Волшебная ферма попаданки, или завещание с подвохом

Да на ремонт этого всего моя ипотека на однушку в Академическом покажется копейками! — с тоской подумала я. — Тут нужен не дизайнер, а бригада строителей и отряд МЧС. И священник. Обязательно священник.

— Пойдём внутрь? — спросила Элина, дёргая меня за рукав. Ей явно было страшно стоять здесь, на открытом месте, под взглядами этих хищных растений.

— Пойдём, — вздохнула я. — Терять нам всё равно нечего.

Мы с опаской подошли к крыльцу. Я наступила на одну из досок. Она жалобно хрустнула, но выдержала. Осторожно, как по минному полю, мы добрались до двери. Дверь была массивной, дубовой, с огромным ржавым кольцом вместо ручки. Я потянула за кольцо. Дверь не поддалась. Я потянула сильнее, упираясь ногами. Со скрипом, от которого заложило уши, дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы мы могли протиснуться внутрь.

В нос ударил такой концентрированный запах пыли, тлена и ещё чего-то, кисло-сладкого и незнакомого, что я на секунду перестала дышать. Внутри было почти темно, свет едва пробивался сквозь грязные окна.

Когда мои глаза немного привыкли к темноте, я смогла разглядеть обстановку. Мы стояли в большой комнате, которая, видимо, была и гостиной, и столовой. В центре — огромный стол, покрытый таким слоем пыли, что на нём можно было писать романы. Вокруг — несколько стульев, один из которых был сломан. В дальнем углу — гигантский камин, чёрный от сажи, в котором валялись какие-то кости. Я очень надеялась, что это были кости животных.

Повсюду была паутина. Не тоненькие ниточки, а плотные, серые полотна, свисающие с потолка, как флаги в заброшенном королевстве. Мебель была сломана и перевёрнута. На полу валялись осколки посуды и какие-то тряпки.

— Здесь… здесь был погром, — прошептала я.

Это не было похоже на простое запустение. Это было похоже на то, что кто-то или что-то целенаправленно крушило всё внутри.

— Мне не страшно, — вдруг сказала Элина. Она отпустила мою руку и сделала несколько шагов вперёд.

— Лина, осторожно! — крикнула я.

Но она не слушала. Она подошла к покрытому пылью подоконнику и провела по нему пальчиком.

— Дому грустно, — сказала она совершенно серьёзно. — Он очень давно один.

Так, девочка моя, у тебя, кажется, особые отношения с неодушевлёнными предметами. Это и пугает, и обнадёживает одновременно.

Я пошла за ней, осматриваясь. Справа была дверь, ведущая, судя по всему, в кухню. Я толкнула её.

Кухня была ещё ужаснее. Огромная печь, похожая на алтарь какому-то злобному божеству. На полках — несколько чугунных котлов, покрытых изнутри чем-то зелёным и пушистым. Я даже боюсь представить, что тут варила прабабка. Наверное, суп из тех, кто ей не нравился.

Я быстро закрыла дверь. Нет. Сюда мы зайдём позже. Когда у меня будет защитный костюм, противогаз и огнемёт.

Я повела Элину к лестнице, ведущей на второй этаж. Лестница скрипела под каждым шагом так, будто собиралась немедленно развалиться. Наверху было две комнаты. Одна была пустой, если не считать горы какого-то хлама в углу. Во второй стояла кровать с прогнившим матрасом, шкаф, который лишился одной дверцы, и разбитое зеркало на стене.

Я подошла к зеркалу. Осколки висели на стене, и в каждом из них отражалась часть моего нового лица. Бледная кожа, огромные, испуганные глаза, спутанные волосы… Лицо Элары. И в этот момент, глядя на это разбитое отражение в разбитом доме, меня накрыло.

Не истерикой. Не слезами. А холодным, бездонным отчаянием.

Что я здесь делаю? Я, Алина Соколова, которая мечтала о повышении, копила на отпуск в Турции и жаловалась на пробки в Екатеринбурге. Я застряла в теле какой-то несчастной сиротки в мире, похожем на страшную сказку. Меня выгнали из одного ада, чтобы засунуть в другой, ещё хуже. У нас нет еды. У нас нет тёплой одежды. У нас нет ничего, кроме этого проклятого, разваливающегося дома, который, кажется, хочет нас сожрать.

Я опустилась на пол в самом чистом углу, притянула к себе Элину и просто замерла, уставившись в одну точку. В голове была абсолютная пустота. Все мои планы, вся моя бравада, весь мой сарказм — всё это испарилось, оставив после себя лишь выжженную пустыню страха и бессилия. Мы здесь умрём. От голода, от холода или нас просто сожрёт этот дом. Вот и конец моей истории. Нелепый и страшный.

Я почувствовала, как к глазам подступают слёзы. Впервые за всё это время. Я была на грани. На самой грани того, чтобы разреветься, как маленькая девочка, и сдаться.

И в этот момент Элина пошевелилась. Она залезла в наш узелок, достала оттуда кусок чёрствого хлеба, который нам дала Валериан, и протянула его мне.

— На, — сказала она тихо. — Ты, наверное, больше меня хочешь есть. Ты же нас защищала.

Я посмотрела на неё. На её серьёзное личико, на её синие глазищи, в которых не было ни капли упрёка, только забота. Она, семилетний ребёнок, в этом ужасном месте, думала не о себе, а обо мне.

И что-то во мне сломалось. А потом собралось заново. Но уже по-другому.

Отчаяние схлынуло, уступая место чему-то иному. Холодной, твёрдой, как уральский гранит, ярости. Ярости на Валериан, на Рорика, на судьбу, на этот проклятый дом. Кто они все такие, чтобы сломать меня? Меня, которая выбивала бюджет на озеленение сквера у самых жадных чиновников! Меня, которая могла успокоить толпу разгневанных бабушек, у которых под окнами решили спилить старый тополь!

Я не сдамся. Я не имею права. Ради этой маленькой девочки с куском хлеба в руке.

Я взяла хлеб, разломила его пополам и отдала большую часть сестре.

— Ешь, — сказала я голосом, который больше не дрожал.

Она послушно начала грызть свою корку. А я встала. Оглядела комнату новым, оценивающим взглядом.

Да, это развалина. Да, это помойка. Да, это опасно. Но это наша развалина. Наша помойка. И наша крепость.

— Ну что ж, дом, — сказала я вслух, обращаясь к стенам. — Значит, так. Я — твоя новая хозяйка. Алина-Элара. И с этого дня здесь будут новые правила. Мои правила. — Я сделала паузу, набирая в грудь побольше воздуха. — Во мне умер ландшафтный дизайнер, но только что родился очень злой комендант студенческого общежития. И первое правило моего общежития — чистота и порядок! Так что готовься. Генеральная уборка начинается завтра. Даже если мне придётся выскребать тебя до камня и сжечь всю гниль. Мы ещё посмотрим, кто кого.

Дом ответил мне молчанием. Но мне показалось, что в этом молчании было не только равнодушие, но и капелька удивлённого любопытства. Что ж, тем интереснее будет игра.

Глава 4

Мой героический запал, на котором я так красиво объявила войну этому дому, иссяк примерно через тридцать секунд. Ровно столько времени понадобилось сумеркам, чтобы окончательно сгуститься и сожрать остатки света, пробивавшегося в грязные окна. Комната погрузилась в такую густую, непроглядную темноту, что казалось, её можно резать ножом и намазывать на хлеб. Если бы у нас был хлеб. И нож.

— Эли, мне страшно, — прошептала Элина, её голос дрожал. Она вцепилась в мою руку с силой маленьких клещей.

— Не бойся, — соврала я с уверенностью заправского политика. — Темноты боятся только трусы. И вообще, это полезно для зрения.

Алина, ты идиотка. Какой, к чертям, «полезно для зрения»?! Мы в проклятом доме посреди леса, кишащего, я уверена, всякой нечистью, а ты несёшь бред из пабликов про здоровый образ жизни?

Нужно было действовать. План «Выжить до утра» требовал немедленной реализации.