Властелин видений

– Это все, на что ты способен? – с хмурой усмешкой спросил он. – Моя двоюродная сестренка бьет сильнее.

Шкуродер прорычал что-то невразумительное и снова ударил. На этот раз удар был так силен, что Глеб едва не потерял сознание. Перед глазами у него замелькали желтые мурашки. Только нечеловеческим усилием Глебу удалось не отключиться.

– И только-то? – с трудом процедил он. – Развяжи меня, и я покажу тебе, как бьет настоящий мужчина.

Новый удар обрушился Глебу на лицо. Потом еще один. И еще. Глеб потерял сознание.

Очнулся он от того, что кто-то выплеснул ему в лицо ушат холодной воды. С трудом раскрыв глаза, Глеб потрогал языком зубы – целы ли? Одного, с левой стороны, не хватало. Ладно, не беда.

Распухшие губы пылали огнем. В голове гудело.

Увидев, что Глеб открыл глаза, Шкуродер, сидевший с другими разбойниками за столом и пивший олус, ухмыльнулся.

– Ну что, шутник, пришел в себя? Готов принять истинную веру и отрешиться от дьявола?

– Готов… надрать тебе задницу.

Шкуродер поднялся с лавки и взял со стола длинную сапожную иглу.

– Как насчет игл? – поинтересовался он у Глеба.

– Обожаю… иглоукалывание.

Когда сапожная игла вошла Глебу в руку, он вздрогнул и стиснул зубы, чтобы не застонать. Вичкут приблизил свою красную морду к лицу Глеба и уставился ему в глаза.

– Терпишь, – хрипло проговорил он. – Молодец. Многие не умеют.

Он вдавил иглу глубже, и у Глеба захватило дух от боли.

– А ты не терпи, – продолжая сверлить Глеба взглядом, сказал Шкуродер. – Покричи. Тут тебе стыдиться некого.

Атаман снова нажал на иглу. Пот градом покатился по лбу и щекам Глеба, но он молчал.

– Хочешь, чтобы я перестал? – спросил Вичкут.

– Наоборот… – выдохнул Глеб и сделал попытку усмехнуться. – Сколько я тебе… должен?

– Сучий потрох! – рявкнул Шкуродер, выхватил иглу из руки Глеба и несколько раз со злостью всадил ее Глебу в бедро. Затем вынул окровавленную иглу и швырнул ее в угол комнаты. Прошел к столу, допил залпом олус и вновь повернулся к Глебу.

– Перед смертью ты станешь христианином! – рявкнул атаман.

Глеб приподнял брови.

– Ты решил… обмакнуть меня в купель… со святой водой?

– Я крещу тебя железом и огнем! Лишко, раскали кочергу докрасна! – приказал атаман одному из разбойников. Тот кивнул, соскочил с лавки и поднял кочергу.

– Шкуродер, – окликнул атамана лысоголовый Гвидон. – Пастырь не одобрит этого.

– Он велел мне позаботиться о душе Первохода. И я выполню его приказ, чего бы мне это ни стоило!

– Ежели хочешь, жги его сам, – пробурчал Гвидон. – А я супротив воли Пастыря не пойду.

Атаман побагровел от ярости, шагнул к Глебу и изо всех сил ударил его кулаком под дых.

В себя Глеб пришел, когда Шкуродер собственноручно окатил его ледяной колодезной водой.

– Очухался, ходок? – с ухмылкой спросил он. – Пора продолжить.

Глеб отплюнул воду и сипло, с трудом ворочая языком, пообещал:

– Я убью тебя, Вичкут.

Атаман засмеялся и вернулся к столу за новой порцией олуса.

Глеб покосился на длинноусого разбойника, вертящего в руках его скорострел. Тот повернул скорострел к себе стволом и заглянул в черное дуло. Его большой палец лежал на спусковом крючке.

Уставившись на длинноусого пристальным, яростным взглядом, Глеб мысленно приказал, вложив в этот приказ весь гнев, всю ярость и всю злобу, на какую только был способен: «Жми!»

И тут случилось нечто невообразимое: палец длинноусого, повинуясь мысленному приказу Глеба, сам собой нажал на спусковой крючок.

Раздался хлопок. Стрела с жужжанием вылетела из дула скорострела, пробила лысоватый череп длинноусого разбойника насквозь и на четверть вершка вышла у него из затылка.

Бражники на мгновение забыли об олусе и жареной свинине и устремили взгляды на длинноусого.

Глеб напряг все силы, на какие только был способен. «Ты можешь, – приказал он себе, стиснув зубы. – Ты – порождение Гиблого места… Свирепое исчадие… Тебя боятся даже волколаки!»

Раздался глухой хлопок. Путы, стягивающие руки Глеба, лопнули. Первоход прыгнул вперед, перекувыркнулся через голову, подхватил с пола упавший скорострел, передернул зарядную скобу и наставил его на Вичкута Шкуродера.

Тот оцепенело и тупо уставился на Глеба. Кто-то из разбойников поднял было меч, но Шкуродер махнул рукой, и тот послушно опустил меч.

– И что теперь? – спросил он, глядя Глебу в глаза. – Отправишь меня к праотцам?

– Эй, ты! – Глеб устремил взгляд на разбойника по кличке Лишко. – Выпусти Хлопушу из чулана. Быстро!

Лишко повиновался. Хлопуша вылез из чулана потный, всклокоченный, помятый, злой. Прорычал что-то невразумительное, схватил разбойника поперек талии, резко оторвал его от земли и швырнул через всю комнату. Лишко рухнул с размаху на стол и с грохотом скатился с него на пол.

– Вот так, – удовлетворенно произнес Хлопуша и отряхнул ладони. Потом воззрился на молчаливых разбойников и спросил:

– Кто-нибудь еще хочет?

– Тебе конец, верзила! – прорычал Шкуродер.

– Это мы еще посмотрим, – парировал Хлопуша. Он взглянул на Глеба. – Первоход, что будем делать дальше?

– Возьми мой меч и вложи в мои ножны, – распорядился Глеб.

Хлопуша сделал, как он просил.

– Теперь ступай к двери, – сказал Глеб. – Мы уходим.

Хлопуша зашагал к двери, и Глеб осторожно двинулся за ним, держа атамана Вичкута под прицелом.

– Оставайтесь на местах, и я вас не трону, – пообещал он разбойникам.

– Он придет за тобой, – прорычал Вичкут. – Никто не уходит от Пастыря по своей воле.

Хлопуша с лязгом отодвинул засов. Среагировав на звук, Глеб на миг повернул голову, и в это мгновение Вичкут бросился на него с мечом.

Увернувшись от удара, Глеб выстрелил Шкуродеру в грудь. Затем передернул зарядную скобу и снова нажал на спусковой крючок. Стрела прошила одному из разбойников шею.

Гвидон прыгнул к двери, но Глеб швырнул ему под ноги скорострел, разбойник споткнулся и налетел головой на верею. Глеб бросился на Гвидона, но тот сумел увернуться и ударить Глеба мечом в живот. Однако Глеб предвидел этот удар и успел отклониться – меч порвал ему куртку и расцарапал бок.