Вольные повести и рассказы
Шрифт:
– Или шеф думает, что человека делают сексуально? Неразборчивым сексом?
Алла гладила грудь Любана и говорила:
– Но сначала, как другу, я покажу наконец, нечто что сводит с ума меня, шефа и его дочь, Аллочку.
Алла подвела его к шкафам биллиардного зала. Дверцы купейные, покрытые зеркалами. Алла двинула первую дверцу. Обнаружились соты-ящички, просто ящики и гарнитур медпрепаратов. Обращали внимание большие коробки. Много коробок.
– Вот этот! Чёрный… – Он потянул его сам, ящик был самый большой. Он был тяжёлый. Здесь рядками в строгом складском порядке хранились мешочки, подписанные на латыни. Они были сложены мешок на мешке, как на мельнице, или как заграждение от пуль и осколков снарядов на боевых позициях…
– Что это? – спросил он,
– Это наркотики, – грустно сказала Алла.
– Не понял?! – кажется, он воскликнул.
– Это наркотики из тайника моего отца, – пояснила Алла. Он уже понял. Густая бледность покрыла его лицо. Он всегда бледнел, когда испытывал потрясения. Он ожидал, что когда-нибудь он обалдеет по-настоящему. Минута настала. Он обалдел по-настоящему. Он попятился от купе. Достигнув задом бильярдного стола, он оперся на него и тупо смотрел на Аллу. Та между тем не медлила. Она сноровисто откупорила какой-то пузырек и сунула его под нос Любану. Острый запах нашатыря пронзил голову. Алла деловито убрала нашатырный спирт на место. Она говорила:
– Не пугайся, мой Любан! Это моё наследство от папы. И это ещё не всё. Только не падай в обморок, осмотри всё спокойно. Как ты не знал? Ты уже столько живёшь в своей квартире, нами тебе подаренной…
Нашатырь способствовал четкому осознанию открытия. Злодеи! Сволочи! Ну, змея! Они его подвели под тюрьму! Квартира на нём, номера статей обеспечены: хранение, распространение, сбыт, торговля. Это не жалкие порошки в карманах мелких торговцев! И то, там сколько шума и страха. Вот он, шеф! Змей так змей! Ну, ловкач. Он решил поставить его на колени. Или «сиди», или бери Аллочку замуж!
– Но Алла! Как вы могли? Ты же обещала быть моим другом… Ну и змея! А! – Он её ненавидел.
– Хороший ты мой! Люб! Не спеши меня убивать. Осмотри шкафы, ты должен был сделать это сразу. Ты ещё не то увидишь… – лопотала его синеглазая синим же голосом.
– Не шарил. Не моё, не совал носа. Но чувствовал запах ружейного масла. Сегодня хотел посмотреть. И видишь, как. Сама мне всё показала. Да что там «показала», он уже сам раздвигал, выдвигал, открывал. В ящиках, в новеньких кобурах боевые и газовые пистолеты разных систем. Патроны к ним в пачках. Масленки с маслом и щёлочью. Ружприборы. Даже аккуратная ветошь для чистки. Но это цветочки. В отсеках других шкафов, в чехлах были аккуратно сложены, как дрова, автоматы Калашникова и УЗИ, а также ручные противотанковые гранатометы. Патроны к ним и гранаты составлены в цинковых и деревянных ящиках.
Он рванулся к другим шкафам и начал выдёргивать выдвижные ящики. Там были ручные гранаты, мины, запалы, пульты дистанционного управления, тротиловые шашки, пластиды…
Мама родная – арсенал! Тут они его повязали. Он преступник! Весь преступный ассортимент – оружие и наркотики – у него в квартире. И не заявишь. Убьют. Вывод – влачи волю шефа… И эта с ним. Шефа любовница. И его тоже… Почему у него не лопнуло сердце!
– Это не то, за что Женя сидел. Это оружие моего отца. Тоже моё наследство, я несу ответственность за отца. Ты не при чём. Я тебе напишу расписку, что оружие и наркотики – это моё. Не беспокойся! Женя планирует избавиться.
– Давно бы избавились. Если вы хотите избавиться, то следует один раз. – Он уже поверил этой чудной секретарше. – Я бы завтра управился…
– Шеф будет рад. Тебе по силам. Освободи нас…
– Напиши мне приказ! Ты это в силах.
Через минуту Алла подала бумагу. Он прочёл: «Совершенно секретно. Только для ШЕФа. Распоряжение секретаря. Повелеваю Дубинину Любану утопить арсенал и наркотики завтра же! Для обеспечения мероприятия будут выписаны нужные пропуска и фургон. Алла!»
– Хаа! Ну, театр! – он сунул «распоряжение» в лузу, а сам сел за столик. Он кому-то звонил. Он звонил братьям, чтобы завтра утром прибыли к нему на грузовике.
– Вот так-то, Алла!.. Я сам буду руководить. Машина братьев для сопровождения сантехнического фургона. В степи перегрузим… Всё показала или ещё что есть?
– Ещё два ящика… – Она раскрыла дверцы ещё одного шкафа. Там были красивые
деревянные шкатулы-сейфики без замков, для ручного пользования. Алла быстро раскрыла некоторые и отступила. Рука её потянулась к нашатырной склянке. Она ожидала очередного побледнения своего кумира. Она знала его негативное отношение к сомнительным деньгам. Но кумир не побледнел, он расхохотался.– И сколько тут? – спросил он. – Это и есть ваш миллиард?
– Ну, Любан! Это наши карманные деньги. Здесь нет даже двух миллионов. Видишь, один сейф початый. Мы берём, когда надо. И ты бери, сколько надо… Или мы их тоже в сантехнику?…
– Ха-а! Ну, ты щедра! Это оставим в моей квартире. Я вам буду выдавать теперь на мороженое, ну, в кино…
– Любан, гениально! У нас хватает без этого. Это мои деньги. Я имею право их разбазарить. Только одного не могу – сдать их государству. Сразу ведь украдут, правда?… – мыслила Алла так же, как поступала – разумно. Точно так же мыслил и он.
– Это уж точно. Такое время у нас. Честный поступок не совершишь, – согласился он с Аллой.
– Люб, теперь ты мне веришь? – она улыбалась и нежила его синими, чистыми, русскими…
– Я от тебя никак не ожидал подлости, извини, пожалуйста, за «змею»!.. – сказал он.
– Ты не ответил. Ты меня возненавидел? – допытывалась, для него новая, Алла.
– А я у зеркал хочу. Жене всё некогда. А я хочу, чтоб смотрели на моё тело в тройном изображении: моём, своём и зеркальном… – Она подвела его к створчатому трюмо. Она тотчас их выставила в «моём, своём и зеркальном изображении» и радостно улыбнулась Любану, позволяя радоваться и ему. Зеркало своими тремя полотнами смотрело на них, а они уставились очи в очи. Опять он видел там русскую тихую чистоту. Неведомо, что читала она в очах его. Но как бы вдруг стало ей не до чтения. Едва живое растение природы дубового совершенства соприкоснулось с живым первоисточником счастья, глаза её закатились, скрыв набежавшую вдруг дурноту, не схожую с синью. Так бывает, порой, у кошек, коих жестокие умники опускают в темные погреба и подполья ловить якобы крыс и мышей и держат там долгое время. Вылезет потом бедное животное, а у него на бывших ясных и острых глазах мутная пелена. Столь же долго пелена не проходит. Подивился Любан своему наблюдению и стал присматривать далее. Хотя всё условно. Как присматривать, если у него самого… Оперлась девушка в тумбу трюмо, да и забыла про зеркала, не с её глазами смотреться. Зато он всё видел. В тройном зеркальном и плюс своём виртуальном изображении… Он сообщил ей как верный сообщник:
– Картина чудовищно эротичная! Голова моя кружится, я в безсознании… – Они сразили друг друга цинизмом неукротимых желаний.
Зрелищный эрос всегда потрясающ, и само потрясение тоже зрелищно. Но в то же время дубовое совершенство безо всякого головокружения совместно с дружественным безупречным первоисточником счастья натужно старались добыть как можно больше этого счастья… Что мешает всегда, так это торопливость любви к своему окончанию. Память всегда недовольна и изыскивает способы преодоления торопливости. Любо, жаждущее деяния, дождавшись его, зачем-то стремится его обмануть коварно недостаточной нормой… Зачем? Не затем ли, что не будь этой «нормы», люди только тем бы и «занимались», забыв о хлебе насущном.
Она упоительно шевелилась. Его руки находили то, что искали, её руки ласкали то, что хотели.
– Я тебе расскажу. Тебе полезны такие истории. Ты мой мыслящий друг. Ну вот… Мы были в чеченском плену. Мой отец якобы сопровождал ценный груз из Чечни. Всё Чечня, всё туда и оттуда. Груз шёл в Сибирь. От Басаева или Салманова. Думаю, для сохрана. По пути он пропал. Отец сообщил о пропаже. Ему было приказано явиться в Чечню вместе с семьей. Он заявился с нами. Ему поверили или сделали вид, что поверили. Но отпустили. Тут же нас схватили другие чеченцы и стали требовать выкуп. Женя сказал, что отец рисковал нами и расплатился за риск собой и женой. Подробности и Женя не знает… Но мы знаем, что груз пропал, но его ищут. Это свидетельства версии.