Влюбись в меня себе назло

– Ха!
– заржал первым очухавшийся Денис Гончаров.
– Это что у тебя, Калашникова, от шипучки глаза перекрасились?

– Не говори ерунды!
– отбрила его Заринка.

– У тебя один глаз коричневый!
– взволнованно констатировала Саша Попкова.

– Это она в цветных линзах ходит!
– догадался кто-то из парней.
– Одна линза выпала!

И тут же раздались смешки, на многих лицах появились улыбки. Двое парней из нашего класса, которые по всякому поводу бездумно гогочут, лишь бы кого-нибудь высмеять, расхохотались во всю глотку.

– Что смеётесь?!
– обиделась Заринка.
– Многие люди ходят в линзах - это не запрещается! Вон у Лапушкиной тоже линзы!

Я чуть не поперхнулась от такого заявления.

– Ты чё, с первого класса в линзах?
– быстро среагировал Гончаров, заглядывая мне в глаза.
– Лапушкина, твоя зелень обманчивая? Вот я, дурак, на неё повёлся! Страдаю по тебе с первого класса! Надо было сказать, что у тебя глаза ненастоящие, я бы не маялся от любви!
– и опять заржал как лошадь, громко и вызывающе.

– Не пори чушь!
– осадила его Даша Нахимова - она не выносила, когда меня обижают.
– Знаешь ведь прекрасно, что Женя линзы не носит. А ты, Калашникова, если сама сменила цвет своих глаз, то это не значит, что все вокруг делают так. И вообще, надо получше его прикреплять, чтобы не выпадал и не пугал добрых людей!

И хихикнула. Я тоже невольно разулыбалась. Заринка прямо раздулась от злости. Тут ещё Клепиков добавил огня к её ярости своей неуклюжей попыткой поддержать её:

– Твой собственный цвет очень красивый! Он такой карий-прекарий, походит на камень, как его там... забыл, кажется, опал, нет, агат, вроде, или гранат...

– Замолчи!
– раздражённо заверещала Заринка.
– Это ты во всём виноват! Не надо было мне глаз тереть! Я бы могла закапать "искусственную слезу", и всё бы само прошло. А теперь где моя линза? Куда ты её дел? Между прочим, линзы недешёвые!

Егор растерянно посмотрел на свои руки, потом на мой полумокрый платочек, развернул его - линзы в нём не было.

– Я, возможно, выбросил её, - виновато проговорил, осматривая землю вокруг себя, - мне показалось, это слизь.

– Ищи не ищи, что с возу упало, то пропало!
– важно протянул Гончаров.
– Всё, растеряла ты свою красу, красотуля! Не переживай, у тебя кое-что ещё осталось. Смотри и это не теряй!
– и вновь громко загоготал.

Ему, наверное, казалось, что он здорово соригинальничал, так сказать, сострил. На самом деле говорил обыкновенную банальщину. К тому же Заринка и с карими глазами не хуже, по-прежнему осталась красоткой. Но я всё же не удержалась от улыбки: уж очень смешным и напыщенным выглядел Гончаров, довольный своим "острословием" и Заринка с разноцветными глазищами смотрелась презабавно.

Калашникова вдруг вскипела и стала на меня наступать:

– А ты что, радуешься моему унижению?

– Ну, хватит вам!
– вмешался Крылосов и встал между нами.

– Они надо мной смеются!
– обиженно запыхтела Калашникова.
– А больше всех - твоя Лапушкина!

– Неправда, - возразила я возмущённо, сделав вид, что не обратила внимание на "твою Лапушкину".
– Я не смеялась!

– Она названивала постоянно Олегу и бегала за ним! И он ушёл из-за неё от меня! А теперь она насмехается!
– крикнула Заринка с надрывом, всхлипнула и, схватив лежащую неподалеку сумку с учебниками, пошла быстрым шагом со стадиона.

А я стояла, как оплёванная, и не знала, что сказать.

– Она врёт!
– наконец, пробормотала, глядя прямо в глаза Лёхе.

– Как ты можешь?!
– с укором произнёс он.
– Это жестоко - смеяться, когда человек в беде и плачет!

Взял свой рюкзак и побежал догонять Заринку.

– Она не плачет! Не может реветь! Иначе другая линза выпадет! А они ей дороги как средство очарования!
– почему-то крикнула ему вдогонку, хотя понимала, что со стороны это выглядит не очень порядочно.

Я испытывала горечь и досаду. И почему я думала, что что-то значу для Крылосова?

Ушёл с каменным лицом - даже не оглянулся! Её пожалел, ей поверил! А меня даже слушать не стал. Разве он не знает, какая она хитрюга: Клёпу отбила у Леси, а ранее у меня - Олега, но так всё повернула, что я во всём виновата. Всех парней, кто под ноги ей попадётся, завлекает. А теперь вот и его, дурака, покоряет. Ну и пусть! Так ему и надо! Все мы получаем то, что заслуживаем.

Глава XX I

Удивительно, но никто не обратил внимания на брошенную Заринкой фразу "Твоя Лапушкина". Я подготовилась к тому, что будут спрашивать у меня о ней. Решила, буду отвечать: Калашникова имела в виду, что Крылосов - мой партнёр по танцам. Но никто не интересовался этим, даже Дашка.

Её гораздо больше поразило и возмутило, как та имела наглость утверждать, что мой цвет глаз не настоящий, поддельный. Все знают с детства меня зеленоглазой. Надо же такое заявить! Я отмахнулась на подружкино негодование, мне показалось неважным, что кто-то сомневается в цвете моих глаз. Зелёный - так зелёный! Был бы синий, как у мамы, или тёмно-карий, как у Никиты, и такие же большущие глаза - было бы ещё лучше!

– Ты слышала, она сказала, Донцов бросил её из-за меня?! - со своей стороны, буквально полыхала я гневом, когда мы с Дашей шли из школы.
– После того, как мы расстались, я не звонила и не искала с ним встреч. Да, признаю, тогда, на бухте, делала попытки пококетничать перед ним. Но всё тем и закончилось, я одумалась и плюнула на него. Ушёл - и скатертью дорога! А теперь не нужен он мне и вовсе. Я дружу с Ричем, между прочим!

Только о нём вспомнила, как тут же мы его увидели, спешащего нам навстречу.

– Я ходил за хлебом, - радостно сообщил.
– Как здорово, что вас увидел. Хотел позвонить тебе, Женя, и пригласить на завтрашний спектакль. Мама купила для нас с ней билеты, но отец приходит завтра с морей - позвонил вдруг. Ты пойдёшь со мной? Не пропадать же билетам!

– Конечно, - согласилась я и радостно воскликнула: - Пожалуй, в первый раз пойду в наш Дом культуры на спектакль как настоящий зритель с билетом! Это будет здорово! Не надо ждать, когда все зайдут в зал, и выискивать в темноте свободное место или заносить табурет. Спасибо, Рич!
– И я бросилась парню на шею.

Он прямо расцвёл и собрался было меня проводить. Но я напомнила, что его дома ждут с хлебом. А увидимся мы с ним на репетиции. Он неохотно подчинился и пошёл к своему дому. А мы с подругой продолжили путь. Она мне сообщила, что редакторша разрешила ей оставаться после уборки в редакции на час или два, чтобы Дашка могла выучить уроки в тишине.

– Представляешь, даже позволила пользоваться интернетом в одном из кабинетов!
– радовалась девочка.
– Конечно, не для игры, а для уроков, если понадобится.