Владивосток

Свое отношение к предложению городской думы коннозаводчик описал в своем письме, которое было опубликовано в местной газете. В нем Янковский предложил свой выход из создавшегося предложения — молодому обществу нужно научиться самому зарабатывать деньги, и привел пример, как можно это сделать.

Михаил Иванович в редкие минуты отдыха занимался сбором научных коллекций. Сочетание приятного с полезным давало ощутимый финансовый добавок к бюджету семьи. В 1884 г. Зоологический музей Императорской Академии наук по минимальным расценкам заплатил ему за шкурки птиц 600 рублей, а Ботанический музей отправил в Сидеми за гербарий 245 руб. За дубликаты бабочек, посланных в Европу, он получил огромную по тем временам сумму в 800 рублей.

«Коммерческие комбинации, доступные для разных лиц, — писал М. И. Янковский, — не всегда будут поддаваться научному обществу. Если поэтому ставить вопрос о существовании музея таким роковым способом: "Быть ему или не быть без помощи города", то можно сказать, что при известных пожертвованиях и потере около года времени можно пробиться и собственными силами. Для этого стоит лишь списаться с заинтересованными фирмами за границей и, превратив, скрепя сердце, часть своих коллекций в деньги и присоединив к ним имеющиеся 2500 рублей, можно выстроить музей. А имея пространное помещение, можно усилить и коллекторскую деятельность». В той статье Янковский делал вывод: «Обществу нужна прежде всего полная и неприкосновенная свобода действий как единственное ручательство за будущее процветание».

Михаил Иванович не ограничился словами и стал на деле помогать Обществу изучения Амурского края. В 1888 г., продав изготовленные собственноручно чучела птиц в европейские музеи, он отдал все деньги Обществу. В том же году Янковский подарил Обществу породистую лошадь, но, разумеется, не для поездок председателя. Деньги от ее продажи пополнили общественную кассу.

Предприниматель взял на себя все расходы по подготовке чучельника для будущего музея. А уж о том, сколько всяких коллекций он подарил музею после его открытия, и говорить не стоит. За эту бескорыстную помощь Михаил Иванович Янковский был избран членом-соревнователем ОИАК. Когда во Владивосток пришло известие о смерти М. И. Янковского, Распорядительный комитет ОИАК решил на своем заседании 31 октября 1913 г. назвать его именем комнату, где хранились орнитологические коллекции музея.

СЫН ДЕКАБРИСТА АЛЕКСЕЙ СТАРЦЕВ ВО ВЛАДИВОСТОКЕ И НА ПУТЯТИНЕ Светланская ул., № 69

Каждый житель Владивостока знает дом № 69 по ул. Светланской. В свое время он принадлежал купцу первой гильдии Алексею Дмитриевичу Старцеву, которого можно было бы назвать владивостокским графом Монте-Кристо. Правда, в отличие от литературного героя А. Дюма, который стал обладателем несметных сокровищ случайно, Старцев окропил своим потом остров Путятин, принесший ему богатство. Романтический ореол окружал А. Д. Старцева в связи с тем, что он был незаконнорожденным сыном знаменитого декабриста Николая Бестужева. В память об этом он носил на руке кольцо, изготовленное из кандалов отца и обрамленное золотом. Во Владивосток Старцев перебрался по приглашению своего друга М. Г. Шевелева, с которым он работал в Тяньцзине. Вначале коммерсант купил для своего будущего дома землю на Светланской, но потом передумал там строиться. Приглянулся Алексею Дмитриевичу безлюдный остров недалеко от Владивостока — Путятин, на котором он и решил обосноваться окончательно.

Летом 1891 г. к острову Путятин подошла легкая шхуна. Меняя галсы, она обошла весь остров, а затем бросила якорь в уютной бухте. На ее борту находился всего один пассажир — кряжистый человек с широким, монгольского типа лицом. Его морщины и с проседью борода говорили о том, что он немало повидал на этом свете. Сойдя со шхуны на берег, он поднялся на самую высокую вершину острова, огляделся и подумал: «Родное.

Да, мое имение будет называться "Родное"».

Это был Алексей Дмитриевич Старцев. Гора же, на которой он стоял, получила имя Старец. А через десяток лет он сам найдет здесь вечное успокоение.

 ^{Алексей Дмитриевич Старцев}

В июне 1891 г. купец первой гильдии А. Д. Старцев оформил купчую на тысячу десятин земли на острове, а оставшуюся взял в аренду на 99 лет. Не откладывая в долгий ящик, новый владелец приступил к осуществлению заранее составленного плана. На острове было несколько заброшенных хибар, которые пригодились в качестве временного жилья. Их заняли управляющий будущим имением и другие сподвижники Старцева. В конюшне разместились лошади, привезенные для первых работ.

В тот же месяц газета «Владивосток» дала читателям первую информацию о намерениях предпринимателя: «Предполагается произвести много капитальных каменных построек. Для выделки кирпича будет построен кирпичный завод, который должен будет производить в сутки до 24000 штук. Помимо своих надобностей кирпич будет возиться для продажи в город, где стоимость его думают довести до 12 руб. за тысячу».

Через несколько недель та же газета сообщила, что на острове поселился строитель-англичанин и туда завезли двух верблюдов. К сожалению, репортер не сообщил, зачем понадобились на Путятине столь экзотические для Приморья животные. В Тяньцзине А. Д. Старцев купил для себя пароход «Чайка», валовой вместимостью 53 регистровые тонны, и небольшую шхуну «Лебедь». Владелец острова посчитал, что этого будет достаточно для сообщения не только с Владивостоком, но и с Китаем и Японией.

Старцев решил создать на острове многоцелевое хозяйство, которое, несмотря на удаленность от рынков сбыта, смогло бы обойти конкурентов. Дело завертелось с такой быстротой, что очевидцы только открывали рты от удивления. Вскоре на конном заводе о. Путятин появились английские скаковые лошади, привезенные из Австралии и Калькутты. Хозяин решил скрестить их с забайкальскими конями. Новая порода дала хороший приплод, а участие в выставках принесло заслуженные награды коннозаводчику.

На скотном дворе радовали глаз упитанные коровы холмогорской породы и огромные быки. В чистом свинарнике хрюкали хемпширы и другие невиданные в Приморье животные. Загоны для пантачей, дворы для уток, гусей и прочей домашней живности явственно говорили о благополучии хозяйства. А если бы кто прошел дальше и увидел пасеки, ровные ряды виноградников, ухоженные сады и потрогал прекрасный шелк, полученный здесь же, на Путятине, он и вовсе потерял бы дар речи.

Гордостью же владельца острова был кирпичный завод. Мощное современное оборудование, рассчитанное на выпуск миллионов кирпичей, говорило о размахе дела. О качестве же продукции вопросов даже не возникало. На каждом кирпиче стоял штамп «Старцев», что подразумевало — кирпич с дефектом будет немедленно обменен.

Любимым детищем Алексея Дмитриевича было фарфоровое производство. Старцев поставил целью поразить качеством Европу, и добился своего. Не только Владивосток был заполнен старцевской посудой, изготовленной на Путятине, он успешно конкурировал со своим фарфором и в Китае, и в Японии. Сегодня такими прекрасными образцами посуды могут похвастаться только музеи.

А. Д. Старцев старался создать образцовое хозяйство, и ему это удалось в полной мере. Порядок царил не только на всех предприятиях, открытых на Путятине, но и на самом острове. Дороги, проложенные здесь Старцевым и его помощниками, стали эталоном для всего Дальнего Востока. Хозяин думал и о равновесии природы в своих владениях. На Путятине водились лисицы, олени, зайцы, имелась даже одна волчья семья. Старцев разработал свои правила охоты, которые были обязаны соблюдать все живущие на Путятине.

А. Д. Старцев щедро делился опытом и с местными крестьянами, помогал улучшать местные породы животных, дарил семена, саженцы фруктовых деревьев. Крупнейший коммерсант Приморья был и известным меценатом. Его пожертвования не поддавались подсчету. Старцев содержал больницы, школы, выплачивал стипендии. В Кяхте он подарил дом местному отделению Русского географического общества.

Алексей Дмитриевич был и активным членом Общества изучения Амурского края. Он не только дал деньги на постройку музея, но и бесплатно поставил кирпич для строительства здания. С удовольствием коммерсант принимал участие и в научной работе. Вместе со своим другом М. Шевелевым он считался признанным знатоком Китая. В те времена русские миллионеры не только знали до мельчайших нюансов коммерческое дело, но и считали своим долгом быть первоклассными специалистами в какой-нибудь области науки и культуры.