Волки и боги
Шрифт:
Сьерра волновалась. В любой момент она ждала возвращения оставшихся троих. Ждала, что они бросятся на них с криками и оружием наголо. А ведь один из них еще и был колдуном. С магией дело усложнялось еще больше. Когда мимо с криком пролетела сорока, девушка вздрогнула. Шуршание листьев, шорохи, издаваемые животными, любые звуки заставляли ее оборачиваться и судорожно сжимать древко копья. Но вот уже на лес начали спускаться вечерние тени, а людей по-прежнему не было слышно. Тем не менее расслабляться было нельзя, и они продолжали идти. Лишь один раз они сделали небольшую остановку у реки и, жадно напившись, как звери, которыми они, по сути, сейчас и были, продолжили путь. Сьерра шла в каком-то диком нечеловеческом темпе, шла так, как будто никто и ничто ее не могло остановить. И если бы не Нестор, который уже в ночи попросил сделать небольшой привал, она так бы и шагала дальше, даже если бы ее ноги подгибались от усталости. Девушка вздохнула и с неохотой согласилась. Место для привала она искала в самой густой части леса, где деревья росли так близко, будто отталкивали друг друга, соперничая за клочок земли. Дойдя до зарослей ежевики, в глубине которых еще темнели переспелые ягоды, Сьерра копьем проложила дорогу между колючих ветвей и помогла Нестору
– Ты ранена? – из-за долгого молчания голос Нестора зазвучал нерешительно, как будто он боялся ее реакции. Сьерра фыркнула. По ее виду было понятно, что она предпочла бы, чтобы Нестора в этом путешествии сопровождал кто-нибудь другой.
Кто-то, способный обращаться, кто обладал бы силой оборотня. Или хотя бы тот, кто мог сказать нужные слова в нужное время. Увы, она не могла похвастаться ни одним из этих качеств.
– Я поранилась, когда упала с дерева, но со мной все в порядке. А ты?
– Запястья побаливают, но уже намного лучше, – сказал он, протянув к ней руки.
«Намного лучше» звучало явно слишком оптимистично. Кожа на запястьях у Нестора была покрыта красными волдырями. – Плечо болит сильнее.
– Покажи.
По лицу Нестора пробежало сомнение, и Сьерра почувствовала, что ее это обижает. Она наклонилась над ним и помогла ему освободиться от плаща и рубашки, на которой отпечаталось большое кровавое пятно. Раздевая Нестора, Сьерра почувствовала, что тот с трудом поднимает руку. Она встала позади, чтобы получше осмотреть рану. Стоять было неудобно: волосы путались в ежевике, кусты царапались. Повреждение не было смертельным, но выглядело опасно глубоким. Кожа вокруг была сильно раздражена: обычная реакция на серебро. Когда Нестор делал движения рукой, Сьерра чувствовала, как пульсирует его рана. Так, пытаясь самоизлечиться, сопротивлялась действию серебра его плоть.
– Возможно, там осталась серебряная пыль.
– Пройдет.
Сьерра сморщила нос. Она не была так уверена. Пока серебро будет продолжать контактировать с его кожей, рана не затянется. Нужно было как минимум промыть ее, но как назло фляга с водой была пуста. Сьерра раздраженно зарычала. Она не была уверена, что в том состоянии, в котором она была, ей удастся дойти до источника. Но других вариантов не было.
– Я пойду за водой, – сказала она, с оханьем вставая.
– Не нужно.
– Нужно. Нам надо, чтобы ты дошел живым.
По идее, вода была не очень далеко. А с копьем она чувствовала себя довольно уверенно. Конечно, это были не острые когти и клыки волка, но, как показывает опыт, оно тоже могло защитить. «И убить», – пронеслось в голове у Сьерры. Не задерживаясь на этой мысли, с трудом преодолевая боль, которой отзывался каждый шаг, она двинулась к источнику.
Дойдя до воды, она опустилась на колени и подставила руки под струю, чтобы хорошенько их отмыть. Несмотря на ночной холод, долго брызгала на себя ледяной водой, чтобы смыть следы пыли и усталости. Вода была какой-то странной: как будто густой. К тому же она имела странный ржавый привкус. «Похоже на кровь. Может быть, это кровь?» От этой мысли все тело девушки замерло. В темноте источник выглядел как открытая рана, из которой хлестала кровь. Сьерра заставила себя моргать, пока видение не исчезло. Это была просто вода. Просто вода, просто лес и просто человеческие руки. Дрожащие, как у маленькой девочки, которую бросили одну. Стиснув зубы и злясь на себя за свою слабость, Сьерра наполнила флягу и направилась обратно к Нестору. Из-за боли в ноге идти не хромая она больше не могла. Одна радость: пока она шла, холод не так сильно терзал ее тело. Темное небо было похоже на покрывало, которое поддерживали яркие звезды. На месте, где раньше сияла луна, по-прежнему зияла черная рана. Как получилось, что из всех богов именно та, которая создала их, оказалась самой своенравной? Она знала, что думать так о богах было неправильно, но придумать что-то хорошее в адрес Селены ей сейчас не удавалось. По крайней мере, пока она не произносила своих мыслей вслух, боги не могли ее наказать. Вернувшись назад и увидев Нестора, Сьерра ужаснулась тому, как сильно он беспокоился. Несмотря на то, что глаза провидца не видели, все душевные переживания отражались у него на лице, как в зеркале.
Девушка полила рану водой, немного помогая себе руками – по крайней мере, сейчас они были относительно чистыми.
– Будет больно, – предупредила она, прежде чем сорвать струп.
Мальчик подавил стон. И Сьерра полила воду прямо на открытую плоть, кусочком своего платья проведя по коже вокруг, чтобы стереть остатки серебра.
Ткань была не очень чистой, но для ликантропа лучше грязная рана, чем серебро внутри. Даже если повреждение еще приоткроется, ему будет легче зажить, когда они извлекут проклятый металл. Закончив обработку, она оставила Нестора и молча села чуть в стороне от него. Мальчик все еще дрожал. Но ей нечего было сказать ему. Она просто хотела спать и надеялась, что сон ее будет таким же крепким, как в предыдущие ночи, и ей не привидятся ни реки крови, ни открытые раны, ни трупы с открытыми глазами, валяющиеся у ее ног.
Закончив дрожать и обратившись в волка, Нестор улегся за спиной своей спутницы, чтобы поделиться с ней своим теплом. Сьерра сложила штаны провидца и сделала из них подушку, а из двух накидок – своей и его – одеяло. Долго смотрела в темное небо. В ту ночь оно казалось ей особенно страшным и пустым, и она долго не могла уснуть.
IV. Воин
Гора
Когда-то я был просто смертным, хранившим мечту о боге. Меня тогда не звали Дольм, впрочем, мое тогдашнее имя не имело значения. Я потерял его, когда был мальчиком, который не осознавал, что делал, когда отдавал свою жизнь на служение горе.
Дольм был спящим богом, богом гор и металлов. Один из самых древних в Совете Восьмерых, самый крепкий и сильный, он сотни лет спал под горами. Не осталось даже оракулов, которые могли бы передавать нам его послания. Когда я родился, его голос уже был утерян на века, и в последние годы никто не чувствовал его присутствия. Он уже не двигал горы, не помогал своим служителям и не позволял никому из нас ощущать, что он есть. Но он был. По крайней мере, так говорили старейшины. Они утверждали, что бог еще жив, говорили, что слышат его пульс, пробивающийся сквозь толщу земли, которая с холодной мудростью принимала перемены. Непросто было признаваться себе в этом, но я и сам это знал. Знал, что у нас был умирающий бог, который позволил земле равнодушно есть его. Мы изо всех сил старались делать вид, что не боимся, но наш бог умирал, и мы не знали, что делать, чтобы это остановить. И вот однажды он начал разговаривать со мной во сне. Его голос был глубок, а язык слишком стар, чтобы я мог его понять. Поначалу я думал, что это кошмары. Они не вызывали ужаса, который возникает от страшных ночных снов. Но они заставляли меня корчиться и дрожать – как будто я сам, а не наш бог, умирал в страшных мучениях. Прошли месяцы, прежде чем взрослые поняли, что со мной происходит. Со мной говорил Дольм. Он говорил со мной и просил о чем-то, чего никто из нас не мог понять.
Понимать его язык было трудно, почти невозможно. Годы прошли, прежде чем мы смогли расшифровать первые слова. И десятилетия – прежде чем смогли прочитать все послание. К моменту, когда мы поняли, чего хочет Дольм, моя борода уже начала седеть. Дольм хотел, чтобы я пришел к нему и встретился с ним на месте его упокоения, под горой. Мы не знали ни зачем было это нужно, ни почему именно я должен был сделать это, но воля богов не оценивается, ее просто нужно выполнять. От пророка оборотней мы узнали, что провидцы могут путешествовать только в одиночку. Меня подготовили к путешествию и простились со мной у дверей храма. Одному было непросто. Это сейчас трудности, с которыми я столкнулся поначалу, кажутся мне незначительными. Но тогда они ставили под угрозу и мою миссию, и мою жизнь. И вот наконец я добрался до места упокоения Дольма – не знаю, как назвать его – могила, колыбель. Наверное, все-таки колыбель. Дольм был в облике спящего человека. Фигура высокая, крупная. Серое лицо и угловатые черты выдавали в нем присутствие чего-то потустороннего. Это, конечно, был не человек. Когда Дольм понял, что я прибыл и его послание было, наконец, прочитано, он даже не открыл глаз. Рядом с его ложем я увидел кинжал, способный пронзить любой металл, камень, плоть или кость. Мне потребовалось собрать всю свою волю, чтобы сделать то, о чем он меня попросил. Открыть его грудь и добраться до сердца. А потом сделать то же самое с собой. По-видимому, бог был еще жив, потому что его безмолвные повеления были для меня ясны и понятны. Он вел меня, и я следовал его воле, хотя мне было больно и страшно. Соединить свое слабое смертное тело с горячим сердцем бога было непросто, но я сделал это. Уходя, я разрушил старые горы, чтобы воздвигнуть на их месте новые, более опасные и крутые. И присоединился к Совету Восьмерых с таким удивляющим меня самого спокойствием, как будто это было самой естественной вещью на свете. Как будто я всю жизнь только и ждал этого момента. Думаю, именно это спокойствие, столь похожее на спокойствие старого Дольма, заставило даже Селену послушно принять меня. Вот поэтому я взял его имя. Селена была ко мне настолько благодушна, что однажды даже обратилась ко мне с просьбой: она попросила выстроить у подножия горы могилу для одного из своих воинов. И я сделал все, как она хотела: усыпальницу из белого, цвета ее звезд, камня, с округлым верхом. Когда богиня благодарила меня, она улыбнулась. Впервые в жизни тогда я увидел улыбку на ее лице.
Так я стал богом, который охраняет сон смертного. Но я все чувствую. Я чувствую позвоночником, что провидец идет сюда, что скоро смертный проснется, и мир снова изменится.
Он спал урывками, время от времени просыпаясь с напряжением в шее и приподняв уши, прислушивался. Любой шорох, реальный или воображаемый, звучал для него как угроза. К тому же было очень непросто отличить, что происходило вокруг, а что у него в голове. Гаденький смех Армаля, например, Нестор продолжал слышать до сих пор, хотя его давно не было рядом. Каждый раз он невольно вздрагивал от этих галлюцинаций. Вздрогнув в очередной раз, провидец встал на ноги и встряхнулся. Сьерра спала, то и дело вскрикивая во сне. Нестор вдруг ощутил, как свой собственный, подавленный ужас спутницы, которая несколько часов назад убила человека. Он слышал, как неровно бьется ее сердце, как отвечая на ночные кошмары, сбивается ее дыхание, и ему было страшно и больно за нее, но он не знал, чем помочь. За последнее время они оба сильно изменились, познав новые для себя чувства. И хотя страх, который мучил его, был не тем же, что чувство вины, он не знал, какое из них предпочел бы выбрать. До рассвета, оставаясь в облике волка, он продолжал сторожить сон Сьерры, прислушиваться и думать. Он был благодарен ей за то, что она вернулась, за то, что боги позволили им проделать остаток пути вместе. Благодаря ей он почти окончательно излечился. Очистив накануне его рану от остатков серебра, она помогла его телу восстановиться. От повреждения почти ничего не осталось, только кожа вокруг еще немного побаливала.
Он повернул голову и полизал кожу вокруг раны. Ожог от серебра сошел еще не совсем, и он знал, что шрамы на плече и запястьях останутся с ним на всю жизнь – как воспоминание о том, что произошло. Говорили, что это была идея Итари – сделать так, чтобы серебро оставляло неизгладимые отметины. Так она хотела унизить их. Но ликантропы гордились каждым из своих шрамов. Для них они были символом пережитых битв, напоминанием об опасности, которую им удалось преодолеть. Нестор никогда не надеялся, что у него появятся такие же. Провидцы не участвовали в боях, их защищали от опасностей, и каждый в стае считал своим долгом следить, чтобы они ни в чем не нуждались и жили как можно дольше. Долгой, тихой, созерцательной жизнью. Поэтому и навыка боя у него не было совсем, и поэтому он так боялся один отправляться в это путешествие. И вот теперь, со Сьеррой, у него появился шанс почувствовать себя таким же, как остальные его соплеменники. И хотя боги удлинили их путь, теперь он не должен был проходить его в одиночку.