Волшебный корабль
Шрифт:
Сам он для себя избрал скромные строгие цвета, предпочитая брать совершенством кроя и качеством ткани. Немногие в Делипае сумели бы оценить драгоценное кружево, обильно украшавшее ворот камзола и рукава, но, как говорится, истинную красоту способен разглядеть и профан. Высокие черные сапоги Кеннита так и сияли, а синие штаны, короткий камзол и жилет выгодно подчеркивали сухую мускулистость фигуры. То есть Кеннит имел все основания гордиться собой. Вдобавок портной — создатель этого великолепия — был освобожденным рабом и не только не взял с него платы, но еще и благодарил за привилегию ему услужить.
Синкур Фалден не впервые брал у Кеннита захваченные товары, но никогда прежде этот перекупщик не лебезил перед пиратом так, как теперь. Как и предполагал Кеннит, слухи об освобождении рабов и о новых кораблях под флагом Ворона достигли Делипая уже несколько
— Спасибо тебе, капитан Кеннит, за то, что почтил визитом мое скромное заведение, — приветствовал гостей Фалден. — А кто твой уважаемый спутник? Уж не старпом ли твой, синкур Соркор, о котором у нас тут рассказывают легенды?
— Верно, — отозвался Кеннит прежде, чем сам Соркор успел что-либо выдавить. Подчеркнутая учтивость Фалдена вызывала у него улыбку. — Значит, говоришь, мы честь тебе оказали? Что так вдруг, синкур Фалден? Разве мы никогда прежде не вели с тобой дел?
Хозяин заведения замахал руками:
— Вели, конечно, вели, но, ежели ты простишь мою смелость, в те давно прошедшие времена ты был просто пиратом… одним из многих. А теперь, если правда то, что мы о тебе слышали, ты — знаменитый капитан Кеннит Освободитель. Я уж молчу о том, что со дня твоего последнего визита у тебя прибавилось целых четыре корабля…
Кеннит ответил изящным полупоклоном. Его радовало, что у Соркора хватало ума сидеть тихо и просто смотреть, «как это делается». Теперь Кенниту оставалось только ждать предложения, которое, по его мнению, должно было воспоследовать. Все так и вышло. Синкур Фалден плотно устроился в кресле напротив него. Взял бутылку с вином и налил себе изрядную порцию. Потом долил в бокалы гостей. Глубоко вздохнул — и заговорил.
— Для начала, — сказал он, — прежде чем мы приступим к переговорам о покупке очередного вашего груза, я хотел бы обсудить взаимные выгоды, могущие проистечь, если бы в дальнейшем я всегда был по-прежнему первым, к кому вы станете обращаться по поводу продажи еще многих и многих грузов добычи.
— Твои выгоды я отчетливо представляю, — ответствовал Кеннит. — Что ж плохого в том, чтобы иметь возможность снимать сливки со всего, что мы продаем. Но, признаться, не очень пойму — нам-то зачем это было бы надо?
Синкур Фалден сплел пальцы поверх своей блистательной жилетки. И лучезарно улыбнулся.
— Ты не видишь выгоды в том, чтобы располагать деловым партнером, неизменно готовым принять и пристроить все, что бы вы ни привезли? Который к тому же вам даст наилучшую цену, будь ваш груз велик или мал? Имея на берегу такого партнера, вам не придется заботиться о том, чтобы все непременно продать за день-два. Береговой партнер всегда сумеет придержать ваш товар в одном из своих лабазов и пустить в продажу, только когда хороший спрос на него будет означать достойную цену. Вот тебе самый простой пример, капитан Кеннит. Допустим, ты причаливаешь в некоем городе, имея в трюме сотню бочонков рома, от которого тебе хотелось бы избавиться как можно быстрей. Ты продаешь его скопом… и цена немедленно падает. Тогда как береговой партнер мог бы поставить бочонки в свой погреб — и продавать не спеша, по несколько штучек, набивая цену елико возможно. Он, кстати, смог бы продавать твой ром не обязательно в одном Делипае. Ни в коем случае! Найдись в его распоряжении небольшой кораблик, он снабдил бы ромом жителей окрестных островов и поселений, создавая таким образом рынок. А раз или два в год этот кораблик мог
бы наведываться даже в Удачный либо в саму Джамелию — и там предлагать лучшее из добытого тобой торговцам, способным выложить за настоящую вещь настоящие деньги!У Соркора вид стал заинтересованный. Слишком заинтересованный. Кеннит подавил желание толкнуть его ногой. «Нет, не стоит. Подскочит еще». И он откинулся на спинку кресла, делая вид, что ему очень хорошо в нем и покойно.
— Пример, — сказал он, — в самом деле очень доходчивый и простой, синкур Фалден. — Вот только единственными в своем роде твои предложения не назовешь.
Фалден кивнул, ничуть не смутившись.
— Примерно так говорят обо всех великих идеях. Единственное в своем роде начинается там и тогда, когда с обеих сторон сходятся люди, не только желающие, но и способные воплотить эти идеи. — Он помолчал, явно взвешивая про себя следующие слова. — В Делипае, знаешь ли, поговаривают, будто у тебя есть далеко идущие планы… Тоже, осмелюсь добавить, весьма далекие от оригинальности. Говорят, ты намерен возвыситься и стать нашим владыкой. Иные люди даже произносят слово «король»… и улыбаются в бороды. Я не принадлежу к их числу. Если ты заметил, я в разговоре с тобой даже не упоминал ни о каких королях. Но, если мы все постараемся, некто поистине может достичь могущества, богатства и власти. Королевский титул может сопутствовать этому, а может и не сопутствовать. Зачем зря народ баламутить? Да и кажется мне, что не к пустому титулу ты стремишься, а к тому, что в действительности за ним кроется.
Перекупщик умолк: он сказал все. Соркор не знал, на кого смотреть — на Фалдена или на своего капитана. Бедняга потел и таращил глаза. Одно дело — слушать, как твой кэп рассуждает о власти. И совсем другое — когда уважаемый в Делипае купец принимает его слова очень даже всерьез…
Кеннит слегка облизнул губы. Покосился вниз, на ухмыляющийся амулет. Нахальная маленькая рожица подмигнула ему, а потом крепко сжала губы, словно и его призывая к молчанию. Кеннит едва смог оторвать от него взгляд. Он сел очень прямо, стер с лица всякое выражение и поднял глаза на Фалдена.
— То, что ты предлагаешь, — проговорил он, — выходит далеко за рамки простого совместного ведения дел. Ты тут все время употреблял слово «партнер»… Так вот, дорогой синкур Фалден, у нас с моим старпомом к этому слову свое особое отношение. До сих пор мы так называли только друг друга, и более никого. Нам очень хорошо известен глубинный смысл слова «партнер»… Деньгами такого не купишь! — оставалось только надеяться, что Соркор поймет и оценит подобный намек на обоюдную верность. Фалден выглядел отчасти встревоженным. Кеннит улыбнулся ему. — Тем не менее мы по-прежнему слушаем.
И снова откинулся на неудобную спинку.
Купец оценивающе посмотрел на того и другого…
— Я же вижу, господа мои, чем вы сейчас заняты. Вы накапливаете не только богатство, но и влияние. Измеряемое верными людьми и мощными кораблями… Но то, что предлагаю вам я, тоже приобретается не так-то легко. То, что как следует утверждается только временем. — И он помолчал, придавая весу своим словам. Потом сказал: — Респектабельность!
Соркор бросил на Кеннита озадаченный взгляд. Кеннит ответил едва заметным жестом, означавшим: «Замри и не двигайся!»
— Респектабельность? — Кеннит придал своему тону оттенок насмешки.
Фалден сглотнул… и без оглядки устремился вперед.
— Чтобы заполучить то, чего ты хочешь, господин мой, ты должен будешь дать людям некоторые гарантии. Ну а ничто так не упрочивает положение в обществе, как именно респектабельность. А ты, если мне опять же позволено будет заметить, особо ничем со здешними местами не связан. У тебя здесь ни дома, ни земель, ни жены, ни прочей родни. То бишь никаких кровных уз с теми, на ком держится этот город. Когда-то, может, это и не было важно. Что мы все тогда собой представляли? Сборище отбросов общества. Беглые рабы, мелкие преступники, скрывающиеся от правосудия, должники, смутьяны и проходимцы… — Он дождался, пока оба пирата нехотя кивнули. — Но, капитан Кеннит и синкур Соркор, так обстояло дело поколение-два тому назад. — Его голос начал подрагивать от возбуждения. — И я твердо верю, господа мои, что вы ясно видите все то, что вижу и я. Времена меняются — и мы меняемся с ними. Лично я здесь уже лет двадцать. Моя жена — та вообще здесь родилась. Не говоря уж о моих детях. И если вольницу грязных хибар, царящую здесь сегодня, предстоит сменить достойному обществу, то именно мы с вами должны стать краеугольными камнями в его основании. Мы — и другие подобные нам, и те, кто вошел в наши семьи.