Волошский укроп

Он вернул импровизированную указку, повернулся к кавалергарду и мстительно добавил:

– А вам, юноша, я бы рекомендовал фенхель от прыщей.

Ершов смущенно молчал и прятал глаза. Мармеладов также не произнес ни слова, размышляя о чем-то своем. Напряженное молчание прервал Митя.

– Вы давеча упомянули лошадей, а в том деликатном деле, по поводу которого весь разговор затеялся, одна кобыла вела себя странным образом, – он коротко описал историю с Буркой. – Не может ли это быть реакцией на волошский укроп?

– Ни в коем случае! – покачал головой ботаник. – Растение абсолютно безвредно для людей и животных. Но мне знакомы симптомы… Скажите, спустя полчаса лошадь пала?

Почтмейстер подтолкнул Ершова под локоть. Тот встрепенулся и подтвердил; да, вскорости Бурка упала на бок, из горла и ноздрей пошла кровь и в считанные мгновения все было кончено.

– Сходится, господа. По всем признакам это Aconitum napellus. Аконит, по легенде произошел от яда Цербера, которого Геракл вытащил на свет из царства мертвых. Вот где слюна адской псины на землю капала, там и выросла ядовитая трава. Враки, конечно, но красиво придумано. Растение это смертельно опасно и обычно кони его распознают. Инстинкт самосохранения заставляет выплевывать яд, пока он не причинила вреда. А эта ваша Бурка, получается, съела и не заметила? С трудом верится. Аконит жгучий, стоит проглотить – от горла до желудка огнем полыхает. Если только в ухо впрыснули…

Мармеладов все это время стоявший спокойно, вдруг вздрогнул всем телом.

– Родион Романович, да что с вами? Побледнели сильно, уж не захворали ль?

– Все хорошо, Иван Николаевич, не извольте беспокоиться. Просто с детства не переношу людей, которые способны поднять руку на лошадь. Но это вздор, вздор… Примите искреннюю благодарность за консультацию. А нам пора ехать.

На обратном пути к избушке ботаника, сыщик обратил внимание на одинокий дуб – высоченный и кряжистый стоял он посреди лужайки. Там, куда падала тень мрачного исполина, казалось, даже трава пожухла и прижалась испуганно к земле. Заметив интерес, профессор начал было рассказывать историю дерева, выросшего из желудя, посаженного самым первым директором Аптекарского огорода. Мармеладов прервал его на полуслове.

– Иван Николаевич, позволите ли позаимствовать один из ваших гербариев?

VI

До кареты шли медленно, приноравливаясь к хромающей походке Мити.

– Куда поедем, Родион Романович? – спросил адъютант, окончательно признавая право Мармеладова командовать всем расследованием.

Сыщик прижимал к груди книгу с гербарием и задумчиво шептал что-то себе под нос. Разобрать удалось только «…доктора».

– Неужели ты и впрямь захворал? – переспросил почтмейстер.

Он присел на подножку экипажа, стянул сапог и прилаживал к волдырям подорожник, сорванный в Аптекарском огороде. Поплевал на зеленый лист, а после туго замотал портянку. Обулся, топнул ногой – да, вроде полегче.

– Незаменимый помощник доктора, – чуть громче повторил Мармеладов недавние слова ботаника и перевел взгляд на адъютанта. – Известен ли вам, сударь, адрес г-на Быковского?

– Ну как же, как же, – кавалергард, открыл дверь кареты и достал бумаги. – У меня в протоколах все указано, по каждому свидетелю. Вот-с. Улица Петровка, дом тридцать четвертый. Это напротив Перовских ворот. А зачем нам к нему?

– Сейчас лучше не терять времени. Едем, едем!

Как только черные кони тронулись с места и зацокали по мостовой, сыщик стал энергично пролистывать книгу. Сплющенные и засушенные цветы полетели во все стороны.

– Вспомните, что нам известно о похитителе, – начал он свои объяснения. – Одет как гувернер, молод и хорош собой. Слишком много очевидцев и приметы они описали крайне подробно. Но разве бывает такое единодушие? Попросите трех случайных прохожих описать да вот хотя бы Митю. Один скажет про его усы, другой отметит фуражку и кудри, а третий – необычную походку. Но чтобы складно запомнить все подробности его внешности мало случайного взгляда, нужно долго и пристально всматриваться. Доктор и те, другие… Зачем бы им обращать особое внимание на девочку и гувернера? Тем более, когда поблизости происходили более захватывающие события – лошадь-то отравленная без сомнения громко ржала, а эти, выходит, даже головы к ней не повернули.

– Может быть… – начал было кавалергард, но сыщик обрезал его, даже не выслушав.

– Никак не может! Это противно всей природе человеческой. Заслышав громкий звук, мы всегда оборачиваемся. С древнейших времен в нас живут два инстинкта. Первый – любопытство, тут все понятно. Другой чуть сложнее: если за спиной крик, рев, грохот, – обернись, ведь оттуда может надвигаться смертельная опасность. При наличии столь сильных стимулов, не повернуть голову просто невозможно.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что свидетели каким-то образом замешаны в похищении? – не выдержал почтмейстер.

– Именно так, Митя.

Платон Ершов поскреб по сусекам своего самолюбия и, набрав пару горстей апломба, осмелился возразить.

– Погодите, Родион Романович! Да как же можно? Ведь среди свидетелей достойные люди: доктор, почтенная вдова, наконец, городовой, служитель закона! Против них мало сомнений и этих ваших инстинктов. Железный аргумент нужен!

Мармеладов как раз долистал книгу до искомого места и стукнул кулаком по нужной странице.

– Мне сразу показались знакомыми приметы похитителя, которые описывали свидетели на разные лады. Потом возникло письмо с таинственным ароматом и потеснило верную мысль. Но когда я увидел одинокий дуб, снова забрезжила идея, что свидетели в сговоре и водят следствие за нос.

– Господи! А дуб-то здесь причем? – теперь в голосе кавалергарда появилась плохо скрываемая насмешка.

Митя же, кажется, успел проследить цепь умозаключений приятеля, приведшую к дубу.

– Неужто Пушкин? Ай да сукины дети…

Мармеладов кивнул и прочитал из книги:

– Вот послушайте. «Исправник вынул из кармана довольно замаранный лист,»… Дальше. Вот здесь! «Приметы Владимира Дубровского, составленные по сказкам бывших его дворовых людей. От роду двадцать три года, роста среднего, лицом чист, бороду бреет, глаза имеет карие, волосы русые, нос прямой. Приметы особые: таковых не оказалось». Не находите ли сходства с протоколами?

Кавалергард перебирал бумаги, бормоча уже без всякого апломба:

– Лицом чист… Нос прямой… Дубровский…

– Вероятно, они заучили отрывок наизусть, чтобы не сбиваться и друг другу не противоречить, – продолжал сыщик. – Все говорили своими словами, а городовому просто не хватило фантазии, вот он и цитировал прямо по книге.

– Значит, не было никакого гувернера? – уточнил Митя.

– Нет, конечно. Более того, теперь я не уверен, что девочка сама ушла с похитителем. Могли и силком уволочь, не исключаю, что и сообщников у доктора окажется гораздо больше.

– Отчего же, братец, ты решил, что именно доктор главный во всей этой подлости?

– Из этой пятерки только он подходит. Приказчик и городовой, судя по протоколам, люди малость туповатые. Не годятся на роль шпионов. Трудятся на самом низком уровне, откуда им доступ к тайнам государственным получить? Доктор же вхож во многие дома, пользует благородных господ самого высокого ранга. А через это может и информацию собирать.

– А купчиху и гувернантку ты вычеркнул по доброте душевной?