Волчьи ягоды

Две ночи она уже провела за решеткой, но так ни разу с адвокатом и не встретилась. Жалобы прокурору писала, их у нее любезно принимали, даже регистрировали у нее на глазах, но толку от этого никакого. Да и не было никакой регистрации, просто менты пыль в глаза ей пускали.

И от братвы никаких вестей. Сумку с вещами ей передали, но там даже записки никакой не было, не говоря уже о мобильнике. В плотную блокаду ее менты взяли, не к добру это.

Только она расстелилась, как на ее шконку села самая крупная из теток, что сидели за столом. Бабища лет сорока — морда испитая, глаза желтые, выжженные пергидролем волосы сухие, ломкие. Агрессивный взгляд, нахальная улыбка.

— Это моя шконка! — нагло заявила она.

— Одним местом на двух стульях не усидишь, — скривилась Карина.

— Что?!

— А то!

— Ты с кем разговариваешь, сука? — Бабища сначала резко дернулась, затем вытянула вперед руку, чтобы схватить Карину за грудки, но та успела отшатнуться, и загребущие пальцы поймали пустоту. — Ты, коза прыгучая!

Бабища стала подниматься, но именно этого и ждала Карина. Она поймала противницу в момент наименьшей устойчивости и обрушила на нее серию ударов. В кадык, по грудям, в живот, в пах… А когда бабища упала, стала избивать ее ногами. И била до тех пор, пока та не залезла под койку.

— Вот там твое место, убогая!

— Слышь, психованная!.. — донеслось из-за стола.

На Карину с осуждением смотрела баба лет тридцати с круглым конопатым лицом и с маленьким вздернутым носом.

— Что ты сказала?

Карина сделала движение, будто собиралась ударить ее с ноги, но та со страхом закрылась руками. Типичная жертва — зачем, спрашивается, рот открывала?

— Может, я твою шконку заняла? — вызверилась на нее Карина.

— Нет, нет!..

— Тогда чего пасть раскрываешь?

— Ну, нельзя так…

— Наезжать на меня нельзя! Это нельзя! А мне все можно!

— Зря ты так, — вздохнула третья тетка. Но и она опустила голову под взглядом, который вдавила в нее Карина.

— Меня не трогайте, и я вас не трону, понятно?

— Да, да, — дружно закивали все.

— Ты, это, извини, обозналась, — подавленно пробормотала бабища. Одной рукой она держалась за отбитое горло, а другой отряхивалась от пыли из-под кровати.

— Лучше пол вымой, корова, чем на людей бросаться.

Карина села на койку и взглянула на богомольную старушку. Та смотрела на нее округленными глазами и ожесточенно крестилась:

— Тьфу ты!

Карина легла на шконку, и вытянулась во весь рост. Навела она порядок в камере, поставила себя, теперь нужно следить в оба, чтобы обиженные тетки не взяли реванш. Черт их знает, что у них на уме.

Она лежала с закрытыми глазами, но при этом прислушивалась к тишине. И вот сзади послышались чьи-то шаги, кто-то крался к ней. Карина резко вскочила, и девушка в красном костюме, испуганно отшатнувшись, махнула рукой:

— Да не бойся ты!

Лет восемнадцать ей, не больше. Короткая прическа, которая совсем не шла к ее узкому, вытянутому вперед лицу. Глазки маленькие, нос острый, губы тонкие, сама худая как вобла. Худая, но не сухая. Кожа нежная, приятного матового цвета, грудь вполне развитая, не «доска — два соска», как обычно бывает при такой конституции тела. Черты лица милые, что-то детское в них.

— Кто боится?

— Ну, может, я не так сказала…

— Не так, — кивнула Карина, усаживаясь на койку.

— Можно? — Девушка движением руки огладила свободное место рядом с ней.

— Ну, давай…

Прогнать надо было эту дуру, но нельзя же настраивать против себя всю камеру. Хоть какой-то, но должен быть союзник. На помощь эта «вобла» не придет, но предупредить об опасности может. И вообще, неплохо бы узнать, какие расклады в этой хате.

— Я тут поговорить с тобой хотела, — начала девушка, сев на самый краешек кровати.

— Как зовут?

— Марина.

— Тебе, наверное, скучно здесь, Марина?

— Скучно? Да здесь не соскучишься, — выразительно посмотрела на теток та.

— Обижают?

— Ну, не то чтобы…

— Обижают.

— Да нет, нормально все, — потупила глазки Марина.

— Хочешь, чтобы я тебя под свою «крышу» взяла? — усмехнулась Карина.

— Ну, я об этом не просила…

— Не могу я взять тебя под свою «крышу». — Карина поднялась со своего места и подсела за стол к теткам, вперив взгляд в бабищу. — Народ здесь слишком борзый. А у меня с борзыми разговор короткий. Я «крыши» с девяностого года ставлю. Если на моего коммерсанта какой-то борзый наехал, мы этого борзого в расход. Принцип у нас такой: кто нам деньги платит, того мы защищаем по полной и борзых убиваем. И этих кур я могу грохнуть, если они вдруг на тебя наедут… Слышишь меня, кура? — обращаясь к своей недавней жертве, спросила она. — Я ведь тебя удавить могу, если ты людей здесь обижать будешь…

— Не надо убивать! — пискнула Марина.

— Не надо. И не буду. Ты же мне не платишь. — Карина вернулась к ней, села на кровать. — А раз не платишь, я не буду за тебя убивать.

— Чем я могу заплатить? — вздохнула несчастная.

— А я с тебя требую? Нет, я с тебя ничего не требую… Но в обиду тебя не дам. Если будешь умницей…

Карина вернулась к столу и снова посмотрела на бабищу:

— Как зовут?

— Варвара, — буркнула та.

— Чем по жизни занимаешься?

— Я-то? Я-то по жизни с правильными людьми ходила, — хмыкнула Варвара.

— «Маруха», что ли?

— Слушай, может, хватит… — не выдержала конопатая. — Если кулаками махать умеешь, это не значит…

— Значит! Это все значит!.. Бригада у меня, бойцы, пехота, все такое. У меня бригада, потому что я там основная. И мне целый район платит. И это все кулаки! И это все страх!.. Я к чему про бригаду? А к тому, что если со мной вдруг что-то случится, то вас здесь всех передушат. Так, на всякий случай говорю. Вдруг вы тут зубы на меня точите.

Тетки угрюмо молчали. Да, похоже, Карина не зря заподозрила их в сговоре. Нехорошее дело они против нее задумали, и рано или поздно их замысел выльется в реальное действие.

Ну, а если она ошибается, все равно нелишне сделать предупреждение. Вдруг кому-то из них предложат расправиться с Кариной? Здесь хоть и женский блок, но воры могут добраться и сюда. Да и «ПлатоГен-банк» может запустить свои щупальца, если все-таки он стоит за ее арестом. Менты не будут долго держать ее в полной блокаде, рано или поздно у нее появится связь с внешним миром, и она сделает ход конем.