Во всем виновата водка

Этель обладала тонким саркастичным чувством юмора, от которого Сильвестр закатывал глаза. Я старалась называть Остина его вторым именем и присоединялась к шуткам Этель, как только представлялась возможность. Из нас получилась отличная команда.

После ужина мы сели вокруг стола и выпили по стаканчику, пока они показывали мне, как играть в Юкер (прим. пер.: Юкер - популярная карточная игра, распространенная в Америке). Она казалась довольно медленной, но Остин сообщил мне, что они относятся к игре очень серьезно. Мы сыграли один раунд, я надрала ему задницу, после чего, к ужасу Остина, Этель достала детский альбом.

На каждой странице была своя история, которая заставляла меня смеяться, а Остина стонать от смущения.

– Могу поспорить, ты обожал ковбойские шляпы, Берни, - прокомментировала я, когда рассматривала очередную фотографию, на которой он бежит через поливальную машину, прижимая к голове ковбойскую шляпу, чтобы та не слетела.

– Они хорошо на мне смотрелись. Мне приходилось их надевать.

– Ох, боже милостивый, - воскликнула Этель.
– Как-то летом он носил только ковбойскую шляпу и сапоги. И только их.

– Надеюсь, когда он был маленьким, - предположила я, смеясь.

– Хотелось бы, - простонала она.
– Это было прямо перед поступлением в колледж.

– Бабушка!

Остин закричал так, словно был возмущён.

Я уставилась широко раскрытыми глазами на очень серьезную женщину передо мной. Я пыталась сформировать слова, но сбивалась каждый раз, когда представляла себе взрослого Остина, бегающего голым по дому, будучи взрослым.

– Я шучу, - сказала Этель, со смехом похлопав меня по ноге.

– О, слава богу, - вздохнула я.

– Ему было около трех или четырех лет, когда он прошел через эту фазу.

– Ух ты. Имею в виду, я за то, чтобы дать волю чувствам и не держать все в себе, но бегать по ферме в таком виде...
– Я покачала головой с притворной искренностью.
– Бедные люди.

– Им бы повезло, если бы они увидели все это, - уверенно заявил Остин.

– О, боже, - простонал Сильвестр, закатывая глаза.

– Интересно, от кого у него такая самоуверенность, - спросила Этель, пристально глядя на Сильвестра.

Он поднял руки.

– Эй, я обычный, честный мужчина - никогда не бываю слишком самоуверенным.

– Ой, да ладно, - усмехнулась она.

– Эй, тебе повезло, - заявил он.
– На днях Дженис смотрела на меня так, словно я вода в пустыне. Я - ходовой товар.

– Мы женаты пятьдесят лет. Никто на тебя не смотрит, - невозмутимо ответила Этель.

– Просто говорю... словно вода в пустыне.

Остин фыркнул, и, посмотрев на него, я увидела, как он наблюдает за препирательствами бабушки и дедушки. По каждому слову и действию было видно, как сильно они любят друг друга. И по каждому движению было видно, как Остин боготворит то, что у них есть.

– Ого, пятьдесят лет - это очень долго, - сказала я.

Я наблюдала, в какой любви живут мои родители, но совместная жизнь на протяжении пятидесяти лет для меня непостижима. Трудно поверить в существование такой любви, когда в раннем детстве познаешь такое количеством разрушений, которые происходят от любви.

– Но все же недостаточно, - сказал Сильвестр Этель, положив руку на ее ногу, которую она крепко обхватила своей ладонью.

– Брак - это обязательство, - сказала Этель, глядя остекленевшими глазами между мной и Остином.
– Обязательство любить друг друга даже в трудные времена. Обязательство не сдаваться и бороться друг за друга, даже когда другой ведет себя так, словно не заслуживает этого.

– Я, конечно, не заслужил того, как за меня боролась твоя бабушка.

– Сильвестр улыбнулся нам.
– Уверен, что Остин никогда бы не женился на женщине, которая не будет бороться за него так же, как Этель боролась за меня, хотя уверен, что ему придется нелегко, - сказал он со смехом.

Я попыталась рассмеяться вместе с ним, но комок застрял у меня в горле, и я изо всех сил старалась не издать ни звука.

– Знаю, нам не удалось познакомиться до вашей внезапной свадьбы, - сказала Этель.
– Но даже за то короткое время, что я тебя знаю, вижу, какая ты замечательная женщина, и знаю, как Остин ценит брак.

– Он всегда утверждал, что женится только тогда, когда поймёт, что нашел ту единственную, с которой сможет провести всю жизнь, - добавил Сильвестр.

Каждое слово пробивало дыру в пузыре отрицания, который я создала за последнюю неделю. Мы проводили каждую минуту, наслаждаясь друг другом, и я старалась не загадывать на будущее. Но когда передо мной находилась Этель со слезливой улыбкой, складывалось ощущение, что передо мной одновременно предстало прошлое, настоящее и будущее.

Я вспомнила слова Остина, сказанные утром в Вегасе, его панику, когда пришло сообщение от бабушки. Вспомнила его разочарование и страсть. Все начало складываться. В то утро я не понимала его, сейчас, когда увидела тех, кто его воспитал, все стало понятно.

Очень жаль, что от этого знания не стало легче.

– Фух, - вздохнула Этель, вытирая глаза.
– Я, должно быть, устала. Я всегда становлюсь эмоциональной, когда устаю.

– И когда выпиваешь, - пробормотал Сильвестр, за что получил шлепок по руке.

– Не думаю, что один бокал вина заставит меня плакать.

– Слава богу. А то ты бы плакала каждую ночь, - пошутил он.

Она закатила глаза.

– Как я и сказала, люби их, даже когда они этого не заслуживают.

Каким-то образом мне удалось рассмеяться, несмотря на то, что чувство вины все туже и туже сжимало грудь.

– Ну, я оставлю вас двоих на ночь. Кофе будет готов утром, и я приготовлю завтрак.

– Вам нужна будет помощь?
– спросила я.

– Я не из тех женщин, которые отказываются от помощи, так что, если ты не против, я была бы рада. И после завтрака мы сможем заставить наших мужчин прибраться, - пошутила она.

– Мне нравится ход ваших мыслей, - сказала я, подмигнув.

Они попрощались и оставили нас с Остином наедине. Я изучала истертое дерево там, где оно не было прикрыто ковром. Все, что угодно, лишь бы не смотреть в глаза, которые, как я чувствовала, призывали меня поднять взгляд. Молчание тянулось так долго, что я подумала, может быть, Остин заснул. Но потом он прочистил горло, и я поняла, что он все еще ждет, когда я посмотрю на него.

– Рэй...

– Они потрясающие, - начала я прежде, чем он успел что-либо сказать.

Каким бы ужасным ни было молчание, уверена, что, что бы он ни планировал сказать дальше, будет еще хуже.

– Да, они замечательные. Мне с ними повезло.

Наконец, взяв себя в руки, я перестала пялиться в пол, обнаружив, что даже при тусклом освещении гостиной его ярко-зеленые глаза смотрят прямо на меня.

– Ты не рассказывал, что тебя воспитывали они.

«Ты никогда не спрашивала», - шептало мое подсознание, вбивая в голову, что я была дерьмовой подругой.