Воин Огненной лилии

Эри подалась вперед, но замерла, наткнувшись на его взгляд.

– Рикки, извини, что я так ушла, – начала она.

– Не надо, – Горностай поднял ладонь. – Я же сказал, что ты мне ничего не должна. И тогда не была, а теперь тем более. Решила идти своей дорогой – так и ступай. Нечего на меня оглядываться.

Эри зажала рот ладонью, и Лаирэ показалось, что она вот-вот заплачет. Развернув флаг, изображавший орла над пшеничным полем, он торопливо принялся вязать его к торчавшей из стены балке.

Повесив голову, сестра отступила.

– Зря ты так, – еле слышно произнесла она и снова подняла на Рикки глаза.

– Мне не нужна твоя жалость, Эри, – ответил тот. – Это ты сейчас боишься что-то потерять, а завтра и думать забудешь. Так что иди и не оборачивайся.

– Это не жалость, – она покачала головой. – Я бы хотела, чтобы мы вместе, как ты говорил...

Лаирэ не слышал, что тот ответил, но, когда вышел из башни, Эри уже брела вместе с Куро к воротам.

– Зачем ты ее прогнал? – обрушился он на Рикки. Синие глаза Горностая казались застывшими, как две льдинки.

– Потому что не хочу сажать ее в клетку, – сказал он. – Она же всю жизнь будет маяться, считая себя обязанной меня любить.

Лаирэ нахмурился.

– Ловко же ты за неё решил, – заметил он. – Может, передумаешь, пока не поздно?

– У нас дело есть, – напомнил Рикки. – Надо вернуться к Грэю.

– Нет, я пойду с сестрой, – он протянул Горностаю оставшиеся листы с заклинанием.

– Она же тебя не звала.

– Это не значит, – возразил Лаирэ, разворачиваясь, – что я ей не нужен.

Глава двадцать шестая – Дорога домой

Большую часть пути до Лансии они проехали в молчании, переговариваясь лишь когда попадались одержимые, или надо было искать место для ночлега. Лаирэ собирался спросить сестру о Рикки, но глядя в её печальные глаза, не решался. Заговорила об этом сама Эри.

В тот вечер они остановились в придорожной гостинице. Подстрелили парочку мертвецов, ломившихся в окна, и хозяева пустили бесплатно и даже накормили. Здесь Лаирэ и узнал, что местные жители объявили независимость от Лансии и теперь считали себя свободными людьми.

– Король этого, конечно, так не оставит, – качала головой хозяйка. – Но мы без боя не сдадимся.

«Вы от мертвецов-то не смогли защититься», – подумал Лаирэ.

– У дороги мы видели виселицы, – мрачно заметила Эри. – Может, подчинитесь?

– Лучше умереть свободными, – возразила женщина. – Чем жить рабами.

Ужинали они снова в молчании. Лаирэ уже к этому так привык, что, когда сестра, наконец, заговорила, чуть не поперхнулся.

– Может, оно и правда к лучшему, – сказала Эри.

Лаирэ попил воды, чтобы справиться с кашлем.

– Виселицы? – не понял он.

– Рикки, – она подняла глаза. – Каждый раз, когда он появляется в моей жизни, я теряю равновесие.

– А я помню, – ответил Лаирэ, неодобрительно качнув головой, – как тогда у Тиары ты во сне повторяла его имя.

Эри опустила глаза.

– Я брела по полю без конца и края. Искала его и не хотела просыпаться, пока не найду. Только твой голос вернул меня к жизни.

Лаирэ сжал губы.

– Поэтому и считаю, что зря мы уехали из Хаарглейда, – проговорил он.

– Думаешь, надо было умолять?

– Хотя бы так сразу не сдаваться.

Эри вздохнула.

– Чего уж теперь рассуждать? Мы здесь, а он там. Как видишь, в Лансии дела идут скверно не только из-за призраков. Что если мы не успеем?

– Все равно, мы могли бы ехать все вместе, – упрямо возразил Лаирэ. – Если бы ты только...

– Не ушла тогда, – закончила за него Эри и опустила глаза.

Он заметил, как в уголках её глаз засеребрились слезы.

– Ты права, – торопливо проговорил Лаирэ. – Чего теперь об этом. На сегодня у нас план как следует выспаться.

«Один шаг за раз, – мысленно добавил он. – Только так и можно выбраться».

***

На месте виселиц теперь развели костры. Сжигали не только тела умерших и осужденных преступников, но и ожившие трупы. Даррен приказал Раунфортской страже оцепить кладбища, но на охрану одновременно всего города не хватало людей. То и дело откуда-то появлялись сумасшедшие, нападавшие без разбору как на простых горожан, так и на солдат. В народе их быстро нарекли одержимыми и советовали вешать над входом в дома венки из таволги, а с собой носить что-нибудь медное и специальные мешочки с травами. Продавали их знахари, выскочившие тут и там, как грибы после дождя.

Даррен заметил у одного из стражников, охранявших двери в здание суда, привязанный к поясу ковшик. Из тех, в которых можно сварить на завтрак кашу.

– И как, помогает? – поинтересовался он. Парень побледнел, но не растерялся.

– Так точно! – бойко ответил он. – Помогает.

Даррен вошел внутрь и поднялся по мраморной лестнице. В холле его встретил молодой Охотник и вручил список арестованных.

– Первого уже привели, – сообщил он.

«Сегодня всего четверо», – отметил про себя Тигр.

За длинным дубовым столом было подготовлено три стула с высокими, обитыми кожей спинками. Центральный занял представитель и по совместительству племянник нового Раунфортского наместника – лорда Тайлора. Их семейство состояло в родстве с троюродным прадедом Хинта, и, похоже, король им доверял. Молодому человеку было чуть за двадцать, и взирал он на все с нескрываемым любопытством. Слева от него сидел недавно назначенный самим лордом судья – пожилой мужичок с пухлыми губами, с которым Даррен едва успел перекинуться парой слов. Место справа от юного Тайлора оставили для Охотников.

Следов присутствия Вирта не наблюдалась, и Даррен решил, что Сокол в очередной раз проспал. Мысленно посетовав на его беспечность, Тигр занял свободный стул.

В центре зала стоял худой паренек с рыжей копной немытых волос. Даррен не сразу узнал его и понял, лишь когда один из стражников объявил:

– Грионт Нюэльский, обвиняется в службе предателю Дормштейну и заговору против Охотников и Лансии.

Последний раз он видел паренька в особняке леди Гурс. С тех пор тот повзрослел и даже как будто стал выше ростом. Выражение лица утратило остатки детской наивности, и зеленые глаза смотрели цепко и настороженно.