Волны любви

Адам укоризненно покачал головой:

– Ну что ты такое говоришь, Марианна! Филип же сказал тебе, что вернется. Он любит тебя.

Слезы мгновенно высохли. На смену им пришла ярость.

– Черт бы вас всех побрал! Слова! Одни слова! Когда вы хотите от нас кое-что получить, вы, мужики, найдете тысячу разных красивых слов и обещаний, но позже, когда добьетесь своего...

И Марианна резко отвернулась.

– Дьявольщина! Ну и язва же ты, Марианна! – вырвалось у Адама. – Послушай, детка, ведь Филип вытащил тебя с этого проклятого острова, да и я вроде бы не сделал тебе ничего плохого. Ты слышала когда-нибудь такое слово – «благодарность»?

– Конечно, нет, – отрезала Марианна. – Где мне, ведь я пустоголовая девчонка, которая всю жизнь прожила черт знает где, на каком-то пустынном острове. Ну да ладно, хватит об этом. Пошли, зайдем в дом, а то, я смотрю, какая-то старушенция все выглядывает из-за занавески и небось думает, какого хрена мы стоим перед ее домом и препираемся.

– Да, вот еще что я хотел тебе сказать, – мрачно изрек Адам. – Порядочные женщины не ругаются.

– А я вовсе не порядочная женщина, разве Филип вам не говорил?

С этими словами Марианна прошествовала в своих новых ботинках по дорожке к дому, стараясь идти важно и с достоинством, не подозревая, однако, что выглядит комично и жалко.

Адам Стрит, улыбаясь, смотрел ей вслед. Какая же она злючка, но вместе с тем, несомненно, умна и настойчива. Бедная мисс Котрайт, что ее ждет? Да поможет ей Господь!

Мисс Котрайт оказалась вовсе не такой, какой Марианна с Адамом ее себе представляли.

Правда, у нее и в самом деле были седые волосы – потрясающе пушистые и мягкие волосы, отливающие серебром, которые она собирала в простой пучок. Правда и то, что она оказалась уже немолода. И все-таки слово «старая» совершенно к ней не подходило: фигура у нее была стройная, как у молоденькой девушки, а глаза – такие же ярко-синие, как у племянника, – так и светились умом и энергией.

Она открыла дверь и с откровенным любопытством взглянула на стоявшую на пороге странную парочку.

– Что вам угодно? – спросила она низким приятным голосом.

Адам, держа в руке фуражку, вежливо поклонился.

– Меня зовут капитан Адам Стрит, мадам. Я капитан корабля «Викинг Куин», и пришел я к вам по просьбе вашего племянника, Филипа Котрайта.

Лицо Пруденс Котрайт посветлело от радости.

– От Филипа? Слава Богу! Он жив!

– Да, мадам. По крайней мере несколько дней назад, когда мы уезжали из Чарлстона, был жив и здоров.

Сухощавой ухоженной рукой Пруденс Котрайт откинула со лба непокорную прядку волос.

– Да что же это я! – наконец опомнилась она. – Прошу вас, заходите, пожалуйста.

И она отступила в сторону, пропуская гостей в дом. Марианна нехотя переступила порог и застыла: ее вдруг охватило такое чувство, что она тут уже была и все ей знакомо. Чувство было очень странным и немного пугающим.

Адам, стоявший сзади, легонько подтолкнул ее в спину. Марианна обернулась и одарила его гневным взглядом. От Пруденс Котрайт не укрылась эта сценка, и Адам это понял. Видимо, от этой леди вообще мало что укрывается, так что она будет девчонке под стать, решил он. И это открытие немного успокоило его.

А Пруденс Котрайт между тем подвела гостей к небольшому диванчику, обитому голубым шелком, рядом с которым стояло кресло с высокой спинкой.

– Прошу вас, располагайтесь поудобнее. Пойду поставлю чайник, а потом вы расскажете мне о Филипе.

– Хорошо, мадам, – ответил Адам, осторожно садясь на диванчик, оставив кресло для Марианны.

Как только пожилая женщина вышла за дверь, Адам повернулся к Марианне:

– А она, похоже, очень милая женщина, душевная и умная. Тебе здорово повезло. Могло быть гораздо хуже.

– Могло, – буркнула она в ответ.

Адам заметил, что ей не по себе, и ему пришла в голову мысль, что Марианне, вероятно, никогда еще не доводилось бывать в таком великолепном доме, как этот.

Адам попал в самую точку. Марианна украдкой оглядывалась по сторонам, обуреваемая противоречивыми чувствами – восторгом и страхом. Как же здесь красиво! Неужели она и в самом деле будет здесь жить? Марианна незаметно погладила обивку кресла. Какой дивный шелк! Только вот слишком светлый, как бы его не испачкать. Да, остаться в этом чудесном доме было бы здорово, только уж очень страшно. Тетка Филипа, похоже, добрая, славная женщина – таких Марианна прежде и не встречала – но почему-то ей ужасно неловко в ее присутствии. Марианна все еще боялась, что та возненавидит ее, особенно после того, как прочтет письмо Филипа и узнает из него, что ее племянник «вступил в связь» с какой-то неграмотной девчонкой. Погруженная в свои невеселые мысли, Марианна даже не слышала, что говорит ей Адам. В этот момент Пруденс Котрайт вернулась в комнату. Опустившись на краешек обитого парчой кресла, она выжидающе взглянула на нежданных гостей.

– Итак, кто вы, капитан Стрит, я уже знаю. Но кто эта юная леди?

Адам вытащил письмо Филипа и протянул его пожилой женщине.

– Это Марианна Харпер, мисс Котрайт, и мне кажется, это письмо, написанное вашим племянником, лучше меня объяснит вам, что к чему.

Пруденс Котрайт взяла письмо, положила его к себе на колени и, прежде чем распечатать, несколько секунд смотрела на него. Ей требовалось время, чтобы немного прийти в себя.

Один вид этой девочки, которую привел капитан Стрит, вызвал у нее тревогу, однако она была слишком хорошо воспитана, чтобы показать удивление и ужас, которые ею овладели. Пруденс Котрайт всегда считала, что такая черта, как снобизм, ей не присуща. Она терпеть не могла тех, кто встречал людей лишь по одежке, но забывал о второй половине пословицы. И тем не менее эта оборванная девушка с огромными дерзкими глазами явно не относилась к тем представителям рода человеческого, которых она хотела бы увидеть на пороге своего дома. А после того, как Пруденс проводила капитана с его странной спутницей в гостиную и предложила им устраиваться поудобнее, ее очень волновал вопрос, не испачкает ли эта оборванная девчонка кресло.

Девочка показалась ей еще совсем ребенком, но ее изящная стройная фигурка была по-женски округлой, а грудь слишком пышной для такого маленького тела. Буйная грива темных вьющихся волос окаймляла хорошенькое – если его, конечно, как следует отмыть – личико. Да и вообще вымыть эту особу не мешало бы всю, с головы до ног, решила Пруденс, неодобрительно качая головой.

Охваченная самыми дурными предчувствиями, она распечатала письмо Филипа и прочла его. Написанное ее ничуть не обрадовало. Принять эту оборванку в своем доме? Да как ему это в голову пришло?

Притворившись, что все еще читает письмо, Пруденс украдкой взглянула на Марианну и вдруг увидела беззащитного ребенка, в огромных, с вызовом смотрящих глазах которого затаился страх, полные губы жалобно вздрагивают, а маленькие руки вцепились друг в друга с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

Но что поразило Пруденс в Марианне больше всего, так это ее готовность безропотно встретить очередной удар судьбы. Казалось, ничего хорошего девочка эта от жизни не ждет и ни на какое доброе к себе отношение не рассчитывает. Она готова, нет, даже не готова, а уверена, что Пруденс выгонит ее вон, и ожидает этого с таким мужеством, которое не может не восхищать.

Когда Пруденс Котрайт закончила читать письмо Филипа, на лице ее появилось такое мрачное выражение, что у Марианны упало сердце. Все ясно. Его тетка в гневе. Впрочем, чего еще можно было ожидать? Внезапно она почувствовала горькое разочарование. На какой-то миг она поверила, что все будет хорошо, но чудес не бывает...

И Марианна с ужасом почувствовала, что на глаза у нее наворачиваются непрошеные слезы, и отчаянно заморгала. В этот миг Пруденс Котрайт взглянула ей прямо в лицо, и Марианна собрала всю свою силу воли, чтобы стойко выслушать отказ.