это граф не собирался никого посвящать, даже лучшего друга и старшего товарища. Он осушил стакан и поморщился.

– Полно, ты достаточно хорошо меня знаешь. Ты должен быть в курсе, что дебютантки меня никогда не интересовали.

– Ну, так не выбирай дебютантку.

«Если бы все было так просто», – размышлял он про себя.

– Не говори ерунду. Я всегда знал, что однажды мне придется остепениться с какой-нибудь подходящей юной мисс, которая будет мило улыбаться и которой моя семья сможет гордиться. Так вышло, что это время пришло раньше, чем я поначалу рассчитывал.

Хастингс не ответил, потому что в это время в дверь тихо постучали. Вошел слуга с подносом прохладительных напитков и сладостей. Как только он вышел, Бенедикт заговорил снова:

– Знаешь, ты мне никогда не казался одним из тех, кто остепеняется. – Он подошел к подносу и выбрал пирожное, усыпанное, судя по виду, коринкой. – Успокоиться – да, возможно, но остепениться – никогда.

Это замечание неприятно задело Ричарда, кольнуло и застряло под кожей, словно заноза. Но друг не хотел его оскорбить, да и тон его замечания был скорее любопытствующим, чем обвиняющим. Рейли тоже подошел к подносу с угощением и выбрал шоколадное печенье, еще теплое, недавно из печи.