Воинствующая феминистка

Риган казалось, что он, содрав засохшую корку, открыл ее незажившую рану. Алекс прав: она никогда не показывала мужчинам свои слабые стороны. Возможно, у большинства ее знакомых сложилось впечатление о ней как о женщине сильной и крепкой, способной справиться с любой напастью. Неужели она и правда никогда не искала героя? А постоянно находила себе безвольных молокососов?

— Я тебя расстроил, — тихо заметил Алекс.

— Да нет… я просто не могу взять в толк, с чего ты заговорил об этом.

— Знаешь, ты так часто пыталась помочь мне разобраться в моих чувствах к Гвен. И мне пришло в голову, что я, будучи твоим другом, должен сделать то же самое: помочь тебе высказаться о том, чем ты не можешь поделиться с человеком, которому не веришь.

Проклятье! В этом-то вся беда. Она верит Алексу и готова рассказать ему все то, о чем ей хотелось бы забыть!..

Похоже, все получилось хуже и не придумаешь, мрачно думал Алекс на следующий день. Его разговор с Риган так и не вызвал ее на откровенность. С момента их беседы на берегу океана прошло двадцать четыре часа, и с тех пор все идет наперекосяк, рассуждал Алекс, сворачивая к особняку Леона Бартоломью. Утром Мерл обвинил его в утере какого-то финансового документа — священного! — и долго распространялся по поводу того, скольких сил стоило ему получить его. Ребята на уроках полностью забыли о дисциплине, удушливый зной действовал на нервы, и единственной отрадой за весь день была предстоящая встреча с Леоном Бартоломью, членом попечительского совета школы.

Постучав в дверь особняка Леона, Алекс стянул горло удушающей петлей галстука и водрузил на лицо жизнерадостную улыбку.

Леон, распахнув дверь, радостно похлопал его по плечу.

— Не видел тебя целую вечность! — проревел он. — Нам много о чем надо поболтать. Позволь угостить тебя бурбоном со льдом. Как поживает твой брат? И как у тебя дела, сынок?

Алекс не стал тратить время попусту и напомнил хозяину, что он ненавидит бурбон. Направляясь вслед за хозяином в раскаленный добела внутренний дворик, он поздоровался с Мерили — святой женщиной, супругой Леона. Поверхность маленького бассейна выглядела изумрудно-зеркальной. Знойный воздух, казалось, застыл.

Леон, сияя улыбкой, устроился в плетеном кресле. Начался обязательный двадцатиминутный разговор ни о чем. Знакомство Леона Бартоломью с семьей Бреннан имело долгую историю. После гибели родителей Леон взял братьев под свою опеку, став им чем-то вроде почетного дяди (мужчины-южане держатся друг друга — особенно когда кто-то умирает или рождается, когда заключаются браки и разыгрываются скандалы). Братья опирались на его заботливое плечо весь тот полный горя год, когда потеряли родителей. И до сих пор на заседаниях попечительского совета Леон не раз выступал со страстными речами в поддержку Алекса.

— Что ж, давай перейдем к тому, что мне давно хотелось с тобой обсудить. — Леон взял со столика графин бурбона и ведерко со льдом. — Учебный год заканчивается. Я тебе уже не раз говорил, сынок: в классе ты не можешь развернуться. У тебя есть знания, ты пользуешься доверием и уважением здешнего общества. Ты мог бы без труда стать директором школы. Заняться настоящим делом, а не тратить время впустую с этими маленькими бездельниками.

Они уже не один раз проходили все это!

— Ролинс еще не выходит на пенсию, — терпеливо напомнил Алекс.

— Это легко устроить. Все зависит от тебя.

— Видите ли, мне нравятся мои маленькие бездельники.

— Ну конечно, ну конечно, — прогрохотал Леон, — но ты можешь добиться всего, чего захочешь, сынок. Всего. У тебя призвание к педагогике. Ты можешь стать влиятельным человеком в городе…

— Я был бы очень рад этому, сэр. И я уверен, что самое большое влияние на нашу жизнь можно оказать, работая в прямом контакте с детьми.

— Идеалист, весь в отца, — пробормотал тронутый Леон.

После чего пустился в пространные рассуждения, как, бывало, прежде с Алексом Бреннаном-старшим. Коньком Леона была значимость для человека его репутации и положения в обществе, и он был не в силах понять, как можно добиться того и другого, оставаясь преподавателем.

Алексу было не впервой выслушивать подобные речи, и он приготовился прождать еще двадцать минут. Леон налил себе третий стакан бурбона.

— Итак, ты обдумаешь на досуге мои слова, сынок, хорошо? — спросил он наконец.

— Обязательно, — кивнул Алекс.

Как обычно, эти вежливые слова позволили ему соскользнуть с крючка. Леон проводил его до двери, крикнув на ходу своей жене что-то насчет ужина. Они остановились у машины Алекса.

— Да, у меня есть для тебя кое-что еще, — доверительным тоном произнес старик, озабоченно глядя на Алекса. — Не хотелось быть первым, кто сообщит тебе неприятные известия… но мне кажется, ты должен обо всем знать. Вчера вечером твоя бывшая невеста вернулась в город. — Алекс молчал, и Леон, решив, что тот потрясен и не может найти слов, потрепал его по плечу. — Роусон Смит сказал, она остановилась у своих родителей. Но это не все. Насколько я понял, она порвала с тем парнем, с которым сбежала отсюда. Если хочешь знать мое мнение, в ближайшие дни она постучит тебе в дверь. Разумеется, это твое личное дело. Но я на твоем месте был бы готов к тому, что Гвен попытается сделать вид, будто ничего не произошло. Насколько мне известно, она и часа не провела в городе, как начала расспрашивать про то, нет ли у тебя новой подруги.

Час спустя Алекс уже снова был у себя в классе. Во всей школе остался один ночной сторож. Опустившись в свое кресло, Алекс закинул ноги на стол. Он собирался прямо от Леона поехать домой. Но теперь ему потребовались уединение и тишина.

В завершение этого ужасного дня Алексу пришлось трижды услышать новость о возвращении Гвен. Слова Леона не явились для него неожиданностью. Но если об этом знает старик, значит, о возвращении Гвен известно в трех соседних округах. Следовательно, в самое ближайшее время об этом узнает Риган — если уже не узнала.

Услышав стук каблуков, Алекс поднял голову и встретился взглядом именно с ней — Риган просунула голову в приоткрытую дверь. Сегодня ее огненно-рыжие волосы слегка вились, а лимонно-желтое платье имело слишком большой вырез сверху и было слишком коротким снизу.

Алекс насторожился: у него давно родилось подозрение, что Риган всегда одевается так, чтобы сбить мужчину с толку. Если она выбрала сексуальный наряд, значит, не хочет, чтобы он обратил внимание на что-то важное.

Например, на неестественно гордо вскинутый подбородок. Или на наполненные болью глаза.

— Я звонила тебе домой, но Мерл сказал, что ты, наверное, еще здесь, готовишься к экзаменам.

— Я уже почти закончил, — ответил Алекс. — Сказать по правде, толком и не поработал.

Он улыбнулся. Риган тоже улыбнулась, продолжая стоять в дверях.

— Я вчера завелась.

— А я растоптал твои чувства с изяществом быка. Извини, Риган.

— Извиняться не за что. Ты честно высказал то, что думаешь. Просто я не хотела слушать. — И тут же она отбросила эту тему, словно горячую картофелину. — Мне нужно позаниматься с часок в библиотеке. Не хочешь взять чего-нибудь перекусить и присоединиться ко мне?