Вольный стрелок

И вот какая стала получаться картинка – из тузов, козырных шестерок, пиковых дам и джокеров, стало быть…

Из досье на А.Мещерского:

«Александр Мещерский (Князь) – крупный организатор в сфере теневой экономики.

К следствию и суду не привлекался.

Имеет три высших образования: гуманит., эконом, и юридич. (заочно). В совершенстве владеет фр. и англ. языками.

В прошлом – журналист, спец. по проблемам социалистической экономики.

В дальнейшем – организатор незаконных производств дефицитной продукции легкой промышленности; кооператор, нелегальный владелец отраслевых предприятий, вошедших в дальнейшем в т.н. «концерн» Бакса (см. досье).

Талантливый аналитик, руководитель и организатор, в своих кругах оценивается как добросовестный партнер. Умен, решителен, находчив, смел.

Окружение, контакты – исключительно деловые.

Увлечения: антиквариат, живопись старых мастеров, иконография.

Личная жизнь: сведений не имеется».

Резюме Серого:

«С момента рождения, по вековым семейным традициям, Мещерскому были уготованы на выбор три основных поприща: дипломатическое, военное, литературное. Он избрал криминальное. И весьма преуспел на нем.

Выделить:

1. Во взаимоотношениях с партнерами по бизнесу Князь всегда отличался честностью и аккуратностью. Пользовался особым доверием и дружеским расположением Бакса, руководителя «концерна».

2. Богат. Создал прекрасную коллекцию предметов старины, картин старых мастеров, старинного оружия, икон.

3. Одинок. У него не было друзей – только партнеры и соучастники. Не было (до поры) любимых женщин – только разовые подружки. Не было семьи. Все его достояние оставалось невостребованным. Не хватало времени и чувств – все поглощала «работа».

Словом, у него было все, но ничего не было…»

На этом интересном месте мои раскладки прервал деликатный стук в дверь. Ногой.

– Пойдем в зал, – позвал меня Анчар. – Сейчас будет полезное дело.

А я чем занимаюсь?!

Но пришлось отозваться.

Анчар, в любимой кепке (он и спать теперь в ней будет, пока Женька не уедет), стоял за дверью, терпеливо держа в руках тяжелую бадейку с морским песком.

Котенка, что ли, завели? Полезное дело… А я-то тут при чем? На горшок с песочком его сажать?

– Пойдем, – Анчар мотнул головой – козырек кепки упал на нос. Но такую преграду он уже не смог одолеть.

– Зачем?

– Сейчас начало будет. Все увидишь. – И добавил жалобно: – Кепок мне поправь, сам плохо видеть стал.

В гостиной он поставил бадейку на пол, в щедро освещенный солнцем угол, выпрямился и застыл, время от времени грозя орлиным взором хихикающим в креслах девчонкам.

Двери кабинета торжественно распахнулись – на пороге появился Мещерский с амфорой в руках. (Жаль, Вита не догадалась грянуть какой-нибудь марш из какой-нибудь «Аиды».)

Князь бережно воткнул амфору острым донышком в песок, сделал благоговейный шаг назад и, сложив руки на груди, восхищенно замер в созерцании.

Очищенная злым Женькиным снадобьем от вековых наслоений, она действительно неплохо смотрелась. Особое очарование амфоре придавала сеть тончайших бороздок, проложенных на ее поверхности каким-то морским червем или моллюском. Они сливались в причудливый природный узор; издали казалось, будто древний сосуд кропотливо собран из многих тысяч кусочков.

Женька отлепилась от кресла, подошла поближе, бесцеремонно заглянула в узкое горлышко, щелкнула языком, стрельнула глазом. Одобрила:

– Хорошая пепельница получилась – аж фуфайка заворачивается. Можно два месяца из нее окурки не вытряхивать.

Мещерский чуть не сел на пол, Вита хмыкнула в ладошку. Анчар убил Женьку взглядом и, пока она бессильно опускалась на пол, постарался исправить впечатление:

– Нет. Неправильно сказала. Какой фуфайка? Этот великий кувшин на женщину похож. Без головы. И без…

– У тебя все на женщину похоже, – вовремя оборвала его Женька. – Даже твоя кепка. Совершенно идиотская.

– Откуда этот кепок? – Из Анчара пар пошел со свистом. – Ты разве не знаешь, кто его на самолете привез?

Я не стал дожидаться результатов разборки и благоразумно укрылся в своей комнате. Тем и ограничилось мое участие в «полезном деле».

Раскладывая свой «пасьянс», я не забывал каждый ровный час взглядывать на глупую пивную банку, заносчиво торчащую на камне, – как же, выше всех забралась. Она, дура, не знала, какую участь ей Серый уготовил.

Но, с другой стороны, я на нее надеялся больше, чем на свет в окошке – очень уж не хотелось принять ночной сигнал. Как говаривал поручик Ржевский: «В темноте? В ледяную воду? Голой ж…? – ни за что!» Ни за какие жалкие мещерские грошики. Тем более что я отдаю их Монаху за почти верную службу. И ведь каким-то образом пришлось бы ему объяснять мое неожиданное появление в монастыре с черного хода (я не хотел, чтобы он узнал до поры о моем открытии)…

Да, что-то я уже начал путаться – кому врать, кому лгать, кому всю правду сказать… А кому и ручку позолотить, позеленить, стало быть. Ладно, Серый, ври подряд – потом разберемся. История нас рассудит. На развалинах бытия.

И вообще – мне все меньше нравился мой мудреный план. Нет, не так – он мне все больше не нравился. А если еще точнее: он все больше меня тревожил. Сети расставлены, замаскированы, рыбку я начал потихоньку в них загонять, осторожно так, чтоб не догадались, чтоб не спугнуть – ищи ее потом в зеленых глубинах. Да вот беда: все это так ненадежно, слишком много звеньев, порвется одно – всей цепи не бывать. И сначала уже не начнешь, поздно будет. Конец наступит…

Впрочем, другого я все равно не придумаю, как ни старайся: Серый – он серый и есть. Ну нет альтернативы (вот словечко нравится, куда хочешь его ткни – везде приживется, везде в строку будет. Как консенсус)…

Вошел Мещерский, с улыбкой на устах, утомленный положительными эмоциями, ласковым обаянием наших красоток, заботами преданного абрека.

Нахально глядя в его голубые глаза, я перевернул с известной долей демонстрации (100%) исписанный лист.

Мещерский не обратил на это внимания – не его заботка. Будет надо – разберутся. Найдется кому.

Он сел в кресло, изящно расслабившись, вытянул ноги. Каждое движение – отработанный веками аристократизм.

– Вы не засиживайтесь, Алекс. Скоро все будет готово. И Женечке без вас скучно.