Волчица

Уничтожать, уничтожать!..

Наваливаться плотной массой – чтоб задавить числом отчаянно обороняющихся, и пытающихся свернуть с курса, апокалиптический, несущий смерть камень, врагов. И обеспечить «доставку» на очередную планету Сверков посылки из Ада…

Или хотя бы – нанести флоту врага максимально возможный урон.

Во время одиннадцатого дежурства они смотрели, как устанавливают автоматическое навигационное оборудование и вспомогательные движки для маневрирования.

Во время двенадцатого пронаблюдали, как устанавливают мины и хитрые ловушки: тактика врага. Конечно, малоэффективная против этого самого врага…

Но! Вынуждающая того терять драгоценное время, и позволяющая сильно продлить период, когда можно нанести самый существенный урон его силам противодействия! А чем больше ресурсов и кораблей удастся уничтожить в такой, по сути, отвлекающей, операции – тем меньше враг сможет выделить на оборону остальных планет, по которым и будут наноситься в это время основные удары!

Эта стратегия так или иначе оправдывала себя. Особенно в последние два года, когда материальные ресурсы землян превысили потенциал противника в пять-шесть, и более, раз. Никто из людей не сомневался: окончательная Победа близка!.. Если, конечно, враг не придумает что-то кардинально новое. Как уже случалось – с дренажным полем, например.

Его появление у кораблей врага сделало дистанционное радиоуправление управляемыми ракетами невозможным!

После этого и пришлось оснастить центральные компы ракет-перехватчиков навсегда встроенной матрицей «мозгов» ротвейлеров… Им дренажное поле поставить «непреодолимые помехи» не могло. Как и сбить «программу».

Работа шла, рейс подходил к концу.

Времени, чтобы обдумать со всех сторон свой казавшийся уже не столь безумным, план, и всё обсудить в деталях, оказалось больше чем достаточно.

Когда они вернулись из рейда, вместо Тагора экипаж Ленайны отправился на Фобос – вторую по древности, и первую по величине, Запасную Базу. В солнечной системе.

Там хранилась вся признанная устаревшей, или не подлежащей восстановлению, техника. (Лишь несколько недель назад Ленайне казалось, что именно туда отправится и их покалеченная «Волчица»…)

В ангаре оказалось темно – хоть глаз выколи, и гулко: словно впереди – несколько километров пустого пространства… Ленайна буркнула:

– Что у вас здесь – нормального освещения нет?

– Нормального – нет. Это же – списанная, полуразрушенная техника. Рухлядь, которую пока признано нецелесообразным пускать в переплавку: здесь ещё остались узлы, которые при необходимости можно снять и использовать. – голос начальника смены, старшего техника Владимира Умарова звучал чуть иронично. Словно показывая, что его обладатель адекватно оценивает реальную значимость хозяйства, предоставленного в его распоряжение, – Особенно это касается конвертеров и гальюнов*.

*Гальюн – корабельный туалет.

– Понятно. Ну а всё-таки – можно включить хоть что-то ещё?

– Ладно. Перерасход электроэнергии спишем на «форс мажор». – на потолке, обрисовывая некрашеные стальные балки и кронштейны перекрытия потолка ангара, зажглись тусклые лампы в простых жестяных колпаках. Правда, серые камни скалы, в которую был намертво вмурован Ангар, они освещали куда лучше, чем технику, пылившуюся на полу, покрытом стальными плитами, и расходящимися как бы веером от входа, рельсами.

Зрелище впечатляло.

Застыв, словно команды спортсменов-олимпийцев на открытии Игр на поле огромного стадиона, вдаль уходили бесконечные ряды могучих машин. То, что они не летают больше, нисколько впечатления не портило – Ленайна вспомнила, что однажды видела какой-то документальный фильм про Военную базу в безводной земной пустыне, кажется, в северной Америке, где нулевая влажность позволяла хранить в целости списанные самолёты буквально вечно. Ну а теперь на земле хранить ничего нельзя: радиация…

Да, очень похоже. И здесь влажность тоже поддерживается нулевой. И сила тяжести такая, что уж точно ничего ниоткуда само не отвалится.

И – главное! – здесь тоже при необходимости можно выбрать, немного подлатать, и – воспользоваться тщательно сохраняемой «на всякий случай» мощью!..

К концу восьмичасового посещения, когда тон Умарова уже не был столь ироничен и вежлив, они наконец, нашли.

– Теперь – к аналитикам! И экономистам. – Ленайна не скрывала торжества в голосе. – Пусть-ка посчитают, за сколько времени можно закончить переоборудование и ремонт. Во сколько обойдётся. И, главное – вычислят чёртово расстояние!..

– Итак, я слушаю вас, майор Мейстнер. – адмирал, ответив на приветствие, указал на ближайший к себе стул, десяток которых окружал монументальный стол из настоящего дерева. Да уж. Страшно даже представить, сколько такой памятник ретро может стоить…

Но Родина, похоже, как и в их случае – не мелочится, когда надо создать удобства для работы людей, могущих реально выстраивать стратегические планы, решать проблемы, и наносить врагу наиболее существенный урон.

Ленайна села. Выдохнула. От того, насколько чётко и уверенно она изложит свои доводы, зависит, пойдёт ли Главнокомандующий им навстречу, или нет.

– Господин Главнокомандующий. Наша тройка во время отведённого нам отпуска посетила родную планету. Точнее – мою и Линды родную планету. Глорию. Наверняка для вас не будет сюрпризом, что положение тех, кто там живёт и работает, близко к катастрофическому.

По глазам адмирала она видела, что он и правда, не удивлён. Однако он сказал:

– Прошу вас выражаться конкретней, майор. Что вы имеете в виду, говоря что положение близко к катастрофическому?

– Я… Во-первых, конечно, рабочую смену. Её увеличили до одиннадцати часов вместо девяти. А до этого было восемь. Люди не успевают отдохнуть и даже элементарно выспаться. – адмирал кивнул, давая понять, что ждёт продолжения.

– Во-вторых, разумеется, питание. Пайки урезали до минимума – четыреста грамм в дрожжевом эквиваленте, и вместо трёх-четырёх продуктов, как было ещё десять лет назад – один-два. Разумеется, ни о каких микроэлементах или витаминизированных добавках речи уже не идёт. Отсюда – как минимум вдвое больше болезней органов пищеварения, авитаминозы, и даже рахит… Ранний климакс. Остеопароз – ну, когда кости становятся хрупкими, и переломы случаются чаще.

Она перевела дух, продолжая смотреть ему в глаза.