"Военные приключения-2". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
– Хвыля, буди Макарку. А вы, – повернулся он к Севе и Алексею, – поспешайте, я за вами. Скажите Крученому, что все будет в ажуре…
За воротами Алексей опросил:
– Кто он такой?
– Так то же ж Смагин. Григорий Смагин! – словно удивляясь неосведомленности Алексея, сказал Сева. – Неужто не слыхал?
– Бандит? – вырвалось у Алексея. Сева остановился.
– Сам ты бандит, курья печенка! – зашипел он. – Это твои краснопузые – бандиты! Ан-ти-ли-гент! Таких на всю Россию две бутылочки! Бандит!.. Может, и я, по-твоему, бандит? Григорий образованность имеет, на адвоката учился… Что ты можешь о нем понимать, дерьмо ты!
…Слышал ли Алексей про Смагина, вернее, про братьев Смагиных? Их было двое – Григорий и Василий.
С тех пор как он начал работать в Херсонской
У Смагиных была банда, действовавшая на правом берегу Днепра, где-то в районе Большой Александровки, но засечь место ее основной базы не удавалось, как ни бились. Трижды против нее высылались отряды ЧОНа, и каждый раз они приезжали назад ни с чем, да к тому же еще изрядно потрепанные. Подвижная, небольшая – в ней насчитывалось около полутора сотен сабель, – банда налетала внезапно и легко уходила от преследования: следы ее безнадежно терялись среди богатых деревень и хуторов «черного» кулацкого района. Вначале существовало мнение, что Смагины просто «гулящие», у которых лозунг незатейлив: грабь, пока возможно! Однако в середине августа вблизи Большой Александровки разыгралась трагедия, пролившая свет на их подлинную сущность. Смагинцы захватили проезжавшего в тех краях секретаря Херсонского укома партии и его трех спутников – местных большевиков. С ними расправились зверски, по обыкновению политических бандитов: выкололи глаза, обрубили уши, а распоротые животы набили пшеницей – нате, мол, жрите, большевики, наш хозяйский хлебушек…
Постепенно собрались кое-какие сведения о Смагиных. Оба из дворян, коренные феодосийцы. Младший, Григорий, юрист-недоучка, по убеждениям эсер, стоит за крепкого хозяйчика. Старший, Василий, в прошлом деникинский доброволец, садист и пропойца, в банде исполняет обязанности палача, уступив руководящую роль Григорию, перед которым, как говорили, благоговеет.
И вот этого неуловимого Григория Смагина только что видел Алексей. Надо вернуться, остановить, не дать уйти! Поздно! Да и не получится в одиночку. К тому еще – Сева…
– Бандит… – бубнил он. – Горло надо рвать за такие слова! Набрался у красных разных слов! Люди за идею страдают, а всякая мразь… бандит!..
– Ну ладно, ладно, – сказал Алексей, – подумаешь, оговорился.
Сева еще долго не мог успокоиться.
НОВОЕ ПОРУЧЕНИЕ
Пока Алексей «налаживал» отношения с Марковым, Илларионов тоже не бездействовал. Спокойно рассчитывать, маневрировать и терпеливо выжидать было не в его привычках. Кипучая натура начальника опергруппы требовала более прямолинейных и, главное, быстродействующих методов борьбы с контрреволюцией. Несмотря ни на какие обещания, данные им Алексею, которого, кстати сказать, Илларионов считал неоперившимся юнцом в контрразведывательной работе, он, конечно, не стал дожидаться, пока тот все подготовит. Бездействие в такой напряженный момент ущемляло его непомерно раздутое самолюбие. Илларионов решил, пока суть да дело, начать «разматывать клубок с другого конца». Для этой цели он велел Марусе переписать всех, кто был у нее на подозрении. Маруся составила список. В него вошли два преподавателя частной женской гимназии, ветеринарный фельдшер Лабудько и несколько местных жителей, связанных в прошлом с белыми, а также лавочники и мелкие торговцы, дела которых процветали до прихода Красной Армии…
Когда на следующий день Алексей пришел на почту, Дина завела его в заднюю комнату, откуда, как и в первый раз, был выставлен папаша Федосов, и в сильном волнении предупредила:
– Алеша! Будьте осторожны! В городе хватают людей! Очень важно, чтобы вас это никоим образом не коснулось. В нынешней обстановке вы – единственный у нас человек, который может появляться, где угодно… Марков велел, как только придете, прислать вас к нему.
– Куда?
– Ко мне домой. В саду, справа от беседки, увидите кусты, за ними погреб. Постучите вот так… – И она выстучала на
столе тот же сигнал, который Алексей вчера уже слышал: три двойных удара и, чуть погодя, еще один.– Погуляйте сначала по городу, – наставляла Дина, – не дай бог, чтобы вас выследили! Вы знаете, я боюсь, что и за мной уже присматривают!
– Почему вы думаете? Кто-нибудь заходил сюда?
– Нет. Но так., интуиция…
На улице Алексей убедился в том, что на сей раз интуиция ее не обманывает. Недалеко от почты он неожиданно увидел – кого бы можно было предположить? Федю Фомина!
В заломленной набекрень папахе, сунув руки за пояс, Федя с самым праздным видом прогуливался вдоль почтового забора, разглядывая висящие на нем захлестанные ветром и дождями обрывки рекламных афиш, объявления о пропаже скота и приказы местных властей. Но обмануть Алексея ему не удалось: от того не укрылось, каким внимательным взглядом Федя провожает всех, кто имел дела на почтамте.
Заметив Алексея, Федя отвернулся с полным безразличием (надо отдать ему должное, он даже бровью не повел при виде старого друга).
Не будь этой случайной встречи, Алексей, возможно, не возражал бы против активности Илларионова: лишь бы не трогал пока главных участников. Теперь же стало ясно, что тот и не собирается выполнять условий их уговора и что удержать его без помощи старших товарищей невозможно. Придется вызвать кого-нибудь из Херсона. Другого выхода нет…
С этими мыслями он подошел к федосовскому дому.
В саду, за беседкой, скрытый густыми кустами малины, горбатился не замеченный им в прошлые посещения обложенный дерном пригорок, из которого торчала короткая вентиляционная труба. На узкой дубовой двери чугунная задвижка; на одной ее скобе висел большой амбарный замок.
Алексей постучал. Открыл ему сам Марков.
– Заходи, – сказал он, убирая в карман револьвер.
На Алексея пахнуло затхлой известковой плесенью. В глубине подземелья, куда вели глинобитные ступени, рябым пятном расплывался свет шахтерской лампы. Среди банок, горшков и бочек с какими-то засолами были втиснуты два топчана. На одном из них спал Сева, с головой завернувшись в шинель. На другой сел Марков, накинув на себя широкий овчинный тулуп, валявшийся на досках. Лицо Маркова казалось зеленоватым в сумерках. Он указал Алексею место рядом с собой. Спросил:
– Жрать хочешь?
На ящике, заменявшем стол, стояли тарелки, бутылка со спиртным и два горшка с какой-то едой. Алексей отказался.
– Что нового? – поинтересовался Марков. – В штабе тебя не трогают?
– Нет, пока ничего. Никому и в голову не приходит.
– Хорошо. Слушай, для чего я тебя вызвал. Сюда понаехало чекистов до черта. Начались аресты. Вчера и сегодня они забрали человек двадцать. Народ больше пустяковый. Если и попались два – три таких, что более или менее – он покрутил в воздухе сухими цепкими пальцами, – так и они ничего толком не знают. Но как бы то ни было, стало опасно. Мне с Севой нельзя до ночи соваться на улицу. А время подходит горячее. Слушай: на днях наши начнут наступление по всему фронту!
– Да ну? – не удержался Алексей. – Откуда ты знаешь?
Марков по-своему понял его волнение.
– Знаю! Можешь быть уверен, на этот раз большевикам солоно придется! Заваруха затевается, как никогда! Наши ударят на правобережье, а из Польши пробивается ударная армия генерала Юзефовича. Покрутятся большевички! На Киевщине их Петлюра поджимает, в Белоруссии Булак-Булахович. А союзники?.. Словом, будет им по первое число! В такой момент зевать нельзя. Есть дело. Если выгорит – нет нам цены! И главное, просто. – Он придвинулся, облокотясь на колено, снизу вверх заглянул Алексею в лицо.
– Что? – чуть осипшим голосом проговорил Алексей.
– Вот какое… Перед нашим наступлением… – Марков точно вырубал слова, – …нужно, чтобы здешний штаб разнесло к чертовой матери! Понял?
– Нет.
Марков нетерпеливо поправил тулуп на плечах.
– Объяснять надо? Слушай как следует… Есть у нас одна штучка… Не наша, не русская. Вот такой величины, – он раздвинул руки, – с чемодан. И в ней приспособленьице… Вроде часов – циферблат, стрелочки. Можно поставить на любой час…
– Адская машина?