Волчья дорога

За спиной стоял майстер Флашвольф. Бледный, высокий, прямой, как смерть. И голова перевязана. Наскоро, рыжей от крови тряпкой.

" Откуда?" — подумал рядовой, слыша, как громко стучат его зубы. исчерканный лист выскользнул из ослабевших рук. Серебряный клинок в чужих руках сверкнул мертвенным лунным светом. Набирая разбег.

— Господи, помилуй, — машинально прошептал Майер слова, всплывшие из детства. Волшебный меч глухо зазвенел, цепляясь клинком за потолочную балку. Замер на полушаге Флашвольф. Рядовой вспомнил, что он солдат, и рванул из ножен широкую пехотную шпагу.

Выпад — отчаянный, простой выпад клинком по прямой, от груди, врагу в сердце. Флашвольф уклонился — без лишних движений, легко, прехватил волшебный меч посредине, под второй гардой и ударил в ответ. Яблоко на рукояти меча врезалось Майеру в лицо. Рядовой упал — навзничь, как подрубленное дерево. От лестницы зашумели, забухали по ступеням тяжелые сапоги. Флашвольф закинул за спину клинок, перешагнул через упавшего рядового и поспешил прочь. Когда Ганс Флайберг ворвался в конюшню — она была пуста, двери распахнуты и ветер гонял по полу солому и снег. Хмурый стрелок кинулся к двери, вскинул мушкет... И опустил к ноге, слушая, как тает в ночи стук копыт.

— Ушел, собака.

— Жалко, пропала куртка, — откликнулась Магда, наклоняясь над лежащим Майером. Рядовой очнулся, встал на ноги, потряс головой, пощупал — цела-ли? Цела. Верилось в это плохо.

— Пошли отсюда, парни, — скомандовал угрюмый стрелок. Ветер налетел, подхватил с пола дешёвый, исчерканный каракулями лист. Подхватил, смял и выкинул — через дверь, в ночь, во тьму внешнюю.

Стрелок Ганс вскинул мушкет, замер на миг, ловя на прицел темноту ночи. И выстрелил. Ветер скомкал и унес облако черного, порохового дыма.

— Стража. Идет сюда. Много, — проговорил он, медленно.

— Похоже, я рано обрадовался, — подумал рядовой Майер про себя, выскакивая за другими в ночь. Громада башни за спиной, от города доносился глухой шум, гам, лязг и отблески мечущегося в ночи желтого света. Крики, блеск клинков, трепещущий свет фонарей и факелов. Стража. Идут сюда. Много, не меньше сотни. А до казарм еще бежать и бежать. Мушкетер махнул своим рукой — вперед, через пустошь к казарме. А сам встал, уперся крепче ногами в землю, зарядил, прицелился и выстрелил. Потом еще и еще. Как на смотру — спокойно.

**

«Они что там, с ума посходили? » — угрюмо подумал Дитрих, лейтенант стражи, когда ни-черта-не случайная пуля перебила древко его алебарды.

«Нет, точно посходили с ума», — когда вторая пуля выбила факел из рук его ординарца. Капитан огляделся — привычно, пять лет в армии под началом Торстентона научили всему. И коротким взмахом руки послал свой отряд к городской стене, из-под обстрела подальше.

Ночь сегодня пошла наперекосяк с самого начала. Вначале — гонец из Друденхауса, от майстера дознавателя, не спалось ему видите ли. С приказом бросать все, хватать железо и бежать бегом к ведьминой тюрьме. Если бы он еще сказал, зачем, но до таких подробностей Флашвольф обычно не опускался. Стражники послали было гонца подальше, но тот, на беду, оказался упрям. На крик явился фогт, красный больше, чем обычно, наорал и отправил Дитриха и его три десятка к друденхаусу. И сам с ними поперся, лишая стражников последней возможности отмазаться от беготни в ночь по морозу. И, напоследок, сладким кремом на торт — в них еще и стреляют. От той самой ведьминой тюрьмы, спасать которую они на ночь глядя поперлись.

«Нет, в армии порядка было больше», — подумал Дитрих он в третий раз, когда он и его маленький отряд надежно укрылся за крепким камнем ограды. Подумал, огляделся, пересчитал взглядом своих. Все на месте, кроме градоначальника. Этот, услышав свист первой пули, развернул коня и исчез. Ну и бог с ним. Что дальше? Стреляли от башни, часто и метко, короткие злые вспышки мигали во тьме. Человек пять-шесть, как смогло определить привыкшее к стрельбе ухо лейтенанта. Можно, конечно, дать залп из всего, что есть, и кинуться, смять стрелявших числом. Но вдруг это свои? Завалишь человека Флашвольфа — ой и крика будет потом … или армия...

— А это идея, — подумал лейтенант, кликнул ординарца и отдал поручение. Ординарец сорвался с места и побежал. Чтобы через десять минут вернутся с короткой запиской.

Капитан Яков Лесли благодарил лейтенанта за бдительность и просил удерживать оборону на месте — банда дезертиров пытается прорваться вдоль реки к складам.

Что лейтенант доблестно и делал до самого утра.

— Как там майстер фогт, интересно? — думал он иногда, слушая, как гремят во тьме сухие, одиночные выстрелы.

А майстер фогт только что с изумлением узнал, что за шкирку его схватили в темном переулке вовсе не неизвестные а имперские ревизоры. И для его же блага, само собой. Объяснял сержант, аккуратно и бережно. И с такой доброй улыбкой, что лицо градоначальника из красного сделалось белым. Потом зеленым. Потом красным опять. «Похоже, сержант играет в игру — покрась собеседника во все цвета радуги». Ладно, бог с ним. Главное — все вернулись и все живы. Вот только что делать с этим теперь?» — думал капитан, вытягивая к огню гудящие после ночной беготни ноги. К огню, заботливо растопленном в очаге его казарменной комнатушки. Вернулись. Все. Трое оглушенных в ратуше и разбитый нос Майера не в счет. Заживет. Беда в другом — золота нет, вора нет и что делать дальше?

3-18

Дикая охота

А сержант продолжал расписывать господину градоначальнику славного города Мюльберга безрадостные его перспективы. Делал он это в казармах, в капитанской комнате. Той самой, из которой солдаты уходили в рейд пару часов назад. Как все поменялось за это время. Всего пара часов — и наводящий страх дознаватель бежал в никуда, стража на нашей стороне, а фогт в плену, все осознал и, похоже, готов сотрудничать. Вот только... По опыту командования Яков знал — к начальству надо ходить с готовым решением. То есть, в данном случае, с вором в цепях и украденными деньгами по ведомости. А то, как пойдут решать... И бог его знает, что нарешают себе генералы, чтобы польстить герцогу и гофкригсрату. Надо что-то придумать. Но мысли плыли в голове, как сквозь вязкий туман, и сосредотачиваться никак не хотели. Сержант что-то говорил, ласково и с улыбкой, такой доброй что на месте фогта Яков уже умер бы от страха. Яков сидел напротив, молчал и делал вид, что ничему не верит. Слова пролетали, вязли в ушах, не доходя до сознания. Сколько он не спал уже? В конце концов, Яков встряхнул головой, подумал, что зевающее и клюющее носом воплощение зла в его лице сержанту поможет мало, встал и вышел. В коридоре гулял сквозняк. Холодный ветер мазнул по лицу, освежил, прочистил немного голову.

"Итак, что мы имеем, — начал думать он, глядя в ночь сквозь вымороженное окно в конце коридора, — Имеем мы некого Некто. Этот Некто услышал про мир, решил, что в гулящих девках город Мюльберг больше не нуждается, а их деньги и собственность можно слегка присвоить. То есть, на языке крючкотворов, перераспределить. Он прячет указ, приглашает мастера Флашвольфа. Приглашает ли? Может тот и сам приехал. Хотя нет, стычка на площади — дознаватель против хмурого мушкетера. Он тогда прямо говорил Гансу, что в город призван. Призван — то есть приехал не по своей инициативе. А врать не будет, не тот человек. Слишком презирает всех вокруг, чтобы лгать. Потом обманутый фогт — интересно, что ему посулили? —

Тут Яков прислушался. Из-за двери вещал что-то в своё оправдание градоначальник. Дрожащим голосом и многословно, до ужаса. Что-то про борьбу за нравственность вещал, —

...этот обеспечивает поддержку городской стражи. И епископ. Отравленный, до полусмерти запуганный епископ подписывает приговоры. А наш майстер Некто не при делах, и ни в чем формально не замешан. Да и не до него всем. Все заняты — одни пишут, другие горят, третьи дрова подвозят, аж весь город закоптился да провонял. И ещё провоняет — единственную баню Флашвольф закрыл. А маму Розу спалил со всеми девками. Ой, и крепкий дух будет витать в воздухе летом. И всем не до того. Листки и памфлеты заводят толпу до невменяемости, порядочные люди, вроде найтмейстера сбиты с толку и не знают, что думать. А деньги идут в ратушу потоком. И там подменяются. Полновесные — на талеры, напечатанные маршалом Валленштейном на пражском монетном дворе много лет назад. На талеры без единого грана серебра, напечатанные специально, чтобы разорить противника. Кого иного такая шутка могла привести и на виселицу. Валленштейну она дала армию, победу и маршальский жезл. Но его уже нет. Нет в живых ни маршала, ни его врагов, а зараза все гуляет по свету. А люди... разозленная и обескураженная печатными листками и слухами толпа не видела ничего, кроме блеска меча майстера Флашвольфа. Волшебный меч. Интересно, он и впрямь волшебный? Судя по тому, как лихо вырубил Майера — да. Впрочем, что я себе думаю — честная солдатская железяка в умелых руках и не на такое волшебство способна. Ладно, Флашвольф никуда не уйдёт. Такую бумагу напишем — вовек не отмоется. Вопрос — как теперь искать этого некто?"