Волчья хватка. Волчья хватка?2 (сборник)

Самым лучшим предложением будет перевод в какую-нибудь третьеразрядную службу, да и то потому, что является носителем госсекретов особой важности…

Ответы «да» и «нет», впрочем как и «не знаю», шеф ненавидел.

– Мы виделись с ним на конспиративной даче в Лесково, – многословно объяснил Савватеев, чтобы ничего не сказать. – Это было утро вторника, четвертого числа. Мерин выглядел очень веселым, самоуверенным, и ничто не предвещало беды.

– Веселым? А с чего он веселился?

– Мне трудно судить, – избегая слов «не знаю», объяснил Савватеев. – Видел его около тридцати минут… И все это время у него было прекрасное настроение.

– Как это выражалось?

– Он говорил и рисовал картинки.

– Какие?

– Пеструю коровку на лугу.

– Считаете, это было проявление радости?

– Скорее, беззаботности, внутренней раскрепощенности…

– Не знаю, чему он радовался, – проворчал шеф. – Кругом полный завал, Управление занимается черт-те чем. И вообще хотят сократить!.. А он порисовал картинки – и пулю в сердце? – Шеф достал из папки листок, вырванный из ежедневника, положил перед Савватеевым: – Это что значит?

В посмертной записке со следами крови была всего одна фраза: «Служить вам больше не желаю» – и рисунок пятнистой коровки…

– Что это за ребус? Как я это покажу президенту? – Шеф терял остатки дипломатичности. – Служить он не пожелал!.. И кому это – «вам»? Мне? Так мы были на «ты»… Нам с президентом? Ну, уйди в отставку! Никто бы не держал… Что вы думаете, Олег Иванович?

– Все это очень неожиданно и странно, – чувствуя отупение, проговорил Савватеев.

– Вы были в приятельских отношениях? – словно на допросе, стал давить шеф, что не могло не настораживать.

– Мы всегда общались, соблюдая субординацию. Приятельские отношения подразумевают неслужебную близость взглядов, общие увлечения…

– Тогда почему он назвал вас своим преемником?

Шеф прощупывал его и хотел узнать, о чем, вернее, о ком говорили они с Мериным и поведал ли тот о какой-нибудь своей обиде.

– Предсказать логику мышления Юрия Петровича всегда было трудно, – посожалел Савватеев, намекая на милицейское прошлое. – Впрочем, как и поведение…

Намек был понят.

– Действительно, кто бы мог подумать? – Горячая рука шефа несколько остыла. – Изложите свои соображения на бумаге и оставьте моему помощнику… Теперь что касается правозащитника… Американцы давят на правительство по всем каналам, угрожают скандалом. Очень хочется поучаствовать в розыске господина Каймака… Прислали своего… уполномоченного. Поезжайте в гостиницу «Космос», возьмите там этого… мистера Твистера и отправляйтесь назад. Его представляют агентом ФБР, мы сейчас проверяем, чей он агент… Покажите ему, что мы на самом деле проводим активные розыскные мероприятия. А лучше найдите останки в его присутствии…

Савватеев физически ощутил, как плечи потянуло к земле, словно на них навалили мешок с песком; распоряжение шефа было настолько необычным, что в первый миг не нашлось слов для возражения. Брать с собой на операцию не просто иностранца – сотрудника спецслужб, показывать ему лица своих людей, диверсантов из группы Варана, тактику действий оперативной службы разведки и спецопераций, которые уже сами по себе являлись секретными…

Все это даже в дурном сне не приснится.

И вдруг как-то само собой в голове сложилась схема, приведшая Мерина к самоубийству: шеф приказал Юрию Петровичу задействовать в розыске правозащитника этого ФБРовца. Бывший милиционер возмутился, получил разнос и, оскорбленный, уехал на конспиративную дачу заливать горе. Там решил больше не служить, задумал самоубийство, и этот выход его обрадовал. Потом вызвал Савватеева, дал три дня сроку и велел найти плоть Идрисовича. Савватеев эксгумировал тушу медведя, практически завалил операцию, и об этом стало известно шефу…

Второго наезда нервы Мерина не выдержали.

Если сейчас воспротивиться столь абсурдному приказу, сюжет может повториться…

– Он хоть говорит по-русски? – вместо протеста спросил Савватеев.

– Лучше нас с вами. – Шеф снял трубку внутреннего телефона. – Бывший украинский гражданин…

– Как его фамилия?

– Твистер… Такая фамилия… – Он отдал кому-то распоряжение и положил трубку. – Привез какую-то свою новейшую аппаратуру для поиска останков, старых следов крови, даже микрочастиц… В общем, воспользуйтесь ею… И отработайте эту охотничью базу!

– Насколько я понимаю, – мягко проговорил Савватеев, – нужно провести… достойную игру с украинским американцем?

– Не играть нужно! Искать тело господина Каймака! И о результатах докладывать мне лично. Ежедневно!

Глаза шефа все-таки не удержались в мешках и выпали на стол бликами линз.

Савватеев ушел от него в некоем очарованном состоянии и остальные мелкие дела, как то: получение новых средств связи, приборов и чтение ответов на запросы – делал в автоматическом режиме. Ощущение странности всего происходящего еще более усилила справка погранслужбы, где значилось, что Максимилиан и Максим Трапезниковы действительно служат в «горячей точке» – на таджикско-афганской границе – в спецназе и несколько месяцев назад подписали контракт сроком на три года.

Однако сразило Савватеева то, что у обоих братьев была указана одна и та же гражданская жена – Скоблина Милитина Львовна…

Та самая, озабоченная деланьем детей, мамаша…

Это можно было бы посчитать за ошибку писаря, который перепутал схожие имена братьев и на всякий случай «женил» их на одной женщине, если не знать многодетную Милитину Львовну…

Вот только детей у них не значилось, по крайней мере записанных в личное дело…

Начиналась какая-то липучая шизофрения, или действительно наступили библейские времена, поскольку Савватеев внезапно испытал зависть: это же надо, как устроено в природе! Кому-то дается все и без всякого напряжения, а у него за пятнадцать лет кое-как получалась единственная дочь, да и та оказалась не его. Тут живет в лесу явно сумасшедшая женщина, собирает грибы, меняет на детское питание, рожает совершенно спокойных, а значит, здоровых близнецов и двойняшек, да еще оберегает их от лжи!

Скорее всего именно эта зависть, смешанная с омерзением к себе, так ярко испытанным на берегу, и еще смутное чувство несправедливости подвигли его позвонить по спецсвязи начальнику погранотряда, где служили братья Трапезниковы. В ожидании соединения Савватеев сидел и тупо обдумывал сразу три сложных мысли: если братьев увезли в армию со свадьбы, а служат они всего несколько месяцев, то когда же их жена успела зачать и родить аж две пары детей?

Или первая пара близнецов была рождена до свадьбы? От случайного дяди?..

Вторая мысль оказалась еще труднее – объявиться жене, сказать, что он в Москве, или уж уехать и не тревожить душу? И третья, на первый взгляд легкая: найти предлог, зайти к Крышкину, который проводит генетическую экспертизу, – а вдруг она уже готова?..

Прийти к какому-то решению он не успел, и оттого разговор с Таджикистаном получился таким же скомканным. Вероятно, начальнику погранотряда в самостийной республике уже не раз приходилось напрямую связываться с Москвой и Управлением, поэтому на путаные вопросы о братьях, их женах (в последний миг у Савватеева язык не повернулся сказать, что жена одна на двоих) и детях отвечал бойко и конкретно, показывая, что он знает все о подчиненных.