Волчья дорога

— Похоже, я заблудился, — прошептал юнкер, вертя головой из стороны в сторону. Ночная птица кричала и била крыльями над головой, вверху в темноте. Анна шагнула вперед, поймала Рейнеке за руку. Стало спокойнее — как-то сразу и вдруг. Глаза привыкли ко тьме. Вдруг среди чёрных ветвей, в самом переплетении — пятно жёлтого света. Огонёк костра. Ветер подул с той стороны, качнув ветви над их головами. Рейнеке втянул носом воздух, принюхался... И выдохнул — радостно:

— Пошли, это наши...

— Точно? Откуда ... — Анна обругала себя ещё раз. Ветер донёс запах дыма даже до неё. Рейнеке он, разумеется, сказал куда больше.

** **

Френк Донахью, рядовой мушкетер пятого капральства, оставленный вечно хмурым Гансом в лесу за старшего — сторожить завал, пока остальные выручают роту — разрывался между двумя противоречивыми чувствами. С одной стороны — стрельба вдали и неизвестность пугала до дрожи, десяток новобранцев под командой доверия не внушал и, будь его воля, он бы здесь не остался. Черт с ним, с постом, сам Френк, старый браконьер по лесу пройдёт, а остальные — нет, нечего и думать. А вернуться одному — ни хмурый Ганс ни сержант ни капитан за такое по головке не погладят. Да и, к тому же, с час назад на их пост вышла из леса кудрявая Катаржина. И мужа своего притащила, израненного всего. Как доволокла — бог весть, но справилась, хоть и сама шаталась, раненная — случайная пуля чиркнула по голове. Теперь сидят оба у костра, все перемотанные. Тащить глупо, а бросить — бросить старого собутыльника было немого, но неприятно. А стоять, слушать ночь, рвущуюся на части стрельбой и криками, ждать неизвестно чего — тоже страшно, до дрожи.

— Черт, я ж даже не капрал, зачем мне все это, — ругался вполголоса Френк Донахью, по вспышкам в ночи пытаясь угадать — что же там, вдали, на поле, делается.

— Вольно, рядовой, — окликнули вдруг из-за спины. Звякнул о камень мушкет. Донахью вздрогнул всем телом и обернулся. Медленно. Он совсем забыл про лес за спиной. А оттуда, прямо к костру вышли двое. Высокий — судя по выправке — офицер рука об руку с фигурой в длинном платье. Костёр затрещал, плюнул вверх язык пламени, короткая вспышка выхватила у одного круглое лицо и, у другой — рыжие волосы. От сердца слегка отлегло, рядовой выдохнул и отругал сам себя идиотом. Пропавший с неделю назад Рейнеке — юнкер. И Анна с обоза с ним под руку. Рыжеволосая, оглядевшись, мигом оставила мужнину руку и подсела к костру. Теперь над валявшимся без сознания Майером возились уже двое. Рядовой усмехнулся в усы и с чистой совестью отдал честь Рейнеке:

— С возвращением, герр юнкер, — вполне искренне. Теперь можно выдохнуть и подумать о себе, офицер здесь, пост, вроде как, сдан, с солдатской головы одной бедой меньше. Юнкер огляделся — вначале на солдат, потом — внимательно — на гремящее залпами поле. Стрельба прогремела раскатами — длинный, протяжный звук пробежал от края до края, ударил, отразился эхом от черных крон. Раз, другой...

— Капитан — там? — спросил юнкер, кивая в гремящую тьму.

— Да, — шепнул рядовой, невольно втягивая голову. Новый залп ударил громче, по звуку — ближе, чем раньше. Над головами прозвенела ударилась о древесный ствол случайная пуля. Посыпался снег — с ветвей, тонкой струйкой на головы людям. Еще залп. Стеной — серый дым, россыпь вспышек и гул вдали. Рейнеке оглянулся...

— Рядовой, давайте ... — начал он. И не договорил. С поля, с гремящей тьмы на них кинулась белая молния. Прямо в лицо. Донахью увидел летящую пасть, в облаке белого меха. Алую, полную жадных клыков. Ствол замер в его руках. Рейнеке шагнул вперёд, замахиваясь саблей. Зверь — Донахью присмотрелся и ахнул — по виду лиса, но огромная, белая как снег влетела к костру и развернулась, угрожая людям оскаленной пастью. Клыки — жёлтые, кривые, страшные в неровном свете костра. Кто-то уронил ружье. Рейнеке ударил саблей наотмашь и промахнулся. Анна с места ткнула в пасть головней с костра. Попала в морду. Рдеющей багровым огнём головней. Запахло палёной шерстью. Донахью вскинул ружье. Зверь поджал хвост, заскулил и исчез.

— Вашу мать, рядовой, — выругался юнкер, — мимо вас шуба бежит а вы ворон считаете.

Донахью усмехнулся в ответ, встряхнулся, сбрасывая напряжение. Шуба, как же. А что, зверюга огромная, вполне пойдёт. Не шуба, но воротник точно. Гул на поле затих. Как-то вдруг, внезапно до дрожи. Смолкла стрельба, лишь пороховая чёрная гарь плыла с поля клубами дыма.

— Что за... — прошептали все. Под ногами дрогнула земля. Чуть-чуть. Рейнеке вслушался, втянул воздух. И выдохнул краткую, не ждущую возражений команду.

— Все в лес. Фитили зажечь. У кого есть лишние — зажечь тоже, развесить по кустам. На высоте человеческого роста. Быстро.

Донахью кивнул. Старый трюк — люди с поля, из тьмы увидят лишь дым и мерцающие огоньки — грозной, для понимающих, линией, где каждая точка — мушкет, заряженный круглой, тяжёлой пулей. И точек будет много, парни постараются. Может, пронесет. Может. Задрожала земля. По ушам, мелким звоном — стук копыт. Всадник вылетел из пороховой гари и проскакал мимо них, не оглядываясь. Потом еще и еще.

— Что происходит? — Анна подошла, схватила за руку.

— Мы победили, — шепнул ей Рейнеке, — все хорошо.

Вторая часть фразы была ложью. С поля впереди, из пороховой гари прямо на солдат повалили всадники — без порядка и строя, поодиночке и мелкими группами. Потом толпой. Страшной, гремящей сталью и медью толпой, кашей пенных, оскаленных морд, усатых лиц и плащей, бывших алыми совсем недавно. Рейнеке вздрогнул, но остался стоять, лишь украдкой бросил взгляд в сторону — Донахью не подвёл, огоньки фитилей протянулись в стороны от него длинной, дымной цепочкой. Встряхнул головой, решительно, не слушая возражений отодвинул Анну за спину. Взглянул опять на надвигающуюся на него толпу и понял, что не ошибся в первой части. Кроаты не шли — бежали, в беспорядке, без строя. Среди толпы — много лошадей без всадников. Миг, другой... Рейнеке застыл, обнаженный клинок в руке — сейчас парень надеялся, что он не дрожит. Но лишь надеялся. Оглушительный удар в груди — сердце. Вал приближался. Защекотало в носу — острый, режущий нутро запах конского пота. Рейнеке поднял руку. Замер, внимательно, как перед командой, хотя приказ отдать некому — за спиной лишь десяток человек. Вдруг головной всадник крикнул, развернул коня — и вся толпа по дуге прошла мимо Рейнеке. Развеялся дым, ветер налетел, сдул с поля гарь и пороховую копоть. Утихла под ногами дрожь. Рейнеке выдохнул, опустил руку — похоже, на сегодня все. Но, нет — пропустив беглецов, на костер из тьмы вышла новая группа.

Всего с десяток но эти не бежали, шли медленно, организованно. Похоже, даже держали строй. Сверкали клинки — серебристыми полосами лунного света. До слуха долетел скрип колес, Рейнеке пригляделся — да, точно, эти что-то везли в середине строя. Повозка, одна, запряжённая парой мокрых от усталости лошадей. Широкие колеса, в лунном огне — тонкие спицы. Везёт что-то тяжёлое. Всадники тоже заметили Рейнеке, взяли дальше, обходя группу солдат по дуге. Разумнее было бы пропустить, но... Рейнеке сжал кулак, поёжился и медленно, разгибая пальцы пересчитал — февраль, март... А на девятом загнутом пальце поднял руку и махнул своим — огонь.

Мушкеты рявкнули слитно, прокуренным басом. Один всадник вылетел из седла, обиженно заржала раненная лошадь. Повозку повело, опрокинуло набок. С треском лопнула ось. Всадники развернулись и — клинки наголо, плащи крыльями за спиной. Под ухом хлопнул пистолетный выстрел, сердитый шёпот коснулся ушей. Аннин яростный шёпот, одно имя — «Холле». Рейнеке весь подобрался и зарычал — так, что шарахнулись лошади. Всадники развернулись, обходя их группу кольцом. Близко, совсем. Рейнеке поднял руку. Вдруг — из за спин, справа, по тёмному полю пробежала россыпь огоньков. Будто звезды в ночи — злые, короткие вспышки. Двое всадников вылетели из седла. Холле поднял коня на дыбы, развернулся. Пуля выбила саблю из рук. Новый выстрел — Анна под ухом невольно вскрикнула, увидев пустое седло. Но майор крутанулся под брюхом у лошади, выпрямился и, послав солдатам на прощание издевательский жест, исчез во тьме.

— Рад вас видеть, ребята, — Ганс Флайберг, хмурый стрелок кивнул так, как будто Анна с Рейнеке отлучались на всего минуту — другую. Рейнеке кивнул в ответ, чуя как уходит из пальцев нервная дрожь. Анна радостно вскрикула, увидев Магду за плечем у мужа.

— Как наши? — спросил Рейнеке. Стрелок пожал плечами в ответ:

— Живы. Все. Пошли, доложишь.

— Непременно. Вот только... — Рейнеке огляделся и увидел перевёрнутую кроатскую повозку невдалеке. Наверное, что — то важное, раз Холле ее защищали. Колесо сорвалось, повозка покосилась, длинный, продолговатый ящик выпал наружу. Тяжёлый, аж сумел проломить борт. Ганс поймал его взгляд, кивнул и сказал: