Волк Спиркреста
Шрифт:
Я смотрю на него, и на секунду мое сердце не смеет биться.
А потом я пролепетала: — Я люблю его, я действительно люблю его. Надеюсь, это нормально.
— В мире нет никого, кого бы я хотел, чтобы ты любила больше, чем его, — говорит Зак. Он говорит так торжественно, что у меня перехватывает дыхание. — И нет никого в мире, кому бы я доверил твое сердце больше, чем ему.
В ту ночь, в тусклом свете больничных ночников, я лежу, свернувшись калачиком, на больничной койке Якова,
— Доктор сказал, что может пройти до трех месяцев, — говорит он. — Прежде чем моя рука придет в норму.
Я откидываю голову назад, чтобы посмотреть на него. — Три месяца — это не так уж плохо.
— Это долгое время, чтобы быть бесполезным, — говорит он.
— Ты не бесполезен, ты ранен. — Я беру его щеку в руку и ласкаю ушибленную кожу. — Кроме того, как ты можешь быть бесполезным, если ты никому не нужен? Тебе не нужно быть кому-то полезным, чтобы заслужить свое существование. Ты можешь просто существовать.
Он смотрит на меня, медленно моргая, и слегка хмурится.
— Что толку от меня, если я не могу видеть тебя в безопасности, — говорит он наконец.
— Ты не мой телохранитель, Яков.
Его глаза отводятся от моих. Он резко вздыхает, словно ему слишком тесно в груди, и снова поворачивается ко мне.
— Тогда кто же я?
Я пожимаю плечами и провожу рукой по его голове, сквозь растущий там черный пух. Я стараюсь, чтобы мой голос был легким, а тон — беззаботным. — Ты мог бы быть просто моим парнем — если бы захотел.
— Такой бандит, как я? — спрашивает он, запутывая пальцы в моих волосах. — Ты можешь добиться большего.
— Никогда, — говорю я ему, а потом затыкаю рот поцелуем.
Поцелуй должен быть нежным и немного игривым. Но Яков открывает свой рот и сжимает пальцы на моей шее. Я таю в его руках, как конфеты в воде. Когда он отстраняется, чтобы перевести дух, его губы влажные, а черные глаза тяжело закрыты.
— Ты знаешь, что сказал мне Эрик, когда расстался со мной? — вздыхаю я.
— Что он сказал?
— Он сказал, что если мне нужна привязанность, то я должна завести собаку.
Яков качает головой, но уголок его рта кривит ухмылка. Настоящая яковская ухмылка, резкая и немного дикая. — Похоже, ты завела собаку.
Он снова приникает к моему рту, и я отвечаю ему губами.
— Не собаку. Волка.
Эпилог
Яков
У меня ушло около шести месяцев на то, чтобы полностью восстановить работоспособность руки. Это долгие шесть месяцев, и за это время многое произошло. Много хорошего и много плохого.
Весть о судебном деле против Стерлинга становится известной, и, как бы ни старалась команда лорда Блэквуда держать все в тайне, пресса преследует Захару в течение нескольких месяцев. Несмотря на это, она не сдается и отказывается отступать. Она заканчивает учебу и получает диплом с отличием. Она проводит некоторое время с Рианнон и Санви, некоторое время со своей семьей, а затем мы проводим месяц в замке Монкруа с семьей Сева, Анаис и ее братом Ноэлем. Это хорошие дни, и все
это время я чувствую себя как во сне, как будто все не бывает так хорошо, как будто мне так везет.В конце лета мне звонит Антон. Я прилетаю в Россию, и мы встречаемся в Москве. Он выглядит хорошо. Он набрал вес и бросил курить. Во всяком случае, говорит, что бросил. Такие парни, как мы, никогда не бросают полностью.
Он мало рассказывает мне о том, что произошло после того, как он выгнал меня из дома, но я догадываюсь, что он приложил много усилий, чтобы похоронить случившееся. Смерть моего отца попадает в новости, но к тому времени, как это происходит, правда о нем уже всплывает. Я позаботился об этом — благодаря журналистам, которых мой отец хотел убить, и информации, которую я им отправил.
Это было правильным поступком.
Я спрашиваю Антона, будет ли проводиться расследование. Я не хочу, чтобы он сидел в тюрьме за преступление, которого не совершал. Но он отказывается мне что-либо говорить — говорит, что это его проблема, а не моя. Вместо этого он рассказывает мне о завещании моего отца. Все, чем он владеет, теперь принадлежит мне. Его деньги, его имущество, его бизнес.
— Мне это не нужно, — говорю я Антону.
— Чего ты хочешь, пацан?
— Ничего из этого.
Антон долго борется со мной из-за этого. Он пытается сказать, что это мое по праву, что я заслужил это после всего, через что прошел мой отец. Но мне все равно. Все это не заставит меня передумать. В конце концов я обращаюсь за помощью к лорду Блэквуду и его адвокатам. Я передаю Антону почти все, за исключением денег и имущества, которые я отложил для матери и ее семьи.
В отместку Антон открывает для меня счет и портфель акций. Он говорит, что мне никогда в жизни не придется работать.
Я говорю ему, что мне нравится работать.
Он говорит, чтобы я заткнулся и как-нибудь пришел на ужин с его семьей.
У меня уходит почти год на то, чтобы снова поехать в Санкт-Петербург. Именно Захара уговаривает меня поехать и организовывает поездку. Несмотря на то что я заперт в бесконечном чистилище дела против Стерлинга, именно она следит за тем, чтобы мы оба ходили к психотерапевтам.
— Нам не нужно забывать о том, что с нами произошло, — говорит она мне однажды ночью, когда ни один из нас не может уснуть и мы лежим в постели, проговаривая долгие часы напролет. — Нам просто нужно исцелиться от них.
И я понимаю, что она права.
Мы встречаемся с моей мамой, ее мужем и дочерью в Александровском парке. Сейчас ранняя осень, канал зеленый, а деревья похожи на языки пламени. Моя мама почему-то выглядит именно так, как я ее помню. Добрая, мягкая, голубоглазая и немного уставшая. Волосы у нее теперь серебристые, и она кутается в большое пальто. Ее муж, высокий, худощавый мужчина в очках и с мягкими серыми глазами, крепко держит ее за руку.
Когда она видит меня, ее глаза наполняются слезами. Странное, отстраненное осознание того, что я впервые вижу ее плачущей. Она не плакала, когда отец пришел за мной в тот день, даже когда он избил меня до полусмерти и вытащил за волосы из квартиры. Может, тогда она была сильнее, а может, слишком напугана. Интересно, плакала ли она по Лене так, как сейчас плачет по мне?