Волчья дорога

— Друг мой, дама очнулась. Говорить в её присутствии на незнакомом языке — неприлично, по меньшей мере.

"Ничего себе", — удивилась Анна такой галантности. После старого барона и Холле — странно и удивительно. При мысли о Холле сразу заныло плечо. Анна поморщилась. Невольно.

— О, кого я вижу! — пророкотал большой. Громко и весело, как эхо из бочки. — Белле мадмуазель. А мы вас совсем недавно вспоминали.

"За обедом, небось", — довольно невежливо подумала Анна.

— За обедом, — пробасил гигант в тон мыслям.

— Боюсь, следующий обед не будет таким запоминающимся, — перебил его второй, мягко, но безоговорочно, — что случилось?

— Они... — начала Анна, — Поймали...

И не закончила, дыхание прервалось. Француз мягко улыбнулся.

— Господин барон решил своё семейное дело. Сочувствую. Как парня взяли — человеком или ... Или в образе?

"Похоже, он знает все... Все всё знают, кроме меня", — обида кольнула виски. Анна кивнула:

— В образе. То есть...

— То есть на четырех лапах, с хвостом. Я в курсе, можете не таится. Но в таком виде много отец с сыном не наговорят.

— Уже наговорили. Достаточно... — ответила Анна. И мысленно попросила прощения — с её стороны невежливо так отвечать. Но уж очень тяжело скользили слова по горлу.

— Наговорили? То есть юный Рейнеке сумел обернуться? Но как? Ключа здесь взять негде...

Анна собралась. Резко, на одной воле, прогнала из глаз пелену. И заговорила, осторожно подбирая слова. Очень осторожно:

— Ключа? Я не понимаю вас, господин.

Француз улыбнулся ещё раз. Развёл руками

— Таким, как барон, нужно что-то, чтобы сменить облик. Что-то, что помнит их прежнее состояние. Клок шерсти, чтобы уйти туда, шарф или рубашку, бывшую на теле — чтобы вернуться обратно.

Анна вспомнила Мюльберг, первое превращение юнкера и кивнула. Да, тогда помог шарф. Золотой офицерский шарф, полинявший и колкий.

— Но здесь ничего подобного взять негде. Тогда... — проговорил француз медленно, больше собственным мыслям, — разве что...

— А что стало ключом в этот раз?

— Ничего. Барон просто приказал ...

— Приказал — кому? Вам?

Анна невольно кивнула. Француз внимательно посмотрел на неё и, как показалось на миг, поклонился.

" Не может того быть. Показалась" — оборвала себя Анна.

А француз сменил тему:

— И много отец с сыном наговорили?

— Подрались, — честно ответила Анна. Даже с улыбкой. Вспомнила, как летел барон, получив от юнкера в челюсть. "Хорошо летел", — подумала Анна и улыбнулась опять.

— Потом долго орали друг на друга. Что-то про власть, кто-то кому-то отдал... — тут француз щёлкнул пальцами и улыбнулся. И слегка дёрнул губами, будто понял, о чем речь.

— Господин... — Анна чуть замялась. На миг стало страшно спрашивать в лоб. Но ... Анна вначале спросила себя — а чего ей бояться? Потом француза, прямо в его внимательно прищуренные глаза.

— Господин, что все это значит?

— Обычно, такой властью обладает его жена. Его — в смысле зверя, прошу прощения, мадам.

Небо за сегодня явно устало крутиться и куда-то падать. В Анниных, по крайней мере, глазах. Ответила она почти спокойно.

— Я мадмуазель, прошу прощения. И если юный Рейнеке на ком-то женат, то не на мне.

— А его ключ у вас. Это странно... — произнёс француз, сцепив пальцы, — очень странно. В любом случае, кроме него пояснить ситуацию некому.

— Но он в тюрьме.

— Жаль.... — Из коридора донёсся шум и пьяная песня. Переливчатая, угрюмая и протяжная, как волчий вой. Анна вздрогнула, узнав голос старого барона. Одинокий. Французы переглянулись и разразились потоком фраз между собой. Забыв про вежливость — на французском. Анна уловила имя "Вольфхарт", потом пару фраз — звучных, как отборное ругательство. И Ле Принс — дважды. Все остальное утонуло в потоке незнакомой речи, журчащей, как ручеёк по весне. Француз кивнул Анне. Даже не кивнул — слегка поклонился.

— Подождите нас, мадам. Дела вынуждают нас уйти, но ненадолго. Можете отдохнуть здесь, майор Холле сюда не войдёт.

— А если войдёт — то обратно его вынесут, — хохотнул в тон маленькому французу гигант и они оба исчезли за дверью.

Анна осталась одна. Совсем одна в чужой, холодной комнате. Огляделась, обошла по кругу четыре стены. Несколько минут бездумно смотрела в окно. За стеклом хмарь — серый камень, белый снег, чёрная громада бастиона. На ближней стороне, у горжи, там где толстые стены сходятся почти вплотную — яркие красные и жёлтые точки. Кроатские плащи. Патруль. Точнее, пост.

— А ведь "грязные голенища" в караулы не ходят. Это для пехоты работа, не для этих важных господ, разряженных, что твои попугаи. Разве что особо важный караул. Разве что... Так вот, где они держат Рейнеке, — подумала Анна и отвернулась. Северо-западный бастион, прямоугольная груда камня, тёмная и вытянутая, как крышка гроба.

— Выстыл за зиму, наверное, — подумала Анна, поёжившись. Отвернулась, поворошила книги на столе. Пролистала одну — большую, старинную, в толстом, красном переплёте. Лениво вначале, потом увидела на гравюре знакомую пасть. Заинтересовалась. Увы, большая часть текста шла на латыни, которую Анна не понимала. Меньшая — на немецком, но высоким, готическим шрифтом, которого Анна не могла разобрать. Понятными оказались всего пара вклеенных страниц — неизвестно, чья рукопись.

" ...Жена же, которой господин барон очевидно наскучил, дождалась его еженочного выхода на волю в волчьем образе. После чего приказала запереть замок, а одежду мужа собрать и сжечь..." и так далее. Бегал благородный предок Рейнеке-юнкера на четырёх лапах по лесу долго, очень долго. Едва охотникам не попался, хорошо хоть сменила гнев на милость жена. Анна вспомнила свою шуточную угрозу — ещё давно, в ротном лагере — выгнать балбеса спать в сугроб. "А я ведь и в самом деле могла это сделать", — пробежала колючая мысль. Как кошка, на мягких лапах. А значит... Анна сама не понимала, что это значит. Концы с концами вязаться не хотели, хоть плачь. И француз прав. Кроме Рейнеке никто ничего толком не скажет. А значит... Анна остановилась, задумавшись. Пальцы пробарабанили по столу. Раз, другой.

— Я просто хочу спросить, — проговорила она. Медленно. Вздрогнула, словно её испугал собственный голос. "Я" обожгло небо, выстрелило иголкой в висок. "Хочу" — алой волной от щёк, через руки и в низ живота... "Спросить" — отозвалось тьмою и шелестом змеи в мокрой траве. И холодом.

"Господи, это много?" — прошептала она. Небо молчало. Даже не небо, а белёный потолок. Анна бросила взгляд в окно — на сером снегу пятна, алое на сером. Пригляделась — на дворе стояли фрау Холле и майор. Разговаривали о чем-то, Анна сверху видела движения губ. Майор показал рукой на бастион. Его мать кивнула и засмеялась. Золотые волосы рассыпались по плечам. У Анны кольнуло сердце.