Властитель Вселенной

Так или иначе, это ни к чему не привело бы: в меру своих возможностей они установили, что у этого оружия отсутствует важная составная часть. Она опустила Сердце в карман, ощущая на бедре непривычный вес.

Еще взгляд на часы.

Теперь полагалось бы спланировать следующий переход и обязанности команды на это время, вот только переход этот она совершит одна, если не считать эйя и троих пленников: астрогатора, которого она может заставить работать, старика, которому известно про Сердце Хроноса что-то такое, чего он ей не расскажет, и Брендона нур-Аркада... нет, он ведь теперь лит-Аркад, верно? Просто Маркхем так часто произносил эти слова: Брендон нур-Аркад.

На мгновение она позволила воспоминаниям завладеть ее мыслями.

«Бренди говорил...» «...мы с Брендоном нур-Аркадом задумали...»

«Я тогда думала, Аркад обращался спутником вокруг солнца — Маркхема. Кажется, Маркхем тоже так считал».

Она чуть улыбнулась.

«Если я не ошибаюсь, я использую звезду этого Аркада, чтобы осветить мой родной мир».

Это был хоть какой-то, да план. Лучше план, чем его отсутствие, а то... Жалость — иллюзия.

Жалость была также одной из эмоций, которые она называла ножами без рукоятки. Она никогда не понимала этого до тех пор, пока не повстречала Маркхема, и ее поразило, как они затеняют его разум в самые неожиданные моменты. Они много говорили о человеческих реакциях и эмоциях. Вийя так старалась понять их, что порой ей казалось, они окрашивают и ее собственные мысли.

Но желать, чтобы то или иное действие никогда не происходило — это казалось ей тупиковой мыслью.

Поэтому она убила эту мысль и пошла на мостик готовиться к выходу из скачка. Она сказала Локри, что сама свяжется с братом Жаима.

* * *

СИСТЕМА БЛАДКЛОТ:

РИФТХАВЕН МИНУС ДВЕ СВЕТОВЫХ СЕКУНДЫ

Он не знал этой женщины: лет восьмидесяти, невысокая, коренастая, с открытым, интеллигентным лицом. Она была одета в незнакомый ему наряд, состоявший из черной рясы с длинными рукавами и высоким, жестким белым воротником. У него даже мелькнула мысль, сколько времени у нее уходит на облачение.

Он понимал, что спит, так что обратился к ней не без иронии, порожденной осознанием этого:

— И где я нахожусь? А вы кто такая?

— Это Дезриен, — отвечала она. — И ты призван.

* * *

Мандрос Нукиэль открыл глаза и сел. Подумал немного, усмехнулся невесело и опустил ноги с койки на палубу. Откликаясь на его движение, в изголовье сразу же вспыхнул неяркий свет, оставлявший в тени большую часть капитанской каюты. Единственным звуком был тихий шелест тианьги; слабый-слабый ветерок гладил его по лбу.

С минуту он сидел не шевелясь. Возможно, в этом сне не так уж и много удивительного. При той работе, которую он избрал для себя, любое изменение уже желанно. «Мбва Кали» патрулировал непосредственно за пределами резонансного поля Рифтхавена с целью перехватывать покидающие рифтерскую обитель суда. До сих пор им не попалось ничего, кроме мелочи, не имеющей ни малейшего представления о планах Эсабиана, равно как о сверхсветовой связи. Единственное, чего удалось от них добиться, — это набранных на Рифтхавене слухов о продолжающемся под ударами Эсабиана развале Панархии и о зверствах его союзников-рифтеров.

Мандрос Нукиэль застонал и вцепился обеими руками в волосы. Это было совершенно невыносимо: сидеть здесь без дела, в то время как уничтожалось все, что наполняло его жизнь смыслом. Сразу же, как они заняли здесь боевую позицию, он отправил курьера на Арес — если, конечно, главная база Флота не была обнаружена и уничтожена силами Эсабиана. Однако ответ мог прийти только через много дней — и он мог свестись к приказу продолжать делать то, чем он занимается. Приказы Нг, деликатно поданные в виде предложения, были абсолютно разумны — отчего, впрочем, выполнять их было не легче.

Он подошел к пульту и вызвал на экран настройку тианьги. Как он и думал, проклятая Телосом машина снова перестроилась на нижнесторонний режим, начав весенний цикл с его повышенной ионизацией, падением атмосферного давления и постоянно меняющимся ветром; все преувеличенное по сравнению с обычными для орбитальных поселений тонкими нюансами климата. Он набрал новый код, перепрограммировав тианьги на режим орбитального поселения.

Потом он нажал еще несколько кнопок, вызвав на экран распорядок дежурств по системам жизнеобеспечения.

«Значит, Эмильтут, да? Ну что ж, завтра мы покажем ему где раки зимуют; а пока можно еще поспать».

И чтоб никаких больше бредовых сновидений.

Он заснул, едва коснувшись головой подушки.

* * *

Стоял весенний полдень на орбитальном синке Ференци. Светившее у оси вращения искусственное солнце почти достигло максимальной яркости. Стоя на балконе башни Крианы, Нукиэль мог разглядеть далеко на севере точно такую же башню Летерии, вонзавшуюся в небо под углом в 120 градусов к его собственному положению; там уже наступил вечер. Башня Меллифера скрылась в облаках, верхушки которых привычно изгибались запятыми от обращения воздуха.

Рядом с ним стояло еще несколько человек. Он не узнал их. Один из них, стройный молодой человек, стоял повернувшись к нему спиной, но осанка безошибочно выдавала в нем высшего дулу; другой был явным атавизмом — бледная, веснушчатая кожа и рыжие волосы. Двое были вообще инопланетянами, чей вид внушал ему ужас, хотя он и не знал, почему. Лиц остальных он разобрать не мог. Они стояли на самом краю Общественной зоны, огромного зеленого луга, поросшего дикими цветами, на котором раз в три года проходил Большой Сабантуй. Никто не произнес ни слова; все стояли, поглощенные в собственные мысли.

Нукиэль потянулся; легкий ветерок донес до него аромат апельсиновой рощи. Приятно оказаться дома. И тут, пока он оглядывался по сторонам, невероятно громкий звук — не лишенный мелодичности, но все равно устрашающий — швырнул его на колени. Он зажал уши руками, но это не помогало. Звук не прекращался, пронизывая его насквозь до тех пор, пока ему не показалось, что грудная клетка его вот-вот не выдержит и сомнется, а плоть отделяется от костей. Тогда звук смолк, не оставив за собой даже эха.

Его охватили тошнота, потеря ориентации, а потом и ужас, когда он понял, что находится в невесомости. Он пытался уцепиться за траву, но руки не повиновались ему, а паническое барахтанье швырнуло его в воздух. Взгляд его метнулся к южному полюсу. Водопад падал отвесно вниз! Невероятно, но Ференци остановил вращение, и тем не менее синк не развалился.

Потом солнце мигнуло и погасло, погрузив поселение в зловещий полумрак, не позволявший различить цвета и краски. Затаив дыхание, Нукиэль смотрел, как туман на краю Общественной зоны свивается в светящиеся человеческие фигуры. Он узнавал их: его покойный отец, учитель из начальной школы, погибший в дорожной аварии, и другие. Многие были ему незнакомы, но, судя по выражению лиц стоявших рядом с ним живых людей, их узнавали те.