Воровка. Ты не убежишь

— Не лезь?! Я твоя мать, Мирон, и у меня есть право знать, что происходит в твоей жизни. Тем более, когда идёт речь о насущных вещах. Бабушка совсем извелась.

Мать пытается говорить убедительно и вкрадчиво, старательно вкладывает в голос тревогу и сострадание.

— Из тебя вышла просто отвратительная актриса. Твои роли это только доказывают.

— Мирон, не хами мне.

Я молчу, чувствуя, как злость перемешивается с усталостью. Голова раскалывается, словно в неё воткнули отвёртку и сейчас медленно её проворачивают, причиняя нестерпимую боль.

— Мироша, ты так и не сказал, что у вас с бабушкой произошло. Из-за чего вы поругались.

— Я. Не. Буду. Отвечать.

Каждое слово повторяю по слогам, надеясь, что до неё дойдёт.

Тишина вновь повисает между нами. Я слышу дыхание мамы, полное сожаления и чего-то ещё — возможно, отчаяния. Но нет, я больше не маленький мальчик, который ищет утешения в пустых надеждах.

— Мирон, я понимаю, что ты злишься. И я знаю прекрасно, что я просто ужасная мать. Я не участвовала в твоей жизни, избегала встреч. И на то у меня есть причина, Мирон, мне стыдно смотреть тебе в глаза. Стыдно знать, что ты вырос таким замечательным мальчиком не из-за моих заслуг. Я знала, что она сможет дать тебе достойное воспитание. И она очень тебя любит, Мирон. Очень сильно. В разы сильнее, чем меня.

Я молчу. Мне нечего сказать. Любовь бабки я не чувствовал никогда. Я воспитывался, как в военном училище — подъём в шесть, зарядка, завтрак, занятия по часам до десяти вечера, три часа на то, чтобы сделать уроки. Я не успевал дружить, жить, проживать своё детство. Я был роботом, стремящимся воплотить все желания бабки в жизнь.

— Мирон, помирись, пожалуйста, с бабушкой, — говорит тихо мать.

— Не переживай, Ольга Дмитриевна, я к тебе ехать не собираюсь. Денег просить тоже не буду. Я поступил в университет. Я уезжаю учиться.

— Мироша, я так рада…

— Ты не этому рада, — обрываю её речь. — Ты рада тому, что я не ворвусь в твою жизнь снова. Пока.

Я сбрасываю вызов и приваливаюсь спиной к столбу, вокруг которого наворачивал до этого круги. Меня трясёт, но я чувствую облегчение. Я столько раз прокручивал в голове разговор с матерью, где смогу её послать. Где выскажу ей всё, что о ней думаю.

Но стоило ей со мной ласково заговорить, я всегда плыл. До сегодняшнего дня.

Я медленным шагом возвращаюсь в здание автовокзала и без сил опускаюсь на сиденье у своих вещей. Запоздало доходит, что я слишком сильно увлёкся разговором и оставил сумку без присмотра, кто-то мог своровать мой скарб.

Я ещё даже не догадывался, какая подстава меня ждёт. Лишь когда объявили о посадке на автобус, и я протянул билет кондуктору, она, извиняюще улыбаясь, сообщила:

— Молодой человек, вы перепутали рейс. Вам уезжать завтра утром.

— Что? — я хмыкаю и поворачиваю чек к себе. — Вот поганка!

В голове в то же мгновение щёлкает. Я прекрасно знаю, кто это сделал. И эта мелкая и щуплая воровка только минуту назад пролетела мимо меня в автобус.

— Кто? Я? — девушка-кондуктор поджимает губы.

— Нет. Что Вы? — я включаю всё своё обаяние, которое всегда заставляло женщин любого возраста улыбаться. — Я очень спешу на поезд, купил уже билет, а он отправляется почти впритык с прибытием этого автобуса.

— Я бы очень хотела помочь, но не могу.

— Девушка, — я беру кондуктора за руку, — сегодня я узнал, что поступил на бюджет. И мне нужно добраться до университета, пока кто-то не отдал свои документы раньше меня. Решается моё будущее. И только от Вас зависит, смогу ли я учиться.

— Ох. Ладно! Занимайте любое свободное место, у нас всегда в автобусе есть три резервных. Но водителю нужно будет заплатить.

— Без проблем! Спасибо Вам огромное! — я стиснул прохладные пальцы девушки и заскочил в автобус. — Добрый вечер, мне сказали Вам заплатить за проезд, — обращаюсь к водителю.

Уже через минуту я иду между рядами, вглядываясь в лица пассажиров. Воровку своего билета я нахожу почти сразу. Она сидит, съехав по сиденью вниз, и кого-то выглядывает на улице. Уверенный в том, что она прячется от меня, хватаю её за руку, склоняюсь и шепчу на ухо, желая напугать:

— Ты, оказывается, воровка?

Девчонка смотрит на меня такими перепуганными глазами, что я готов взять свои слова обратно. Забрала? Ну, и пусть. Я ведь всё равно попал на рейс. Может, она тоже спешит, как и я.

Но девчонка дерзит, а мне хочется её подразнить. Только вся весёлость исчезает, когда она, скинув с себя кофту, оказывается верхом на моих бёдрах. Чёрт! Когда я представлял её на себе, это было и в сотой части не настолько горячо. Под безразмерной кофтой оказалась майка, которая облепляет стройное тело девчонки, как вторая кожа. Я гулко сглотнул, глядя на напряжённые вершинки. Рот наполняется слюной от дикого желания податься вперёд и прямо через ткань прикусить их. По очереди.

Чтобы изо рта этой дерзкой девушки вырывались не колкости, а стоны. Чтобы тонкие пальцы, как и сейчас, зарывались в волосы. Только не от страха, а от желания притянуть ближе.

— Молю! Подыграй мне. Тот парень в проходе. Спаси!

В её голосе столько ужаса и безнадёжности, что я на некоторое время застываю. Медленно поднимаю глаза и исподлобья смотрю на парня моего возраста, который идёт по проходу, рассматривая лица пассажиров. Вижу кондуктора, которая бежит за ним и тараторит:

— Молодой человек, предъявите билет.

Парень не обращает на неё внимание. С каждым его шагом, девчонка в моих руках дрожит всё больше. Я невольно сжимаю её, притискивая ближе, насмешливо шепчу, желая успокоить:

— И что же ты у него украла, воришка?

Ладонями прохожусь по тонким позвонкам. Чёрт, какая она хрупкая. Никогда не относил себя к категории крепких парней, но эта девушка слишком худая и даже маленькая. Тот, от кого она прячется, застывает возле нас.

Я выгибаю бровь и ловлю сканирующий взгляд. Прижимаю девушку ещё ближе, в неясном желании защитить и… присвоить. Будто передо мной стоит соперник.

Парень проходит дальше, потеряв интерес. После того, как он выходит из автобуса и скрывается в здании, я шепчу дрожащей девушке на ухо:

— Так что ты натворила, а? Что украла у этого бедняги? Кошелёк? Деньги? Ключи от машины?

И снова передо мной не испуганная девушка, которая жалась ко мне, ища защиты, а ехидная поганка, речь которой хочется заткнуть одним самым простым и действенным способом — поцелуем.

AСейчас

Я облизываю губы, на которых сохраняется потрясающий вкус этой несносной, взбалмошной девчонки. Усмехаюсь криво. Она действительно стала для меня рассветом после долгой тьмы. Невыносимая, острая на язык, противоречивая и при этом хрупкая до одури. Я не знаю, что в ней так влечёт. Что меня заставляет вновь и вновь оказываться возле неё. Намеренно искать с ней встречи и выводить её на эмоции. Что-то в её глазах говорит мне, что вся её говорливость лишь способ защититься. Ведь в моих руках она может быть такой нежной и податливой, выгибать спину, как кошка, и ластиться, ища тепла.