Волчье семя
Шрифт:
И она направила коня с площади.
Глава 33
Медвежонок ждал, когда девочку выведут из клетки. Хорошо бы еще кандалы сняли, но на это надеяться не приходилось. Но на площади творилось что-то непонятное. Толпа шумела и волновалась. Стражники привычно оттесняли людей, отталкивая наиболее ретивых пятками коротких копий, но особого рвения не проявляли, гораздо больше внимания уделяя тому, что творилось за их спинами. А там несколько человек в вычурных костюмах, размахивая руками, что-то объясняли рослому монаху, при виде которого в душе Отто поднялась волна ненависти. Такой же был и там, в Лукау! И умер.
Столбов и в самом деле не было. На том месте, где должна была состояться казнь, только головешки курились легким дымком. Медвежонок снова посмотрел на клетку: вдруг он что-то прозевал, и Белку уже сожгли? Нет, девочка сидела на том же месте. Даже позы не изменила. Зато монах полез на телегу и начал говорить, так закручивая слова, что Медвежонок никак не мог понять смысл речи. Вроде все слова знакомы, а вместе... Впрочем, разглагольствования функа Отто не интересовали. Важно вовремя напасть.
Монах закончил толкать фуфло. Зато нарисовалась женщина на красном коне в мужской одежде и белом монашеском плаще. Тоже функ? Медвежонок немного растерялся. Женщин-монахов он не видел ни разу. И дед про таких не рассказывал. Кто главный враг? Функа говорила по-человечески, но Отто не мог понять, защищает она Белку или наоборот. И важно ли это? Он уже решил не менять план. Монах свой, на него больше внимания обратят! Сильнее отвлекутся!
И тут легавые приволокли Свина с Гундосым. Спрятаться от них, не бросив Белку, не получалось, стукачи заорали: 'Ларг!', тыкая в его сторону пальцами, и Медвежонок решил действовать! Он сделал шаг вперед, в направлении шавок и, главное, телеги с клеткой, чтобы в следующую минуту перекинуться, но в тот же миг услышал рядом голос Когтя: 'Мой брат ларг?!' А ведь и правда, никто же не видел, слово против слова! А цепь легавых они уже прошли! Еще бы два раза шагнуть, чтобы в один прыжок достать клетку!..
Помешала монахиня. Подошла к братьям почти вплотную, закрыв телегу, и начала выяснять, сколько им лет. Медвежонок отвечал, почти не задумываясь. Голова была занята другим, но выхода не было. Ничего не получалось. Он решил ждать дальше. И не зря!
По приказу женщины Белку вывели из клетки и стали снимать кандалы. Медвежонок напрягся, сделал первый шаг... Коготь бесшумно скользнул вперед, чуть сбив внимание, но это неважно... Белку подвели к монахине... Не на функа! На бабу! Убить ее и увезти девочку на коне. С лошадьми Отто умеет обращаться! А брат уйдет!.. Второй шаг... Сейчас Белка окажется перед седлом... Пора!..
Резкий рывок за руку и шепот брата:
– Рвем!
Медвежонок еще не перекинулся, но уже вошел в состояние, которое дед называл 'боевым трансом'. А потому приказ 'своего' выполнил мгновенно, бросившись вслед за братом через поредевшую толпу.
Летели на одном дыхании, будто и не было ни вчерашнего дня, ни ночной ре-ког-но-сци-ров-ки (вот так, Коготь, не один ты салевские словечки знаешь!), ни длительной пробежки за телегой и драки со стукачами... Остановились уже в бедных кварталах.
– Почему?
– спросил Медвежонок.
– Опасно слишком!
– переводя дыхание, ответил брат.
– Это куница! Ее не всякий ларг завалит!
– Я 'медведь'!
–
– Знаю, - закивал Коготь.
– Но она Белку не убьет. Повезет к себе. Перехватим в лесу. Вдвоем справимся! Так надежней!
Медвежонок обиженно посопел, порамсил недолго и понял, что брат прав. Легашей на площади много собралось, могли и не уйти. Задел бы кто сестренку - что тогда делать?!
– Согласен, - кивнул головой.
– Только еще выследить надо. И догнать! Вон у нее коняга какая!
– Конь знатный, - согласился Коготь.
– А только двоих нести не так легко. Догоним. И на первой же ночевке нападем! Куницу того...
– он сделал красноречивый жест, - Белку заберем и уйдем в Полению, как твой дед советовал.
– Дед говорил не в Полению. На восход.
– Так на восходе же Поления! По новой с плывунами сторгуемся и свалим!
Медвежонок согласно закивал. Умный брат ему достался.
– А пока надо куницу попасти. Она к 'Рыжей Швабре' прислонилась. Это ей пшек ту маляву кидал!
'Рыжей шваброй' в городе называли 'королевскую' гостиницу. Не в смысле, что принадлежит королю, просто хозяева намекали, что в ней и королю не стыдно остановиться. И даже утверждали, что королева (тогда еще будущая) Елизавета, следуя к венценосному жениху, почтила 'отель' своим присутствием. Почему Антийская принцесса следовала из Лонда в Бер через Нейдорф, рассказчики объясняли туманно. Не то к подружке в Раков заглянула, не то под Кий сгоняла, поохотиться на вильдверов в болотах Белой Сварги. Существовало еще с дюжину подобных объяснений. Но в честь данного события гостиница называлась 'Будуар принцессы', а на вывеске красовался портрет царственной особы. Вот только значение первого слова в Нейдорфе никто не знал, а художник в городе был один...
Туда и относили письмо шляхтича. Тот, почему-то утверждал, что это поможет Белке. Может, и не соврал.
– И пшека бы - тоже, - продолжал Коготь.
– Шибко правильный он. На рынке нарисовался. Подписался за Белку у чинариков. Малява эта непонятная. Да еще на площади...
– А чего на площади?
– не понял Медвежонок.
– А того, столбы ночью ягеры по пьяни спалили. А шляхтич в 'Ежике' живет. Чуешь?
– Не-а, - завертел головой Отто.
– В 'Ежике' до хрена народу живет!
– Не до хрена! Людей там и нет совсем, одни наемники! И с какого переляку пан ясновельможный в ягерской лазейке кости кидает?
– Не знаю...
– Вот и я не знаю... Только стремно всё! И столбы вовремя пожгли, и куница как нельзя кстати нарисовалась. И везде рядом пшек крутится... Эх, жалко маляву ту не прочитаешь!
– Угу, - хмуро согласился Отто.
– Буквицы все знакомые, а слова непонятные...
– Ты что?
– вылупился на брата Коготь.
– Буквицы разбираешь?
– Конечно! А ты нет?
– Откуда?! Что ж ты раньше молчал?!
– А ты не спрашивал. Неграмотным меня назвал. Я думал, ты...
– Нет, ну надо же!
– Коготь схватился за голову.
– Он, небось, на поленском писал! Ты бы мне прочитал! Я на их языке не горше за пшеков розмавляю!
– Чего-чего?!
– Говорить умею по-поленски, - пояснил Коготь.
– Ой, как надо пана пощупать! Но нас двое всего, не потянем. Потому куницу работать будем. Она важнее.