Во власти шторма

— Алина, что ты такая бледная? Ты случайно не беременна?

Выдыхаю, наливаю себе растворимый кофе.

— Не беременна.

— Ты уверена? Может, стоит сходить к врачу?

— Я уверена, мам.

Не хочу ей говорить, что какого-то черта до сих пор принимаю таблетки, хотя уже и без надобности.

— Я вчера убиралась. У тебя на полке стояла какая-то металлическая коробка из-под конфет. Задела её случайно, она упала, а из неё выпал какой-то кораблик. Откуда он у нас взялся, не знаешь? Я хотела выбросить, а потом решила спросить.

Мои глаза расширяются, кровь приливает в голову, я срываюсь бегу в комнату, дрожащими руками тяну с полки коробку, открываю — на месте. Вынимаю, рассматриваю, кладу обратно, закрываю крышку, прижимаю к себе коробку и плачу. Горькие слезы неконтролируемо катятся по щекам, падают на руки. Мне так горько и невыносимо мучительно, воспоминания о том, как он показывал мне кабинет, разрывают душу на части, и я загибаюсь от приступа отчаяния.

Мама недоуменно смотрит на меня, я не заметила, что она зашла за мной.

— Это какой-то важный сувенир? Почему ты плачешь Алина?

— Это подарок. Не вздумай никогда его выбросить.

— Чей подарок?

— Влада.

Она ошарашено смотрит, у неё что-то не стыкуется в голове. Не может поверить, что он может такое подарить.

— Дочка, ну хватит уже убиваться, — подсаживается — ты же не маленькая, понимаешь ведь, что, всё равно, ничего бы хорошего из этого романа не вышло. Рано или поздно, он наигрался бы и бросил тебя. И тогда тебе было бы в разы хуже.

— Мам, я хочу побыть одна,… пожалуйста.

Она вздыхает, выходит из комнаты, а я отпускаю себя, слишком долго запрещала думать себе о нём, и прокручиваю все наши самые приятные моменты. За что со мной всё это? Я просто хотела быть счастливой, но, видимо, счастье не в курсе, что я о нём мечтала.

До начала занятий остается несколько дней, я уже считаю дни, когда смогу вырваться из этих четырёх стен. Аня давно подбивает приехать раньше. Услышав мою историю по телефону, она очень долго возмущалась сначала ультиматумом папы, а потом от того, что я на это повелась. «Уезжай оттуда, они тебя отравят за каникулы ещё сильнее». И она была права. Эта нарочитая забота и внимание как к маленькому ребёнку, постоянные вздохи мамы на мой плохой аппетит, попытки папы вытащить нас по-семейному то на речку, то за ягодами в лес. Мне просто надоело делать вид, что всё нормально, что жизнь вернулась в прежнее русло. Мне стало невыносимо в родительской квартире. Жизнь превратилась в череду механических ежедневных действий, больше не осталось чувств, слёз, желаний, остались лишь инстинкты. В один из дней я собираю чемодан, вру, что меня срочно вызвали на работу и уезжаю.

— Привееет! — Аня обнимет меня, и мне становится тепло и уютно прямо с порога в нашей обшарпанной комнате в общаге. Осматривает меня — похудела, придётся тебя откармливать.

— Ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть! — говорю я и достаю из рюкзака пирожные — став чай, я давно не испытывала чувства голода, а сейчас хочу есть.

Аня разливает чай по чашкам, рассказывает последние новости общежития, оказывается, уже приехали почти половина студентов и жизнь бьёт ключом.

— Я Волкова видела два дня назад — неожиданно сообщает она.

Я замираю, не знаю, хочу ли о нём слышать и вообще говорить. Затолкала эту тему настолько далеко в себя, не хочется вскрывать этот нарыв. Молчу.

— Не хочешь о нём говорить? — уточняет Аня.

— Не знаю, Ань, понимаю, конечно, что от новостей о нём не скрыться, но постарайся оградить меня от них, хорошо?

— Ладно, понимаю… Чем будешь заниматься эти дни?

— Пойду на работу, может, что-то предложат — отвлекусь, что-то заработаю.

На следующий день, как и запланировала, прихожу в офис. В коридоре встречаю Олега.

— Привет, а ты что тут делаешь?

— Привет. На работу пришла, готова потрудиться, — улыбаюсь.

— Ой, ты лучше сперва к матери зайди, что-то она не в духе насчёт тебя.

— Да знаю я. Ты тоже сердишься?

— Нет, проехали уже. Я же не барышня, два года обижаться, — смеётся он.

— Я, правда, не специально. Так получилось.

— Да, понял я, не парься.

Иду по направлению к кабинету Князевой и впервые за последнее время чувствую облегчение.

— Здравствуйте, Алла Павловна, можно к вам?

— Входи, — поёживаюсь от недружелюбного тона.

— Я вчера приехала уже на учебный год, если у вас есть для меня работа, с удовольствием займусь.

— Да что ты! А ты в курсе, что больше у нас не работаешь?

У меня начинает звенеть в ушах, прихожу в растерянность.

— Мне никто об этом не сообщал.

— А ты что, основной работник или без тебя компания остановится, чтобы тебе ещё сообщать?

В голову ударяет гнев, я не сделала ничего такого, чтобы так со мной разговаривать.

— По какому праву вы меня унижаете? Уволили, просто скажите и попрощаемся.

— Перед прощанием скажу тебе одну вещь. Не бери на себя слишком много, деточка, а то не унесёшь. Я неделю назад встретила давнюю подругу, Людмилу Кузнецову. Она мне рассказала очень интересную историю, я лишний раз убедилась, как тебе удалось добыть работу с сайтом. Ты не только у Олега работу перехватила, ещё и мужика чужого отбила. Дам тебе совет на будущее: не стоит спать с чужими мужиками. Тебя вскоре сменят также, за ненадобностью, а проблемы ещё долго разгребать придётся.

Её едкие слова вызывают у меня такую бурю негодования, я еле сдерживаюсь, чтобы не начать кричать и не показать, как меня это задело.

— Я вам тоже дам совет на будущее: не лезьте в чужую постель, когда вас туда не приглашают.

Князева краснеет, возмущенно открывает рот, чтобы ответить очередную гадость, но я выхожу и закрываю за собой дверь. Пулей вылетаю из здания, перехожу через стоянку в ближайший скверик, сажусь на лавочку и долго не могу прийти в себя. Ну вот, теперь я потеряла и работу. Что за чёрная полоса? За что жить дальше? У родителей больше брать не хочу. Нужно будет снова давать объявление, и заниматься фотосессиями., вряд ли найду ещё такую подработку.

Вечером Агинян собирается на свидание, рассказываю ей о том, как меня выставила Князева.

— Вот сучка! Не думаю, что ей так жалко Диану, это она нашла повод. Бесится, что на тебя запал такой как Волков. Сама старая, никому не интересная, ей подобное и в помине не светит, вот и срывает злость, на молодых и красивых.

— Аня, ей сорок пять, почему она старая? — улыбаюсь я.

— А выглядит для своих денег непрезентабельно. Хоть бы пластику сделала, а то злая, ещё и страшная.

Мы смеёмся, Арсен звонит что подъезжает, и счастливая Агинян упорхает, стуча шпильками и скрывается за дверью, перед этим бросив, уже привычное: