Волчья ягода

Насторожившись, продолжила поиски и скоро обнаружила на земле свежие следы ботинок. Судя по размеру, мужские.

Без сомнений я направилась по следам и уже скоро около одной из сосен увидела фигуру в темно-зеленом плаще. Складки свободной ткани скрывали очертания, но я точно поняла — это чужак.

— Эй! — окликнула издалека.

Метнувшись от моего голоса вперед, человек тут же дернулся, спешно скрываясь за деревьями.

— Стой! — я кинулась за плащом. — Ты кто? Ты откуда? Не бойся!

Он не останавливался. Кого боится? Меня?

— Давай поговорим! Я тоже ищу корень, а ты? — кричала ему вслед.

Без толку, только птиц напугала.

Что я бы не выкрикивала, незнакомец довольно прытко бежал в густую чащу, а затем и вовсе будто испарился. Потоптавшись по его следам, ведущим в «никуда», вынужденно развернулась, продолжив свой путь.

— Кто-то собирает эускариот в нашем лесу! — заявила, когда вернулась домой, с негодованием бухая на стол мешок с несколькими корнями. — Это из-за чужаков мало корней!

Матушка только пожала плечами. Она заливала мелко нашинкованный корень кипятком, косясь одним глазом на дверь в лавку. Важно не проворонить ни отвар, ни людей.

— Может у них тоже болеют.

— Может! Но говорить он не захотел. Он чужой, мама! Не наш. Я наших почти всех знаю, по силуэту могу определить. Но я видела... непонятно кого!

— Чужой... Ну что ж, может и так... — добро проговорила она, и махнула мне на дверь. — Иди за прилавок, доча.

Ей было как будто не до того, я же кипела от злости как отвар. Мы с ним вместе бурлили, нагретые до предела.

«Наш лес! Наши корни! Не позволю!»

С настойчивой мыслью о капкане-ловушке, я вышла в лавку.

Строго говоря, она больше напоминала чулан для хранения. То тут, то там сушились пучки трав, подвешенные вниз головами, стояли темные бутылки с подписанными настойками, холщовые мешочки с травами, самые ходовые сборы. Обезболивающие, мочегонные, успокаивающие, укрепляющие... В маленькой коробочке стен даже не было окон, чтобы солнце не обжигало своей пылающей рукой нежные травы, да настои. Для света мы просто зажигали свечу перед отполированным латунным диском: он и рассеивал свет.

Все шло своим чередом. Заглянувшая в лавку вертлявая Трина, скривилась, узрев меня, задала дежурный вопрос «где Агла?», получила дежурный ответ и недоверчиво попросила растирку для груди.

Пока я доставала растирку, вошла соседка Трины — Корна. Слегка затормозив при виде меня, Трины, она чуть не развернулась к выходу, но осталась. Ощущая воцарившееся странное напряжение, я вопросительно обвела глазами обеих женщин. Как огромные серые летучие мыши, они мрачно закутались в платки, стараясь держаться подальше друг от друга.

— Ещё что надобно? — осторожно спросила Трину.

— Нет, пусть Корна берет, я подожду, — великодушно согласилась она, на что та окатила ее ядовитым взглядом, и тут же вздернула подбородок.

— Мне антидетное, приготовь, Аса, — гордо молвила соседка. — Два, нет, лучше три.

Понимая, что у кого-то намечается интересный вечер, кивнула.

Глянув на соседку ненавидящим взглядом Трина демонстративно фыркнула, забрала свою растирку и удалилась, громко хлопнув дверью.

— Уф, гадюка! — прошипела вслед Корна и остановила меня, когда я уже потянулась к полке. — Нет, антидетное не надо, не понимаешь что ли? Это я для нее сказала. Пусть помучается, посоображает кто. Кстати, где Агла? Мне зуб надо заговорить. Агла нужна!

В общем, день тянулся как обычно.

Уже близился вечер, когда в лавку бесцеремонно забежал худой шустрик лет десяти.

— Аска! — высоко крикнул. — Тебя в управе ждут. Говорят, чтобы немедленно шла. Рысью!

— Не шутишь? — усомнилась, рассматривая чумазого босоногого мальчишку. Он застал меня за протиранием пыли. — Прямо-таки в управе? Точно меня? Может Аглу? Перепутал чего?

— Тебя! Пусть меня Порядок на месте растарабанит, если вру! — мгновенно побожился посетитель.

Такой клятвой не шутят.

Пришлось идти.

***

В управу меня вызвали... никогда. На своей памяти, я ходила туда два раза: в первый раз, чтобы выйти замуж, во-второй — чтобы развестись. У людей в деле брака все заведено проще, не как у великородных. Те-то руки режут, их кровь сильна настолько, что о смешении в магической книге сразу записывается. А у нас, у людей, кровь слабая, Силы нет, поэтому резать руки или нет, нам не важно. Важнее в управе записаться, да Порядку поклониться в храме. Не так волшебно может, зато и брак расторгнуть легче, хоть это и не приветствуется.

Пока шагала, нервничала, думала.

Зачем меня могут вызывать в управу? Небось не для того, чтобы наградить. Награждать у нас не предпочитали, про то больше забывали. А вот наказывать... О проступках помнили прекрасно.

Управа возвышалась над селом как аист, задравший длинную шею вверх. Алый острый шпиль торчал вверх, а белое длинное тело здания было заметно издалека. Здесь принимал глава села, размещался следящий за порядком, зал заседаний, архивы, тюрьма, казна. В последней обычно хранилось зерно.

Главой нашего поселения значился Митрин — здоровенный мужик, который в управе обычно и не заседал. При большом хозяйстве своих дел немало: и семья, и стада, и земля... Но сейчас Митрин сидел за широким столом, недовольно дергая пыльным сапогом, щедро испачканном в навозе. Рядом с ним стоял Дарун, наш смотритель за порядком.

Оба ждали как будто бы меня.

— Сядь миса, — холодно произнес Дарун. Значок власти на полурасстегнутом мундире груди блеснул сталью.

Нехорошее предчувствие, подползшее к ногам еще на подходе к управе, теперь крепко обняло меня за пояс. Я нервно вытерла повлажневшие ладони о подол.

— В чем дело? — бодрясь, спросила, усаживаясь на побитый деревянный стул. Перекрещенные рамы на оконце, вдруг показались мне тюремной клеткой.

Не глядя на меня, Митрин, с трудом зацепил тостыми пальцами тонкий серый листок и зачитал, наполняя небольшую каменную комнату густым басом:

— Мы, совет семи старейшин великого рода Волка, сообщаем о нарушении со стороны рода людей. В третью луну этого месяца на нашей территории была обнаружена человеческая женщина, добывающая корни эускариота. Женщину заметили свидетели. Она оставила собственный нож и запах, который также засвидетельствовали. Определено, что всего женщина унесла девять корней с нашей территории. От имени рода Волков напоминаем, что добыча, охота и просто нарушение наших границ неприемлемы. Требуем разыскать и добровольно выдать совершившую деяние женщину для наказания по закону Порядка. В случае неподчинения или молчания, больше, чем на два дня, оставляем за собой право выслать охотников.