Волчья дорога

— Что за чёрт, — прошептал себе Яков. И тут бешенный Холле развернул коня и, бросив людей, поскакал прочь, вслед белой тени. Окруженные и потерявшие командира кроаты дрогнули и брызнули кто куда.

Никто не успел опомниться, как поле опустело.

— Что за чёрт, — ошеломленно шептал капитан, пытаясь найти в снегу свою шляпу, — что это было?

— Поразил бог пастыря и рассеялись овцы, — ответил ему мерный голос. Ганс Флайберг подошёл. И сержант, этот успел где-то найти и подобрать капитанскую шляпу.

— Не знаю что произошло, герр капитан, — ответил сержант, протягивая ему трофей, — но ночлег у нас теперь есть.

— Хоть что — то, да радует, — криво улыбнулся капитан, оглядел поле и длинно, витиевато выругался.

Мимо Якова пробежал солдат, размахивая в воздухе желто-черной, изорванной тряпкой. Добежал до капитана, протянул — нашли мол. С улыбкой. Яков пригляделся. Знамя. Брошенное на поле знамя кроатского полка. Желтое, с черным орлом, родным братом того, что веял сейчас над их ротой. Яков стряхнул с нее гразь. Бережно сложил. И ещё раз длинно выругался:

— Сержант. Мы только что героически победили его величества кроатский легкоконный полк.

А если два полка одного императора стреляют друг в друга, сержант. То это может значить две вещи. Или один из командиров — предатель, либо оба — дурни, которым место на суку а не в армии. Сержант, мы с вами их величество на этой неделе предавали?

Сержант похлопал себя по карманам, словно убедившись в отсутствии тридцати нелишних в ротном хозяйстве серебрянников, развел руками и дернул бородой

— Нет, герр капитан, вы бы знали.

— А тогда... — Яков промедлил, набрал воздуха в рот. И выговорил, чётко, насколько возможно, — тогда возьмите людей. Разместите их в деревне. И выясните, вашу мать, из-за чего стреляли...

** **

— Эй, ты живой? — окликнула рядового Майера Катаржина, очнувшись. Вокруг ночь, лесная поляна и кровь. Вокруг все в крови, чёрной при свете белой луны. И никого. Отчаянно болела голова. По виску и ниже, на шее — все липкое. Рядовой Майер валялся рядом. Изломанной, грузной фигурой, чёрной на чёрном снегу. Неподвижно и весь в крови тоже. Катаржина осторожно протянула руку, коснулась его груди— нет, вроде живой, дышит. Вдруг Майер дернулся под ее пальцами. Открыл глаза. И долго смотрел неподвижным взглядом вверх, в чёрное небо.

— Не помню, — прошептал он вдруг, сосредоточенно шевеля губами, — не помню.

— Чего?

— Из-за чего мы подрались? — Майер сморгнул раз, другой. Дернулся, попытался подняться. Упал, зашедшись страшным, тяжёлым кашлем. Потом замолчал. Катаржина дернулась, подумав что он умер. "Опять все сначала" — кольнула вдруг злая, обидная мысль. Но Майер открыл глаза.

— Не помню... — прошептал он вновь высокому небу... — дурак...

Захрипел и потерял сознание. Но грудь шевелилась, вроде дышит.

— Дурак и есть, — медленно, как во сне прошептала замершая Катаржина, — Как мне теперь такую тушу вытаскивать?

4-12

Ценные грузы

Анна с Рейнеке шли долго. Медленно — под ногами узкая тропа, ветви елей теснились, загораживали путь, норовили схватить острыми сучьями Анну за подол или Рейнеке — за волосы. Кололи руки острые сосновые иглы. Ноги взяли в снегу. Рейнеке шёл впереди, прокладывая Анне дорогу. Сухие ветви трещали и ломались в его руках. При каждом звуке юнкер морщился, иногда замирал, принюхиваясь — Анна видела, как трепещут, втягивая воздух тонкие ноздри. Слева, над кронами — багровый, тусклый закат. С правой стороны струилось меж веток дымное зарево. Доносились залпы — иногда длинный, протяжный звук, будто рвётся рубашка на локте. И короткое, злобное тявканье в промежутках. Очередной раскатистый треск. Опять.

— Залпами бьют. Регулярная армия, — шепнул Рейнеке Анне, наклонившись ей к уху.

— Может, наши?

Юнкер втянул носом воздух. Замер. И огорчённо вздохнул:

— Отсюда не понять. Пошли дальше.

И шагнул вперёд, раздвинув перед Анной очередную ветку. Стрельба гремела вдали. Звуки то шли громче, то тише — еле слышно. Зарево оставалось по правую руку. Юнкер вёл их в обход. Анна кивнула про себя. Правильно, от стрельбы лучше держаться подальше. Издалека долетел лязг и протяжные крики.

— Дошло до пик, — прошептал юнкер и вдруг остановился. Резко, Анна не рассчитала шаги, ткнулась носом в широкую спину. Посмотрела под ноги — туда же куда и он. И негромко ойкнула.

По их ногами, в яме, слегка присыпанные снегом и серой землёй вповалку валялись трупы. Анна ойкнула ещё раз. Человек десять, друг на друге, вповалку, кто-то навзничь, кто то ничком. Снег кружился, падал на лица. Заносил мертвецам глаза. Юнкер шагнул вперёд, наклонился. Под его ногой звякнул, отлетая в сторону брошенный шлем. Смешной, похожий на голову — толи лобстера, толи огромного рака. Анна выругала себя, наклонилась и внимательнее пригляделась к лежащим. Мужчины. Военные. Грубые лица, длинные усы. Прорубленные, смятые пулями рейтарские латы. Рейнеке пригляделся к одному, поглядел на раны. Дёрнул лицом, прошипел коротко:

— Чертовы лисы, — слова прошли сквозь зубы одним выдохом, резким, как выстрел в упор.

Короткий стон из под ног. Анна вздрогнула. Нагнулась над одним

— Слушай, а этот живой ещё, — прошептала она, осторожно ощупывая лежащее у ног тело. Тучный, краснолицый рейтар ещё дышал. Дёргался, хрипел, бледные губы шептали что-то. Анна прислушалась — бессвязный бред. Мужик был ещё жив, но, судя по виду — это ненадолго.

Рейнеке подошёл, наклонился тоже.

— Надо помочь, — шепнула Анна.

Рейнеке хлопнул глазами, посмотрел на нее:

— Чем? Не жилец, а нам бежать надо.

— Хотя бы на дорогу вынесем.

Рейнеке задумался. По нынешним временам — на дороге можно дождаться не помощи а — в лучшем случае — удара в спину. В худшем — затопчут и не заметят. Но ... Рейнеке пожал плечами, легко — на вид, рейтар был грузен и тяжел, да и кираса весила немало — поднял тело и пошёл. Анна за ним. Теперь они шли направо, сквозь лес, прямо на зарево.

Так они шли с пол-часа. Треск вдали то затихал, то разгорелся. Зарево бледнело вдали. Закат догорел, сквозь кроны ветвей кололи глаза первые звезды. Тьма упала вокруг — глухая, плотная, хоть ножем её режь. И тишина — до звона в ушах. Будто они с юнкером одни в целом мире.

— Похоже, бой кончился, — прошептал юнкер. Ошибся. Под ногами слегка задрожала земля. Новый залп равнул молнией уши. Сорвалась, забила крыльями испуганная птица над головой. Раненный дёрнулся, захрипел и затих на руках у Рейнеке.

" Не дышит", — сказал Рейнеке, осторожно кладя на землю уже мёртвое тело. Издали долетел новый залп и злобный лязг железа о железо. Как раз в этот момент, вдали от них, на поле перед безымянной деревней кроатская волна ударила в сомкнутые ряды роты капитана Лесли. Анна поежилась. Рейнеке огляделся — вокруг тьма да шелест ветвей.