Волчьи ягоды

— Кто это мы?

— Ну, он сказал, что очень серьезные люди. Такие, которые ни с кем и никогда не церемонятся. Если я откажусь, то мне крышка. И мне крышка, и моей маме… Я сказал, что вы меня тоже убьете, если узнаете. Но Игнат ответил, что маму мою вы не тронете. Меня, может, убьете, а маму не тронете. Даже не убьете, а, самое большее, покалечите.

— Зачем тебя калечить? Ты по жизни покалеченный… Значит, Игнат его звали? И этот Игнат запугал тебя?

— Да, запугал…

— И денег дал?

— Да, две тысячи долларов. Остальные три потом обещал, ну, когда все сделаю…

— И ты сделал… Чем ты меня опоил, падла?

— Я… я виноват… но я не думал, что так все будет, — рыдая, проговорил Соколов.

— А индюк думал. Но в мясорубку все равно попал. И ты там будешь…

— Не надо! Ну, пожалуйста!

— Что ты про этого Игната знаешь? Кого он представляет? Зачем ему компромат на меня нужен?

— Я не знаю, он не говорил.

— Как он выглядел?

— Ну, высокий такой, волосы темные… Нос большой, губы тонкие…

— Ты говоришь, он тебя на «перо» посадить собирался.

— Да, да, было такое…

— Вот я и спрашиваю: как он выглядел? Как обычный человек или как типичный уголовник?

— Э-э… Ну, было в нем что-то такое…

— Какое такое?

— Ну, зэковское что-то… Вроде бы и одет хорошо, а что-то в нем дефективное. Злобное что-то такое. Дикая такая злоба… Что со мной будет?

— Утопят. В озере. Как щенка. Но казнить принято на рассвете, так что поживешь еще немного.

Карина не знала, что делать с этим ублюдком. Она готова была придушить его собственными руками, но нельзя убивать человека в подвале своего дома, а то потом приведение будет по ночам являться. К тому же у нее к завтрашнему дню могли появиться еще вопросы. И обязательно появятся. Ей нужно во всех подробностях знать, как выглядел человек, назвавшийся Игнатом, — словесный портрет, особые приметы.

Карина заперла Соколова в подвале, поднялась в дом. Антон так и не вернулся.

Жаль, что все так вышло. Она ведь для того и велела доставить Соколова к себе домой, чтобы Антон послушал его. Они бы вместе догадались, что это не банкир Платов стоял за историей с компроматом, тут, похоже, воры начудили. Уж очень похоже, что это Анфас и Березняк со своей кодлой копают под Карину. Мало им денег, которые Карина отстегивает им, вот и пытаются взять ее на крючок.

Но тогда почему фотографии они предъявили Антону, а не ей? Могли бы взять ее на шантаж… Но нет, не стали они выходить на нее, через Антона действуют. Рассорить его с Кариной хотят? Похоже на то. Зачем? Чтобы Антон отказался от нее? А смысл?

Она открыла дверь в спальню и остановилась как вкопанная. Острая пронзительная мысль пригвоздила ее к полу. Воры хотели, чтобы Антон ушел от нее. И не абы куда ушел, а к ним. Они давно хотели, чтобы Антон перетянул на себя тяжмашевскую братву, для этого и подбивали его на разрыв с Кариной. Что, если подбили? Что, если он уже с ними?..

Антон пропадал где-то три дня, сегодня вернулся домой, ждал ее, чтобы поговорить. Поговорили. И снова разбежались. Она вела себя как последняя идиотка… Но сейчас надо забыть про гордость. Сейчас надо действовать. Карина взяла мобильник, набрала номер Антона. Но, увы, его телефон не отвечал.

Что ж, завтра утром она отправит людей на его розыски. И это даже хорошо, что у нее появился повод вернуть его силой. Она поговорит с ним, все ему объяснит, и они вместе разрулят ситуацию.

И еще она завтра продолжит разговор с Соколовым. Один важный момент она не выяснила. Игнат выплатил ему аванс, значит, он должен встретиться с ним, чтобы рассчитаться сполна. Возможно, расчет должны произвести в свинцово-пороховом эквиваленте. Может, потому Соколов и сбежал от всех, что раскусил намерение своего заказчика? Может, у него есть выход на Игната? Может, его нужно просто вернуть в ресторан, чтобы воры сами вышли на него? Вышли, да попали в капкан…

Что это? Явь, похожая на сон? Или сон, похожий на явь?.. Вооруженные спецназовцы в масках, жесткий паркетный пол вместо постели, руки за спиной, стальные браслеты на них. Хорошо, что ночная рубашка на ней шелковая, но не прозрачная. И не короткая она… А может, это и не сон вовсе?..

— В машину ее давайте! — услышала Карина чей-то жесткий властный голос.

— Эй, что за беспредел? — крикнула она. — За это ведь и ответить можно!

— Ответишь. Обязательно ответишь. За похищение человека ответишь!

Точно, не сон это. Соколов у нее в подвале, за ним менты и пришли. Кто-то навел их на цель… И если это московские менты, то дело дрянь.

— Одеться можно? — в отчаянии спросила она.

— Можно.

Одевалась Карина под присмотром спецназовцев. Не омоновцы это, а собровцы, верные псы московского РУБОПа… Похоже, вляпалась она конкретно.

Да, это действительно был РУБОП. Ее привезли на Шаболовку, закрыли в одиночной камере.

Менты приехали за ней ночью, перед самым рассветом. Темно было, когда они штурмом взяли дом, а сейчас уже светло. Солнце над Москвой поднимается, у кого-то хороший день впереди, а что ей светит? Это в «Тяжмаше» все схвачено, за все заплачено, а с московскими рубоповцами так просто не договоришься, особенно если они взяли с поличным.

Ближе к полудню Карину выдернули на допрос. Немолодой, но крепкого телосложения мужчина сидел за столом и сосредоточенно изучал содержимое листа бумаги, который он почему-то держал на вытянутой руке. Или глаза у него вблизи без очков не видят, или это понты у него такие. Судя по тому, что он старательно игнорировал Карину, похоже было на последнее.

Она села на стул, и только тогда он обратил на нее внимание.

— Ну что, Пахомова, будем с тобой дружить? — спросил мужчина, с жесткой иронией глядя на нее из-под густых бровей.

— А ты кто, крокодил Гена? — язвительно парировала она.

— Нет, не Гена. И не крокодил. Майор Кормилин. Сейчас ты расскажешь мне, как похищала гражданина Соколова, и мы начнем с тобой дружить. В соответствии с нормами Уголовно-процессуального кодекса. А нормы эти таковы, что чистосердечное признание облегчает вину…

— Но утяжеляет наказание.

— Это вряд ли. Скорее, наоборот.

— Я Соколова не похищала. Он сам ко мне пришел.

— И в подвале сам закрылся?

— Нет, не сам. Он попросил, чтобы его там закрыли…

— А избить себя тоже попросил?

— Попросил.

— Да нет, не просил он. Вот протокол его допроса. — Кормилин щелкнул пальцами по той самой бумаге, которую только что изучал. — Гражданин Соколов утверждает, что его похитили.

— Кто?

— Твои люди, Пахомова. Приехали за ним, избили, привезли к тебе домой.

— Я его привезла к себе?

— Нет, не ты.

— Тогда какие ко мне претензии?

— Хорошо, уменьшим претензии. С пяти лет до трех. Статья сто двадцать шесть, незаконное лишение свободы. Физические страдания были? Были. Значит, до трех лет лишения свободы.