Влекомая тьмой

Он усмехается.

— Никогда не думал, что босс мафии скажет мне подобное.

Улыбнувшись ему в ответ, я бормочу:

— Ага. — Киваю я в сторону выхода. — Поезжай, и не задерживайся слишком долго в квартире. Бери все, что тебе нужно, и убирайся оттуда.

Тайрон кивает, но прежде чем он успевает уйти, я добавляю:

— Запиши мой номер, чтобы ты мог позвонить мне, если что-то случится.

Мы быстро обмениваемся номерами, и я отправляю ему свой адрес.

Он на мгновение колеблется, затем говорит:

— Спасибо, что присматриваете за нами. Вы хорошие люди, Дарио.

Я киваю ему, затем смотрю, как мой будущий тесть идет по коридору.

Глава 29

Иден

Я слышу голос Дарио, когда он звонит Эсмеральде, чтобы сообщить ей о Тайроне и попросить приготовить для него комнату.

Я даже не стала спорить, когда Дарио сказал, что мы поживем у него.

Почему?

Я все еще пытаюсь найти ответ, когда он возвращается в палату.

Уютно устроившись под одеялом, я наблюдаю, как он садится в кресло и снимает ботинки. Встав, он достает два пистолета из-за спины. Я и забыла, что они были спрятаны у него за поясом.

Он кладет их на прикроватную тумбочку и, склонившись надо мной, целует меня в висок, шепча:

— Подвинься, Tesoro.

Я отодвигаюсь и поднимаю одеяло, чтобы он мог забраться под него. Когда он ложится, то обнимает меня одной рукой и наполовину накрывает своим телом.

Тая от ощущения его тепла, я вздыхаю.

Вот почему я не стала спорить о том, чтобы пожить у него.

Я чувствую себя в безопасности и любимой.

Он продолжает нежно обнимать меня и целовать волосы.

— Хочешь поговорить? — шепчет он.

— Да. — Я трусь здоровой щекой о его грудь. — Трудно поверить, что ты в мафии. Балетная труппа — это прикрытие для чего-то?

— Нет. — Чувствуя, как его теплое дыхание ласкает мои волосы, он добавляет: — Я все еще тот человек, который любит искусство, оперу и балет. — Делая паузу на некоторое время, он признается: — Но я также являюсь человеком, который убивал. И убьет снова.

В голове проносится воспоминание о том, как я всадила каблук в глаз одному человеку.

— Я тоже убивала, — шепчу я. — Понятия не имею, что на меня нашло. В одну секунду я боялась за свою жизнь, а в следующую напала на них.

— И тебе удалось сбежать, — бормочет он. — Ты круче меня.

— Ты знаешь о моей попытке побега?

— Да. Я получил запись с камеры видеонаблюдения в этом районе. Именно так мы смогли выяснить, где ты была.

Улыбка начинает кривить мои губы, но я останавливаюсь, когда порез горит от боли.

— По крайней мере, моя попытка побега увенчалась успехом.

Вспомнив, что произошло потом, я крепче прижимаю Дарио к себе и зарываюсь лицом в изгиб его шеи.

Милания.

— Что случилось? — Спрашивает Дарио, в его словах слышится беспокойство.

Я глубоко вдыхаю его запах, затем говорю:

— Со мной была женщина. Милания. Она умерла.

Он снова целует мои волосы.

— Мне жаль, Tesoro.

— Она была так напугана. И все время плакала, — шепчу я. — После того, как они снова схватили меня, нам вкололи наркотики. У меня был сумасшедший кайф, и я увидела Мэнди, свою мать, лежащую передо мной. Мы были лицом к лицу. Когда она начала задыхаться, казалось, что пузырьки плывут.

Мое горло сжимается, когда все то мучительное дерьмо, которому я подверглась, переполняет меня. Я всхлипываю и взволнованным голосом признаюсь:

— Я ничего не сделала, пока Милания умирала прямо у меня на глазах, потому что я думал, что она — Мэнди.

— Ш-ш-ш, Tesoro, — бормочет он, крепче обнимая меня. — Тебя накачали наркотиками. Ты ничего не могла сделать.

Когда мои слезы начинают литься, их уже не остановить. Нуждаясь в разрядке после безумных двух дней, через которые только что прошла, я плачу навзрыд, уткнувшись в шею Дарио.

Спустя некоторое время я успокаиваюсь настолько, что перестаю плакать. Чувствуя себя измученной, я просто лежу неподвижно в его объятиях, надеясь поскорее уснуть.

Приходит медсестра, чтобы проверить меня, и когда она спрашивает, как я себя чувствую, я бормочу:

— Устала.

— У вас болит голова?

— Не так сильно, — честно отвечаю я.

Она измеряет мои жизненные показатели, затем говорит:

— Постарайтесь немного поспать.

Именно это я и планирую сделать.

Не желая думать обо всем, что произошло, я сосредотачиваюсь на том, как хорошо пахнет Дарио и как потрясающе чувствовать себя в его объятиях.

Я никогда не буду воспринимать это чувство как само собой разумеющееся.

Я поворачиваю голову, снова ложась щекой ему на грудь, и мой взгляд падает на два пистолета.

Затем я спрашиваю:

— Что это за больница, если медсестра ничего не сказала об оружии?

— Это клиника, принадлежащая Коза Ностре, — сообщает он мне.

— О. — Вспомнив кое-что, я снова спрашиваю: — Все, кого я встретила на шоу, состоят в мафии?

— Да. — Начинает он водить пальцами по моей руке, обнимающей его за талию. — Ренцо, Франко, Анджело и Дамиано — остальные четыре главы Коза Ностры.

— А женщины?

— Нет, они не вовлечены в организацию.

Когда он проводит пальцем по следам от уколов, мой взгляд невольно задерживается на них. Это зрелище вызывает тревогу, и я невольно напрягаюсь.

Дарио сразу же замечает это и спрашивает:

— Что случилось?

— Я ненавижу наркотики. — С трудом сглатываю я разрушительные чувства, которые меня поглощают. — Моя мать — наркоманка, и я видела, что наркотики сделали с ней. Я жила с этим каждый день.

Качая головой, я пытаюсь дышать сквозь слезы, которые вот-вот прольются.

Мой голос срывается, когда я шепчу:

— Теперь у меня на руке такие же метки.

Пальцы Дарио обхватывают поблекшие ссадины, оставленные кабельными стяжками на моем запястье, и, приподняв мою руку, он целует каждый след от укола.

— Они исчезнут, Tesoro, — уверяет он меня.

— Да.

Между нами воцаряется тишина, и я стараюсь не думать о том дерьме, через которое мне пришлось пройти. Разберусь со всем завтра, но сейчас я просто хочу спать.