“Водила” для стервы
Шрифт:
– До свидания, Аврора Алексеевна. До пятницы. – удручённо потупился он и, наконец, избавил меня от своего присутствия.
Погода этим пятничным утром выдалась просто потрясающая. Чего не скажешь о моём настроении, удручённом разноплановыми эмоциями, скручивающими душу, как отлично отстиранную, но всё равно заношенную тряпку при отжимании. Тряпку с досадными катышками – эмоциями. Которые, как ни старайся – ничем не выведешь.
Последние два дня я томилась этими ненужными, маленькими ворсинками чувств и воспоминаний. Мне снова и снова мерещилось,
И бесило меня не то, что я до умопомрачения хочу своего непутёвого, но горячего водилу, а то, что это он... О-он должен быть очарован мной, а не наоборот. Только вот этого чурбана, похоже, ничего не пронимает! Смеётся надо мной, издевается.
В голове часто звучит его хриплый, не понятно от чего… то ли от простуды, то ли от желания голос:
“Аврора Алексеевна, Вы только сильно не заводитесь, а то я сейчас совсем не в форме” или “Отлично справляетесь, Аврора Алексеевна! Давайте, постарайтесь ещё немного… Вон как поднялось…”
Нет! Он и правда издевается! Да ещё и из меня дурочку попытается сделать. Я ведь всё прекрасно расслышала тогда!
Единственной радостной новостью оказалось то, что сегодня Макс, кажется, впервые не опоздал, и мне не пришлось отбивать каблуками чечётку по молодому, хрупкому ледочку около подъезда. Да ещё и в тонких колготках, кстати!
– Снова Вы таскаете эту коробку, Аврора Алексеевна! – вместо приветствия посетовал Макс и достаточно легко и непринуждённо отправил красиво упакованный дизайнерский сервиз посуды в багажник.
– Надеюсь там у вас не косметичка, а всего лишь навсего кирпичи? – слегка улыбнулся он, но я-то видела, что его глаза цвета двойного эспрессо весело заблестели.
– Хрупкое. И дорогое. И только попробуй хоть один предмет разбить! Их там сорок три, к слову.
– Знаю-знаю! Уволите, как винную пробку, накажете, лишите своей милости. Всё знаю, моя милая Аврора Алексеевна!
– От шампанского. – уже намного спокойней поправила я, садясь в машину и зачем-то, представляя его этой самой пробкой. – И не фамильярничай, Горицкий!
– Зря не загуглил тогда, – пробормотал он себе под нос.
– Чего?
– Я говорю, куда ехать, Аврора Алексеевна? – нет, он точно надо мной прикалывается. Не это же он только что сказал.
– В Сергиев Посад.
– Что же вы сразу не сказали? – промямлил он себе под нос.
– А что, у Максика какие-то проблемы? Укачивает, когда ездим на расстояние дальше, чем тридцать километров?
– Нет. Просто бензина не хватит.
Если бы награда “Самый тупой человек в мире” существовала не только в моих фантазиях, но и наяву, я приложила бы все усилия, подключила бы все связи, чтобы её удостоился этот “замечательный” человек.
– Ну так заедь на заправку! – снова рявкнула я. – Идиота кусок...
Глава 17
– Максим! – взвизгнула я на крутом повороте и от неожиданности шлёпнула водилу по плечу.
– Не бойтесь, Аврора Алексеевна. Ваши склянки доедут в целости и сохранности.
Склянки?
Мне уже не нравится, как звучит. Совсем не обнадёживающе, мягко говоря.– Надо было колёса на зимние быстренько перекинуть. Что-то я вчера не догадался, а сегодня не хотел Вас задерживать. Вижу же, что торопитесь.
– Что ты сейчас сказал? На дворе середина ноября, гололёд, а мы едем на летней резине? – мой голос с каждым словом становился на октаву выше, пока не зазвенел фальцетом. – Останови, дебил!
Я действительно перепугалась не на шутку и опять треснула его по плечу, но на этот раз не успела убрать руку. Неродивый водила удержал её и нежно поцеловал.
Ну всё, я пропала! И не только из-за опасной резины.
– Да шучу я, Аврора Алексеевна! Не до такой же степени...
– А мне частенько кажется, что до такой! Не забывай про пробку, Горицкий! – прорычала я мигерой.
И мне послышалось, или он что-то буркнул про анальную пробку?
Ну всё, дорогуша! Это твой последний рабочий день!
– Мы на месте, Аврора Алексеевна!
– Действительно, неожиданный поворот событий! – съязвила я.
– Аврора Алексеевна, ну давайте уже как-то... – он показал такое странное движение. Туманно напоминающее то самое, которое означает “Перепихнёмся”.
– Что “уже”, Горицкий? – устало выдохнула я.
– Ну... Подружимся.
– Надружились уже всласть, Максим! – без всякой задней мысли выдала я.
– И правда, было очень сладко, Аврора Алексеевна.
– Ты не припух ли, Максюня? Вздумал со мной флиртовать? – мой голос держался из последних сил. Но, когда он уставился на меня взглядом “обманутого вкладчика”, я не выдержала и рявкнула, – Коробку бери и пошёл! Пятый этаж! Лифта нет! Давай, давай! Левой, правой! Донесёшь и свободен до завтрашнего обеда!
Но моим мечтам, о том, что этот сексуальный, наглый и не обременённый большим умом товарищ через несколько минут избавит меня от своего тяготящего во всех смыслах общества, не суждено было сбыться.
– Дочка! Ну, скорее, скорее! Мы ждём только тебя! – мой хронически позитивный отец, сегодня находился в ещё более приподнятом, чем обычно, настроении. – Да ты с молодым человеком, Аврора!
– Папа, это мой водитель. Ничего личного. – холодно отчеканила я. – Поставь коробку вот тут, Максим.
– Нет, нет, нет! – подбежала перепуганная мама. – Не надо тут. Иначе дети все лбы об неё порасшибают. Давайте к бабушке в комнату!
Едва открыв дверь в комнату старушки, я чуть не рухнула навзничь от следующего, преисполненного эмоций и восхищения монолога:
– Аврора, деточка! Какого красавчика себе отхватила, ты посмотри! Не чита Олежику!
– Бабуль! – Я в два прыжка оказалась около своей девяносто летней прародительницы и, чмокая в щёку, шепнула, – Это мой шофёр, баб!
– Что? Боксёр? – морщинистое лицо моей старушки озарилось восхищением и неподдельным интересом. – Ох, как тебя уделали, милок! Как уделали! Нокаут?
– Бабуль, не “боксёр”, а “шофёр”! Водитель. – почти кричала я, чтобы она расслышала. – Максим, выйди, пожалуйста, в подъезд. Я тебя сейчас провожу. Не слушай бабушку. Она у нас фанатка бокса.