Воровка. Ты не убежишь

Машина скорой помощи едет по пустынной дороге. Я сжимаю дрожащую руку Дани, пытаюсь поддержать его, хотя сама не нахожу себе места. Смотрю в белое и спокойное лицо Василисы и думаю, как же так вышло. Знала ли она про беременность. Какой срок.

— Даня, ты знал? — спрашиваю у него, когда после всех процедур, мы с ним остаёмся в палате Василисы наедине.

— Да, — парень сжимает кулаки.

— Почему вы скрывали? Боялись, что отчислят?

— Это не мой ребёнок. Она была беременна от Ярослава, — имя этого козла Даня выплёвывает.

Я хватаю ртом воздух.

— И, получается, уже три месяца?

Даниил кивает, садится на пол у кровати подруги, берёт её пальчики в ладонь и целует с отчаянием и болью.

— Мы его ждали. Она хотела… Не хотела его, но я убедил. Это был наш с ней ребёнок, ведь Лиса его носила.

Я сворачиваюсь клубочком в кресле и даю волю слезам. Смотрю на своих друзей и даже боюсь представить, что творится в душе молодого человека.

— Лисёнок мой, — шепчет он, — я люблю тебя. Возвращайся ко мне. Я клянусь, у нас будут карапузы. Рыжие, как ты хочешь. С твоими глазами.

Я рыдаю, как ненормальная, стараясь не издать ни единого звука. Меня разрывает на части от боли за моих друзей.

Так мы проводим всю ночь. Я не могу уснуть, слушаю тихий голос Дани, который говорит с Василисой.

— Я тоже тебя люблю, мой солнечный мальчик, — говорит тихо подруга.

Я подскакиваю с кресла, падаю на пол, потому что ноги затекли. Смотрю в лицо подруги, на котором уже появился румянец. Она открывает глаза и смотрит на Даню.

Я выскальзываю за дверь, оставляя их наедине. Сейчас я даже не знаю, какие слова нужно подобрать, чтобы подбодрить подругу. Я сижу под дверью целый час, пока не выходит Даня.

Друг выглядит… бодрым. Больше бледности на его лице не видно.

— Я в столовую схожу. Вася просит тебя зайти.

— Как она? — я хватаю парня за запястье.

— Лучше, чем я думал, — Даня взъерошивает рыжие волосы.

Я вхожу в палату. Слёзы вновь застилают глаза.

— Ну. Не плачь, родная, — просит подруга. — Он родится, но не у меня.

Я кидаюсь к её кровати и склоняюсь, чтобы лбом уткнуться в её плечо.

— Я так испуга-а-а-лась, — вою, заливая слезами её плечо.

— Прости. Прости, что не сказала. И прости, что в столовой наговорила.

Меня сотрясает от рыданий так сильно, что я не могу даже нормально ответить.

— Всё. Всё хорошо.

— Как же так? Как так вышло?

— Я не помню, — Василиса качает головой. — Совсем ничего не помню после ужина. Ты нашла меня, — подруга обхватывает руками моё лицо. — Страшно представить, как ты испугалась. Прости.

— Всё в порядке. Ты только… поправляйся.

Лиса кивает и опускает ресницы, по её щеке катится слеза.

— Тебе нужно в академию, Ави, — тихо говорит подруга.

— А ты? Я не могу тебя оставить.

— Со мной будет Даня, — девушка пальцами гладит меня по щеке. — Ты белая, под глазами синяки, а одежда… — она гулко сглатывает.

— Прости, — я опускаю взгляд на кофту и вижу, что она в крови. — Ты права. Я пойду.

— Дань, вызовешь Авроре такси? — обращается к парню, который возвращается в палату.

Я прощаюсь с подругой, и мы с Сергеевым идём к воротам больницы. Стоим в тишине, вымотанные и морально истощённые.

— Спасибо, Аврора.

Я поднимаю на него глаза и вижу, что его веки покраснели. В его взгляде плещется столько благодарности, что я тушуюсь.

— Дань, она мне как сестра.

— Всё равно спасибо. Держи, — парень даёт мне пакет с пирожками. — Съешь по дороге.

Он открывает мне заднюю дверь подъехавшей машины такси. Даня вдруг склоняется ко мне и по-братски целует в макушку, ещё раз тихо благодаря.

Через минуту такси везёт меня в сторону академии. Бессонная ночь напоминает о себе, и я проваливаюсь в сон, пока водитель не будит меня. Едва переставляя ноги, я дохожу до комнаты, у двери которой на полу сидит Мирон.

— Ты почему здесь?

Парень подскакивает и замирает, ощупывая меня взглядом с ног до головы.

— Как Василиса?

— Нормально. Уже.

— А ты?

— В порядке.

— Понятно. Я пойду.

Молодой человек уходит, а у меня даже нет сил на то, чтобы его окликнуть или остановить. Я открываю дверь в комнату, скидываю всю одежду, мою руки по локти и заваливаюсь в кровать, закутавшись в одеяло по самую макушку.

Моё сознание играет со мной злую шутку, подкидывая сны, в которых Мирон кружит над головой нашего ребёнка.

Жаль, что этот сон так и останется сном…

32

Аврора

Весь день я провожу в постели, просыпаясь и вновь впадая в тревожный сон. Утром следующего дня я с огромным трудом отрываю голову от подушки и, одевшись через силу, иду в столовую. Есть совершенно не хочется. Я вилкой ковыряюсь в тарелке с яичницей.

— Если ты так и дальше будешь издеваться над ней, нечего будет есть.

На соседний стул опускается Даня. Смотрю на любимого подруги с волнением и вопросом.

— Как она, Дань? — в голосе дрожь и смятение.

— В порядке, Ави, — парень кивает и дёргает уголком губ. — Плачет иногда, но хорошо держится. Она твердит, что у нас будут свои дети.

— И я в этом даже не сомневаюсь, — я накрываю руку парня ладонью. — А ты как?

— Я? — тёмные брови взмывают вверх, будто он такого вопроса совсем не ожидал.

— Ты, — я киваю.

— Я в порядке. Точно лучше Лисёнка. Одно только мучает, что я здесь, пока она в больнице.

— Скоро её выпишут?

— Пока не говорят. Родители Василисы приехали к ней. Она боится, что её заберут домой, — парень пальцами сжимает переносицу.

— Не заберут. Ей здесь хорошо, — я сжимаю плечо парня.

— Хочу я в это верить, — Даниил кивает. — Ешь свою яичницу, Ави. Ты вчера весь день из комнаты не выходила.

— Откуда знаешь? — я вскидываю брови.

— Да так… Есть источник один, — парень ведёт плечом и виновато улыбается. — Через пять минут уже звонок.

— Я не хочу есть. Сейчас будет физкультура, мне станет плохо, — я отодвигаю от себя тарелку с едой. — Не хочу.