Волны над нами

Бухта Енишары с золотой лентой песчаного пляжа и высокими дюнами встретила нас прозрачной и тихой водой. С борта хорошо было видно темные лужайки морской травы зостеры на песке отмели, отдельные небольшие камни и силуэты рыб. Судно встало на якорь, и мы на шлюпке перебрались на берег со всем нашим хозяйством.

Пока на шлюпке завозили подальше от берега конец волокуши, я побежала в сторону, где должны были быть не потревоженные нашим прибытием подводные угодья. Мельчайший песок моментально забился в ласты, неосторожно брошенные на него, облепил мокрые ноги, и пришлось несколько раз «переобуваться» в воде, чтобы от него избавиться.

Я поплыла, когда вода едва покрывала мне колени, и сколько ни отплывала от берега, дно почти не понижалось.

После живописных подводных пейзажей скалистых бухт песчаная отмель произвела на меня унылое впечатление своим однообразием и отсутствием ярких красок.

Сероватый песок покрывал почти ровное дно, вода была какая-то бледная, бесцветная. Пустыня — вот первое впечатление от этого района. Есть даже барханы — извилистые параллельные следы волн на песке. Только кое-где пейзаж оживляли темные издали и ярко-зеленые вблизи кустики зостеры. Животных почти не было. Несколько раков-отшельников и небольшие, в пятак, холмики с отверстием норки в центре, похожие на микроскопические вулканы (там живет морской червь арениколя), — вот и все, что я видела, плывя от берега. Но, как было сказано, никогда нельзя предугадать, что приготовило для тебя море в этот раз.

Еще издалека я заметила на фоне светлого дна большое темное тело животного. Чем ближе я подплывала, тем осторожнее и медленнее были мои движения. Прекрасная диковинная рыба с большими темными крыльями, отороченными лазоревой каймой, двигалась мне навстречу. Ее большую голову прикрывал угловатый панцирь, из-под которого с обеих сторон торчали по три длинных и тощих пальца. Опираясь на пальцы и распустив веером плавники-крылья, странная рыба медленно ползла по песку. Это была тригла — морской петух, которого мне давно хотелось встретить.

Зная, как осторожны крупные рыбы, я не решалась нырнуть поближе к петуху и медленно следовала за ним у самой поверхности воды. Петух совершенно не обращал на меня внимания и спокойно полз по дну, поднимая временами облачка ила. Он выискивал в песке какую-то съедобную мелочь.

Постепенно я осмелела и, нырнув, проплыла над ним на расстоянии полуметра. Петух решительно не желал меня замечать. Тогда я совсем уж обнаглела и протянула к нему руку, намереваясь погладить странное существо. Вместо того, чтобы кинуться наутек, как поступила бы каждая нормальная рыба, петух только еще больше распустил свои крылья и спокойно увильнул от моего прикосновения. Одновременно раздался довольно громкий скрипящий звук.

Это было так неожиданно, что я отдернула руку и с недоумением уставилась на петуха. Он как ни в чем не бывало пополз дальше. Я лежала на поверхности воды и размышляла, о том, насколько пострадает моя репутация, если я расскажу кому-нибудь, что меня обругала рыба. Может быть, мне показалось? Я опять нырнула и протянула к нему руку, петух немного отодвинулся, распустил крылья и, нет сомнения, хрипло заскрипел.

Я могла бы извлекать из него звуки целый день, так мне все это понравилось, но петух был другого мнения. В конце концов он плавно поднялся в толщу воды и уплыл. Я кинулась вдогонку, чтобы продлить интересный разговор, но петух уже скрылся из глаз.

Позже я рассказала Николаю о странном происшествии и была уверена, что он мне не поверит. А он только удивился, что я не слышала раньше голос морского петуха, и рекомендовал почитать повнимательнее «Основы ихтиологии». Оказывается, подобно сциенам и некоторым другим рыбам, петух издает свои немелодичные хрипы при помощи плавательного пузыря.

Все еще переживая необыкновенное происшествие, я с удвоенным вниманием стала смотреть по сторонам, надеясь на новые интересные встречи. Но если бы камбалка не переплыла на другое место, то вряд ли бы я ее заметила. Она легла на песок метрах в двух от меня. Я нырнула. Никакой камбалы на этом месте не было. Не могла же она затеряться на квадратном метре грунта!

Я еще раз нырнула и провела рукой по дну. Камбала вырвалась почти из-под ладони и неожиданно быстро поплыла, лежа на боку. Немного дальше она опять залегла на дно. Это был маленький калкан, окрашенный настолько точно в цвет песка, с темными и светлыми пятнышками по серо-желтому фону, что я с трудом его нашла по двум бугоркам глаз и едва заметному контуру тела.

Краб-плавунец (портунус) отвлек мое внимание от камбалы. Я встречала этих крабов и в Лисьей бухте, но там мне все попадались мелкие экземпляры. Здесь их было больше, и они были значительно крупнее. Один из них бойко «бежал» в толще воды, немного накренившись на бок и поглядывая на меня стебельчатыми глазками. Он кинулся на дно и зарылся в песок, пустив облачко мути. Собственно говоря, даже нельзя сказать «зарылся в песок»: он просто мгновенно в нем утонул. На задней паре ног плавунца последние членики расширены в виде лопаточек. Ими он гребет при плавании, и они же помогают ему закапываться в песок с удивительной быстротой. После того как краб-плавунец зарылся, его можно схватить вместе с горстью песка. Правда, обычно в горсти, кроме песка, ничего не оказывается, но при известной настойчивости… Только сначала надо решить вопрос: зачем он вам нужен. Конечно, его можно съесть, но в нем так мало съедобного, что игра не стоит свеч.

На дне кое-где лежали серые камни, почему-то не обросшие цистозирой, как положено всем камням. Их поверхность была источена ходами, и из некоторых отверстий виднелись светлые края раковин. Мысленно оплакивая поломанные ногти, я принялась выковыривать ракушку из норки. Неожиданно камень оказался совсем мягким и хрупким. Он крошился под малейшим нажимом, и я вытащила ракушку, просто отломив вместе с ней кусочек камня, напоминающего ноздреватый швейцарский сыр.

Это был моллюск-камнеточец морской финик (фолас), у которого вся передняя часть створок покрыта зубчиками или бороздками. Ими моллюск стачивает, как рашпилем, довольно плотные породы, просверливая свои ходы.

Камнеточцы могут причинять большой вред, разрушая портовые сооружения, сделанные из мягкого камня. Интересно, что этот заключенный в своей норке моллюск интенсивно светится в темноте.

Вся добыча складывалась в широкие пробирки и банку, привешенные в холщовом мешочке к поясу.

Я держалась одной рукой за камень, чтобы меня не выбрасывало водой наверх, а другой продолжала шарить в песке. К великому моему удовольствию, я нашла несколько больших червей-амфитрит с розоватым венчиком щупалец вокруг рта и крангона, креветку, зарывающуюся в песок.

В илистом облаке, поднятом моей возней, сновали такие крошечные ракообразные и черви, что я не решалась ловить их руками, боясь повредить нежные прозрачные тельца. Их надо ловить дражкой или сачком и потом крошечным тюлевым сачком величиной в пятак или большой пипеткой выбирать поштучно из воды.

Пробирки наполнялись, а илистая завеса становилась все гуще. Я уже шарила вслепую. Пришлось отплыть подальше и передохнуть на поверхности.

Я нырнула еще раз и только нацелилась на темное отверстие чей-то норки, как мой взгляд упал на небольшую, сантиметров в двадцать рыбку с черным пятном на спинном плавнике. Ее вид сразу отбил у меня охоту копаться в песке на ощупь. Морской дракончик (его еще называют морским скорпионом) лежал до половины зарывшись в песок. Его узкое золотисто-желтое тело с темными рваными полосками пятен было видно только вблизи. Я вспомнила, как мы ловили ставриду на самодур в районе Батуми и как закричал на меня капитан Каро, выхватывая у меня из рук леску, когда я хотела снять с крючка странного желтоватого бычка с темными полосками. Рыбу веником смахнули с самодура и отправили за борт. Это была моя первая встреча с морским дракончиком.