Волшебная ферма попаданки, или завещание с подвохом

Я тебе ещё не такие сюрпризы устрою, ящер, — подумала я, но вслух ничего не сказала.

Мы подошли к сараю. И тут, как по заказу, небо затянуло тучами. Повеяло ветром и запахло дождём.

— Вот, — сказала я, указывая на огромную дыру в крыше. — Скоро будет ливень. А наше поголовье скота рискует промокнуть и заболеть.

Он посмотрел на дыру. Потом на меня. Я смотрела на него с самым невинным видом.

— Что? — спросил он, поняв, к чему я клоню.

— Ваше Величество, не соблаговолите ли вы отвлечься от созерцания плодов моих трудов и помочь с одним мелким бытовым вопросом? — с самой ядовитой любезностью пропела я. — Вы у нас высокий, сильный. А то ваше будущее молоко может простудиться.

Он несколько секунд сверлил меня своими золотыми глазами. Я думала, он откажется. Унизится, но не станет помогать какой-то девчонке. Но я ошиблась. С тяжёлым вздохом, полным вселенской скорби, он кивнул.

— Что нужно делать?

И снова закипела работа. Но на этот раз мы работали вместе. Он, с его ростом и нечеловеческой силой, легко поднимал тяжёлые балки, которые я одна и с места бы не сдвинула. А я, с моей магией архитектора, видела, как лучше их уложить, как закрепить, где нужно подпереть. Я давала команды, а он, скрипя зубами от унижения, их выполнял.

Мы работали в тесном пространстве сарая, постоянно задевая друг друга. Его плечо коснулось моего. Наши руки встретились, когда я передавала ему кусок доски. И каждый раз по моему телу пробегала электрическая искра. Воздух был наэлектризован не только от приближающейся грозы, но и от нашего с ним… взаимодействия.

Начался дождь. Сначала редкие капли, потом он хлынул, как из ведра. Мы торопились, чтобы залатать последнюю, самую большую дыру. Я полезла наверх, на балки, чтобы направить доски.

И, конечно же, поскользнулась на мокром дереве.

Я вскрикнула, теряя равновесие и понимая, что сейчас полечу вниз, на каменистый пол. Но вместо жёсткого удара я почувствовала, как сильные руки обхватили меня за талию.

Кейден поймал меня.

Он прижал меня к себе, чтобы я не упала. Моя щека уткнулась в его грудь. Я слышала, как бешено колотится его сердце. Или моё? Я подняла голову.

Наши лица были в нескольких сантиметрах друг от друга. С его тёмных волос стекали капли дождя. Его золотые глаза смотрели на меня не со злостью и не с высокомерием. В них было что-то другое. Тёмное, горячее, пугающее. Что-то, от чего у меня перехватило дыхание.

Мир сузился до этого пространства между нами. Шум дождя, запах мокрого дерева и озона, тепло его тела. Он медленно, очень медленно наклонился ко мне. Я видела, как его ресницы дрогнули. Я чувствовала его дыхание на своих губах.

Поцелуй, — пронеслась в моей голове шальная, безумная мысль. — Он сейчас меня поцелует…

И я не знала, хочу я этого или боюсь до смерти.

Громкий, возмущённый кудахт Рябы, которая промокла и была этим крайне недовольна, заставил нас опомниться.

Мы отшатнулись друг от друга, как от огня. Я, красная, как варёный рак, отползла в сторону. Он отвернулся, и я увидела, как напряглись мышцы на его шее.

Неловкость. Густая, удушающая, она заполнила весь сарай.

Мы молча закончили работу. Залатали последнюю дыру. Дождь барабанил по нашей новой крыше, но внутри было сухо и почти уютно. Зорька благодарно мычала. Ряба гордо восседала на новой жёрдочке.

Мы стояли в полумраке сарая, слушая шум дождя. Молчали. Вспышка молнии на мгновение осветила его лицо. И я снова увидела на нём то самое выражение. Не гнев. Не снисхождение. А что-то новое. Уязвимое.

— Ты… — сказал он тихо, и его голос был хриплым. — Ты не перестаёшь меня удивлять, Элара.

Он впервые назвал меня моим именем. Без презрительной приставки «человечка». Просто Элара.

И это было страшнее, чем все его угрозы. Потому что это означало, что стена между нами дала трещину. Он перестал видеть во мне просто помеху. Он увидел… меня.

А я… я смотрела на него, на своего врага, на могущественного дракона, который только что чинил со мной крышу под дождём, и понимала, что мой мир уже никогда не будет прежним. И моё сердце тоже.

Глава 21

Утро после урагана было тихим. Слишком тихим. Дождь перестал, оставив после себя чистый, звенящий воздух и миллионы бриллиантов на листьях. Мы с Кейденом вернулись в дом, промокшие до нитки, и замерли посреди комнаты, не зная, что делать и что говорить. Момент в сарае — тот самый, когда мир сузился до пространства между нашими губами, — висел между нами, как заряженный арбалет.

Он первым нарушил молчание. Не глядя на меня, он просто сказал: «Мне нужно просушить одежду» — и, не дожидаясь ответа, стянул с себя мокрую кожаную куртку. А потом и рубашку.

Я замерла. Я забыла, как дышать. Я видела его торс, когда обрабатывала рану, но то было в полумраке, в суматохе. А сейчас, в утреннем свете… Могучие, рельефные мышцы, широкие плечи, гладкая кожа, покрытая сеточкой старых серебристых шрамов… Он был сложен, как античный бог войны. Идеально. Опасно. Невозможно.

Так, Соколова, отставить пялиться! — мысленно приказала я себе, чувствуя, как щеки заливает предательский румянец. — Ты сильная, независимая женщина, а не нимфетка на концерте рок-звезды! Подумаешь, торс. У нас в тренажёрном зале и не такие были. Вру. Таких не было.

Я демонстративно отвернулась и начала суетиться у очага, делая вид, что мне срочно нужно переставить котелок с места на место.

Следующие несколько дней превратились в пытку. Пытку неловкостью. Мы жили в одном доме, дышали одним воздухом, но старательно избегали друг друга. Он большую часть времени проводил на улице, просто стоя и глядя на туман, окутывающий нашу долину. Якобы «восстанавливал силы на свежем воздухе». Я же с головой ушла в хозяйство, пытаясь работой заглушить мысли о нём. Мы почти не разговаривали, но я постоянно чувствовала на себе его взгляд. Тяжёлый, изучающий, золотой. Он наблюдал. И это выводило из себя.

Вся наша хрупкая рутина, весь наш маленький мир, который мы с таким трудом построили, был нарушен. Даже Элина это чувствовала. Она перестала весело болтать и теперь жалась ко мне, с опаской поглядывая на нашего молчаливого гостя.

А на третий день нашего «мирного сосуществования» случилась новая катастрофа.

Я была в огороде, в очередной раз ведя светскую беседу с картошкой-бродягой, как вдруг услышала звук, от которого у меня похолодело внутри. Скрип колёс и конское ржание. Звук доносился со стороны дороги.