Волчий зарок

– Томашевский? – выражение лица Мирона изменилось, превратившись из хищного в недоумевающее. – Почему ты так решил?

Владимир стал рассказывать о том, что узнал в последнее время. Рассказ несколько затянулся. Отчасти из-за того, что Мирон постоянно перебивал его вопросами.

Чтобы Мирону стало все понятно, Полунин был вынужден начать рассказ с того момента, как он приехал в Тарасов. Поведав затем о том, как Болдину и Батурину удалось узнать об участии Томашевского в деле Либерзона, Владимир рассказал о поджоге своей квартиры и о том, чего добивались поджигатели.

– Вот и получается, Мирон, что никому, кроме Томашевского, это не было нужно, – закончил Полунин. – И теперь я хочу заставить его расплатиться со мной сполна.

– Законное желание, – согласился Мирон. – А мне ты зачем это рассказываешь? Неужто без моей помощи стрелка найти не можешь? Или у твоих ребят стала кишка тонка?

– Киллер мне не нужен, – спокойно ответил Владимир. – Есть для Томашевского наказание и похуже. Я хочу лишить его всего, чем он так кичится, – состояния, связей среди государственных чиновников и свободы.

– Не понял? – Мирон наклонился вперед. – Ты его посадить, что ли, хочешь?

– Именно! – твердо ответил Полунин. – И в этом мне нужна твоя помощь. Сейчас, кроме домыслов, я на Томашевского ничего не имею. Мне нужен какой-нибудь компромат на него, чтобы было за что зацепиться. И в этом без твоей помощи я не смогу обойтись.

– Ты не офонарел, Седой? – Мирон резко встал из-за стола. – Мне, вору в законе, предлагаешь ссучиться и стать ментовским стукачом? Базары фильтруешь, фраер?

Полунин приблизительно такой реакции от Мирона и ожидал. Еще собираясь ехать в Москву, Владимир предвидел, что вор в законе примет в штыки его предложение помочь посадить Томашевского.

– Я слежу за своими базарами, Мирон, и готов за них ответить, – спокойно проговорил он. – Но иного выхода, кроме того, который я предлагаю, у меня нет. Убить Томашевского легко, но это ничего не решит. И дело не только в Либерзоне, которого смерть Томашевского не спасет от тюрьмы...

– Да что ты привязался к этому еврею? – хлопнул по столу ладонью Мирон. – Какая тебе, на хрен, разница, сядет он или будет дальше свои дела крутить? Ты о себе заботься! – Вот о себе я и забочусь, – усмехнулся Полунин. – Еще с того дня, как погибли Анна и Самбист, а Томашевский, фактический подстрекатель этого убийства, остался на свободе совершенно безнаказанным, убить его у меня руки чешутся. Но чем я тогда буду лучше его? И разве это достойная кара Томашевскому, причинившему мне столько горя? Я хочу заставить его мучиться и вспоминать каждый шаг своего пути, который привел его в тюрьму.

– Да что ты заладил с этой тюрьмой? – возмутился Мирон. – Слушать тебя противно! Придумай что-нибудь другое.

– А иного способа уничтожить Томашевского нет, – усмехнулся Владимир. – Разорить его у нас не получится, как и «отпетушить» перед телекамерами, чтобы ославить на всю Россию. К тому же нет никакой гарантии, что после смерти Томашевского кто-нибудь другой не захочет повторить его путь. Мои акции будут притягивать кучу тварей, готовых рискнуть ради богатства своей жизнью. Но далеко не каждый решит начать со мной войну, если будет знать, что вместо быстрой смерти его будет ждать долгое унижение.

Полунин замолчал, ожидая реакции Мирона на эти слова. Однако вор в законе ничем не выдал отношения к тому, что услышал. Полунин выдержал паузу и продолжил:

– Ты знаешь, Мирон, что своей жизнью я не слишком дорожу. Но здоровье Антона подвергать риску я не намерен. Сама возможность того, что, связавшись со мной, человек рискует оказаться на нарах, отпугнет многих любителей легкой наживы, – проговорил он и, сделав еще одну паузу, добавил: – Я ведь, не задумываясь, рискнул собой, Мирон, чтобы спасти твоего сына. Помоги мне спасти моего. Тем более что от тебя многого и не требуется. Ты только достанешь мне компромат на Томашевского и уйдешь в тень.

– Не так-то это просто, – вздохнул Мирон и заходил по комнате. – Тут все намного серьезнее, чем ты думаешь!

Вор в законе посмотрел на Полунина и принялся рассказывать о своем положении. Оказывается, проблемы с теми людьми, что пытались сместить Мирона с его места среди боссов преступного мира, еще не закончились.

Отношения между ними и Мироном были натянуты донельзя. И каждый только и делал, что ждал ошибки противника, дабы вцепиться ему в глотку. И, совершенно случайно, линия напряжения между Мироном и конкурентами, готовая лопнуть в любую секунду, возникла как раз относительно Полунина и Томашевского.

Томашевский относился к стану врагов Мирона. Он однажды попытался кинуть вора в законе. И хотя операция, задуманная Томашевским, сорвалась в последний момент, Мирон имел на него зуб. Его враги знали о том, что Мирон не будет спокойно спать, пока не расквитается с человеком, решившим обмануть его. И, чтобы заставить вора в законе жить с неутоленной жаждой мщения, в ответ на требования Мирона оставить Полунина в покое заставили его отказаться от преследования Томашевского.

– Что же ты мне сразу об этом не сказал? – тихо спросил Полунин. – А я не обязан тебе ни в чем отчитываться! – рявкнул Мирон, но, увидев, как в ответ на такой тон Владимир дернулся и с вызовом вскинул голову, проговорил мягче: – Тогда это касалось только меня. Я же не знал, что Томашевский в твоих делах так сильно замешан. А теперь ты понимаешь: они не рискнут отомстить тебе за вмешательство в похищение Димки, а я не могу помочь тебе разобраться с Томашевским. Если они это пронюхают, то приобретут себе новых союзников. Я, конечно, не боюсь войны, но сейчас она может здорово повредить делу!

– Ты знаешь, что среди твоего окружения есть предатель? – перебив Мирона, спросил Полунин.

– Да? – снова удивился вор. – А тебе это откуда известно?

– Я предлагаю тебе сделку, – не ответил на его вопрос Владимир. – Ты мне находишь компромат на Томашевского, а я помогаю тебе вычислить «стукача». Обещаю, что никто о твоем участии не узнает. А после того как каждый из нас получит то, что хочет, будем считать, что мы с тобой в расчете, и про Мороза можешь забыть.

– Не пойдет, – горько усмехнувшись, покачал головой Мирон. – Во-первых, я уже давно знаю, кто из моих стучит. Но пока не трогаю его, потому что у него есть кое-что на меня. Я жду, пока он меня на эти документики выведет, а затем рассчитаюсь с ним сполна. А во-вторых, повторюсь: я дал слово вора, что не стану трогать Томашевского, пока эти ублюдки не переступят черту. И нарушить это слово я не могу. Я помню, что обязан тебе. Но помочь тебе в том, о чем ты просишь, не могу. Попроси чего-нибудь другого.

– Хреновый из тебя джинн, – усмехнулся Владимир и встал из-за стола. – Забудь все, о чем я говорил. У тебя свои принципы, а у меня свои. Я не буду стоять на коленях и умолять тебя о помощи. Сам со всем разберусь!

Полунин секунду смотрел в глаза Мирону, а затем развернулся и пошел к выходу. Вор в законе попытался остановить его и начал уговаривать не обижаться и попытаться понять его, однако Владимир был непреклонен. Он вышел из дома и потребовал у охранника подогнать его машину. Тот вопрошающе посмотрел на своего босса и, получив разрешение, побежал за машиной.

* * *

Владимир уехал, даже не простившись с Мироном. Обида на человека, на помощь которого он рассчитывал, переполняла Полунина. Владимир даже представить себе не мог, что Мирон откажет ему, и понял, что оказался в тупике. Самостоятельно откопать компромат на Томашевского он не сможет. А без этого все планы Полунина становились бессмысленны.

Владимир горько усмехнулся, видя, как судьба припирает его к стенке. Законным путем заставить Томашевского отвечать за свои действия Полунин не мог. Как и не мог оставить этого дельца в покое. Хотя бы потому, что сам не сможет спокойно жить!