Волчья дорога

— А роты не видно? — спросила Анна. Отчаянно хотелось надеяться. Хоть на что нибудь. Упрямый капитан был как раз подходящим поводом для надежды. Рейнеке задумался. Начертил что-то на снегу, подсчитал на пальцах.

— Нет. Но не уверен, ветер слабый был. По моим расчетам — наши должны быть где-то рядом.

Анна пригляделась к тому, что юнкер чертил на снегу. Длинный, вытянутый контур — будто огурец. Протянулся с востока на запад. На северном краю — будто замок с зубчатой башней. "Волчья крепость" — подумала Анна. Поежилась. Поглядела опять. На южном — рядок треугольников. Ровный, как лагерные палатки. Линии — стрелки. Толстая шла от лагеря, вдоль края леса на восток. Тонкая, извилистая — от крепости к юго-востоку.

— Это мы? — спросила Анна, осторожно ткнув пальцем в тонкую линию. Юнкер кивнул. Анна пригляделась. Подсчитала сама. Сходилось. Тонкой и толстой линии осталось совсем немного, чтобы пересечься. Перекресток. У него домик и крест. Видимо, церковь или колокольня. Всего-ничего. И, поверх креста — оскаленая лисья морда.

— Что делать будем? — выдохнула она. Потом сообразила, что спрашивает глупость. Надо пройти. Там будет видно — как. А пока...

На голодный желудок курица пошла хорошо. Даже просто так, с углями костра и солью. Начало темнеть. Тени удлинились, легли поперек поляны — на серый снег и их с юнкером лица. Прокричала птица в ночи. Сквозь сосновые стволы мелькнул отсвет. Багровым. Анна было подумала — закат, но солнце по небу катилось в другую сторону. Совсем. Рейнеке встрепенулся. Втянул носом воздух, принюхался.

— Что такое? — спросила она. И вдруг поняла, что это за отсвет — пожар. Там, вдалеке что-то горит. Багровым, рвущимся пламенем. В воздухе — словно какой-то стук. Резкий и частый, съеденный расстоянием. Будто выстрелы.

— Та самая деревня, — угрюмо бросил Рейнкеке, вставая.

4-11

Случайный огонь

Капитан Яков Лесли был зол. Настолько, что рота сильно жалела, что вокруг мир и никакого врага поблизости. Все равно — хоть большого, хоть завалящего, лишь бы отвести душу хорошей дракой. Оно способствует — и для сугрева хорошо, измотал роту марш по холодному снегу.

Злы были все: капитан хмурился, молчал и делал вид что он, как и все шотландцы, дальний родственник валунам у дороги. Сержант тряс бородой, ворчал про старые времена и улыбался ласковей обычного. Потирая кулаки так, что шарахались даже лошади а рядовые прятали глаза и держали строй вдвое ровнее. Даже итальянец насвистывать прекратил. Шагал себе и шагал у знамени, хмуро, как мокрая курица. Только их светлость, графиня Амалия молчала и улыбалась. С видом царственным, то есть как всегда. Впрочем, она-то в карете ехала.

Дороги замело. Потеряли день — утром роту своротил в снег строгий приказ. От целого рейтарского полковника — Яков смотрел снизу вверх на его полированную броню, стальной шлем с перьями и глухим забралом. " При закрытом — господин хороший будет неотличим от рака или лобстера", — угрюмо думал Яков, слушая приказ освободить дорогу. Немедленно. По делу не требующему отлагательств. Делать было нечего — кроме громкого голоса и смешного шлема у кавалерии был и строгий приказ, за внушающими уважение печатями.

"Делать нечего", — напомнил себе капитан, глядя как тянутся мимо лошади, повозки и всадники в броне. Люди Лесли провожали их взглядами, устало опёршись на стволы. Кто-то крикнул вслед. Старую пехотную дразнилку про грязные голенища. Обидную, но лениво, без энтузиазма. Шутника никто не поддержал, настолько все устали. Конвой тоже промолчал — важно, не снисходя с высоты седел до пехоты. И скрылся за поворотом. Две повозки, сорок человек.

— Интересно, что везут? — кивнул вслед мастер сержант, запустив руку в обвисшую бороду.

— Не наше дело, — отрезал Яков и махнул рукой — продолжаем марш. Люди, ругая налипший на сапоги снег, выбирались из сугробов на дорогу обратно. Начинался день — серый февральский день. Серое небо, серый снег. Чёрные, суровые ёлки вдоль дороги, по обеим сторонам. Где-то вдали, над их кронами стелется тёмный дымок. Яков задумался, провожая тёмные клубы глазами. Хлюпнул в мокром снегу сапог. С хвоста колонны долетела хриплая ругань, залязгали оси. Яков открыл было рот — послать Рейнеке юнкера разобраться. И закрыл, вспомнив, что парень пропал бесследно неделю назад.

— Эх, оболтус, где тебя носит, — прошептал капитан под нос, провожая тёмные клубы взглядом.

Если бы он мог бросить все, свернуть и пройти напрямик на этот дым — через полдня упёрся бы в придорожный трактир. Точнее, в его обгорелые остатки. Тот самый трактир, из которого утром того же дня ушли Рейнеке и Анна. Пол-дня пути. Но капитан не мог — в лесу, без дороги ротная колонна далеко бы не ушла. Оставалось тащится вдоль чёрной лесной стены по занесённой дороге. И надеяться успеть к развилке до темноты. Карты говорили — там кончается надоевший лес. И там, на перекрёстке дорог — деревня.

— Хорошо бы до ночи успеть. Обогреться, — угрюмо думал капитан. Под ногами мерзко захлюпал снег, разбитый колёсами в грязную жижу. Из рядов кто-то закашлял. Надрывным, лихорадочным кашлем. Яков выругался и приказал ускорить шаг. Хотелось до темноты найти крышу.

— А вот хрен нам, — угрюмо выругался сержант вечером, когда до заветной деревни осталось всего ничего. Так, что защекотал нос, сводя измученных людей с ума, запах дыма, тепла и хлеба.

— А хрен. Всем. Прям с грядки. Ядрёный. В обе руки, — угрюмо ругался ветеран, сплёвывая в снег себе под ноги. Издалека, там где тянулась к небу тонкая деревянная колокольня доносилось ржание коней, суетились деловитые люди в потрепанных алых плащах. Клибился тонкий дымок фитилей. Несся лязг и приглушённые крики. Команды. Знакомые Якову с сержантом с малых лет. Развод караула. Деревню заняли раньше них.

— Чертова кавалерия, вечно они... — выругался сержант, углядев вдалеке алые плащи. Ветер донес конское ржание. Словно в ответ.

— Вообще-то их здесь быть не должно, — пожал плечами капитан. Вообще-то это было правдой. Места зимних квартир и пути до них командование старалась разносить как можно дальше между мелкими ротами и эскадронами, чтобы не разорить страну вконец. Бумага на эту дорогу у Якова была. Может быть, ошибка, — подумал он, пожал плечами и пошёл к деревне разбираться. В тесной компании сержанта, Ганса Флайберга и двух мушкетёрских капральств. Для солидности. Фитили на рукавах горели, тянясь в небо тонкими стебельками сизого дыма. Просто так. Хлюпала под ногами жидкая грязь. С неба падала серая, ледяная крошка. Летела, кружилась, норовя забраться в глаза и за воротник.

— Просто так, — думал рядовой Майер, осторожно раздувая на рукаве трепещущий алый огонёк. От деревни несло дымом. Тёплым, "домашним" запахом печи и хорошо протопленного жилища.

Договорится не получилось. Командир кроатов — узкоплечий тонкий майор в щегольском плаще даже не попытался назваться. Небрежно махнул рукой, в ответ на церемонное приветствие, и сказал что правила постоя их легкоконного полка не касаются. На задании они.

— Впрочем, — проговорил он потом. Вежливо, будто делая Якову одолжение, — можете подождать. Завтра с утра мы, так и быть, освободим вам место.