Вне себя
Шрифт:
– Час от часу не легче! Что ещё за охотники? Почему они пошли за ним? Кто такие владыки? – Юстина прервала поток вопросов, поднялась. – Освобожусь, позвоню.
Пошла к выходу из парка.
Саблин остался сидеть, глядя, как она пересекает дорожку, шагая размашисто, упруго, красиво. В ней сочетались грация, гибкость, женственность и сила, и приходилось только сожалеть, что сила эта командовала характером больше, нежели все остальные качества.
«Форд» Юстины тронулся с места, взвыл, исчез из поля зрения. Она и машину водила по-мужски, резко и спортивно.
Саблин
Центральная поликлиника Суздаля располагалась на улице Энгельса.
Когда-то здесь высилась Златоустовская церковь, построенная в XVIII веке, но в середине XX столетия её снесли, и теперь на её месте красовался дворик детсада. От самой церкви не осталось ни одного камешка, ни следа.
Саблин оставил машину на противоположной стороне улицы, энергично двинулся к стекляшке входа в поликлинику, отмечая нарастающую духоту: температура воздуха достигла тридцати градусов, и люди двигались тяжело, глотая воздух раскрытыми ртами, как рыбы. Регулировать температурный режим организма, как Данимир, они не умели.
В холле поликлиники было немноголюдно.
Саблин подошёл к информколонне, с экранов которой можно было выяснить любые сведения о приёмах врачей, начал искать фамилию Гусинский и услышал за спиной вкрадчивый голос:
– Не меня ищете?
Саблин оглянулся. На него смотрел давешний толстяк-доктор, одетый на сей раз в голубоватый халат. Лысину его прикрывала медицинская шапочка.
– Да, здравствуйте, – неловко проговорил Данимир, досадуя внутри себя: он хотел сначала узнать в регистратуре, записывался ли к психотерапевту Прохор. – Вот хотел поговорить о моём товарище.
– Нашёлся?
– Он и не терялся.
– Пойдёмте в мой кабинет. – Доктор засеменил по цветным плитам холла в коридор, поднялся по лестнице на второй этаж, толкнул дверь с номером двадцать один, отступил в сторону.
– Проходите.
Ничего не подозревающий Саблин шагнул в кабинет… и на него упал потолок!
Во всяком случае, таким было первое впечатление.
Второе оказалось не слаще: голову прострелила насквозь холодная чёрная пуля! Но не вылетела из головы, а отразилась от черепа внутри и вернулась обратно, застряла глыбой тьмы во лбу между глазами!
Затем глыба эта метнула во все стороны огненные струйки, Саблин стал видеть и слышать как и прежде, но почему-то не мог шевельнуть ни одной частью тела: мышцы его не слушались!
– Всё хорошо, дорогой пациент, всё замечательно, – улыбчиво пропел доктор Гусинский, разглядывая Саблина разноцветными – красным и жёлтым – глазами. – Присядьте, я вам помогу.
Он вцепился Данимиру в локоть, повёл к столу, усадил в кресло.
Лицо его шаталось, словно внутри личности шла невидимая борьба, но тон голоса оставался прежним:
– Всё великолепно! Сейчас вам станет лучше, дорогой гость, и вы будете с нами, расскажете о вашем друге, где он прячется, что знает.
– Я… ничего… не… – расцепил челюсти Саблин.
Глыба тьмы в голове
зашипела, как головешка, которую всунули в воду, и ему стало плохо, по голове поплыл звон, сознание стало мерцать и гаснуть.– Отвечай на вопросы! – обрушился на череп чей-то шипящий, тягучий, нечеловеческий голос.
«Кто… ты?» – попытался определиться Саблин.
«Я тот, кем будешь ты! Освободи сознание! Впусти программу!»
«Охотник…»
Глыба снова «зашипела».
«Он говорил с тобой, это меняет дело!»
Новая «пуля тьмы» прострелила голову.
Саблин конвульсивно выпрямился, вцепившись руками в подлокотники кресла.
С любопытством наблюдавший за ним доктор Гусинский вдавил его спиной в спинку кресла, приблизил лицо к глазам Данимира.
– Не сопротивляйся, дружок, будет только хуже! Ты с нами! Открой сознание раппорту, ну?!
Сознание побежало пунктирчиками в разные стороны, будто из муравьиной кучи потоки муравьёв. Воля стала слабеть. Саблин понял, что его зомбируют каким-то странным способом – изнутри!
«Это вселение, – шевельнулась вялая умирающая мысль. – Охотник пытается влезть в голову из другого числомира…»
«Прекрати сопротивление, идиотом станешь!»
Саблин дёрнулся: сердце ответило сбоем.
Перед глазами мелькнуло сосредоточенное лицо мамы.
– Даник, милый, терпи…
– Дан, встряхнись! – А это уже тон Юстины, голос недовольный, сердитый, не допускающий возражений.
Легко сказать – встряхнись… сил нет никаких…
И ещё голосок пробился в уши, милый и встревоженный, Варвара вскинулась:
– Данчик, держись!
«Прекрати думать! – заскрипел Охотник. – Раскройся, прими программу, будешь жить!»
«Буду! – выговорил внутрь себя Саблин, выдирая из головы кусок тьмы. – Но не с вами!»
Визг пронёсся сквозь голову, пополам с удивлением и испугом, голова прояснилась.
Сознание ещё какое-то время продолжало плыть, качаться и искрить, но голос зомби-оператора, пытавшегося вселиться в голову Данимира, уже улетел в иные пространства.
Это понял и посредник – доктор Гусинский.
Он отпрянул, корча лицо, словно внутри его и вправду сидело другое существо, протянул к горлу Саблина руки со скрюченными пальцами и… уронил. Перестали передёргиваться мышцы лица, опустели глаза.
Саблин встал.
На лицо доктора снизошла благодать, сменившаяся растерянностью. В глазах проявилась мысль, ищущая опоры.
– Вы кто?
Саблин понял, что и доктора покинула сущность, вселённая в его психику из глубин «матрёшечной» Вселенной.
– Я к вам насчёт Смирнова.
– К-какого Смирнова? Вы мне звонили?
– Мой друг Прохор Смирнов собирался к вам на консультацию.
– Смирнов, Смирнов… – Толстяк наморщил лоб, бледно улыбнулся. – Нет, не помню, извините. Старенький такой, бородка клинышком?
– Молодой, безбородый.
– Нет, я не принимал, это совершенно точно. Может, мой напарник доктор Ващенко с ним работал? Да вы уточните в регистратуре.