Восемь дорог Желтого источника

— Любопытно, — Ян Байлун поощрил замолчавшего старика легким наклоном головы.

Тот почтительно поклонился и продолжил:

— «Один из вас может взять любую табличку, если второй — тут старик слегка запнулся и продолжил слегка извиняющимся голосом: — даст Владыке слово, что останется здесь».

— Вот как…

От ледяного спокойствия в голосе Белого дракона стены и пол зала едва не покрылись инеем. Больше он не произнес ни слова. Зачем зря сотрясать воздух?

Предложенных вариантов имелось всего два. В теории… Но поступить так, как ему хотелось, он не имел права. И, значит, выбора по сути нет. Единственно оставшийся вариант вызвал в груди такую трескучую стынь, что он как наяву услышал, как похрустывает ледяная корка.

Выбирать там, где нет выбора? Нет, он не станет играть в эти игры.

Ян Байлун поднялся на ноги, спокойный до отстраненности, и, быстро просчитывая варианты, словно играл в сянци или го, сделал шаг к господину Ву. Меч остался во Дворце десяти тысяч мук, но можно обойтись и без него: пока руки старика заняты, отнять у него посох и заполучить сразу оба слитка…

— Мой повелитель, не стоит. — Пальцы Тан Лана вцепились в полы его одежд, а голос стал вкрадчивым, успокаивающим, как и всегда, когда тот чувствовал гнев господина. — Прошу вас, выслушайте меня.

Правитель земли Шу повернулся к нему. Несколько резче, чем следовало бы.

— Я не оставлю тебя.

Колдун сделал над собой усилие: встал сначала на одно колено, а потом, держась за протянутую руку, поднялся на ноги.

— И все же я прошу Ваше Величество довериться мне еще раз, — советник помолчал, тщательно подбирая слова, а потом продолжил так же мягко, и сейчас в нем ни следа не осталось от того грубоватого варвара, которым он так любил притворяться: — Вы знаете, господин, смерть моя не была легкой. Я не уверен, что смог бы продолжить свой земной путь в…хм… подобных обстоятельствах. Возможность остаться здесь — своего рода милосердие. Но клянусь, если я найду способ и вернусь, то отыщу вас и буду служить со всем возможным рвением до тех пор пока…

— … Вся Поднебесная не объединится под моей дланью… — безучастно произнес Ян Байлун слова давней клятвы… — я помню, Тяньжу.

— Врата Новых начинаний соотвествуют триграмме Цянь — «Небо». Знак мудрости и истинного правителя. Этот путь требует решительности, твердой руки и благородного сердца. Все это есть в вас, Ваше Величество. Вам следует выбрать его.

Он вдруг понял, что устал. Бесконечно устал оставлять за спиной тех, кто ему дорог.

— Я не хочу…

— Вы должны, мой господин… — Должен, да… Долг — единственное, что у него осталось. Долг — и призрачный аромат мэйхуа… — Иначе все, через что мы прошли, не будет иметь смысла.

Верно. Все верно… Только отчего так тоскливо на сердце, так тошно?.. Останься он здесь, ему было бы легче, но… «Ты не имеешь право быть слабым»… Да.

— Хорошо, пусть будет так, — произнес он безучастно, и заметил, как расслабились до того напряженные плечи Тан Лана.

Тот повернулся к старику, безмолвно, но с живым интересом следящему за их разговором и поклонился уважительно: ' Даю слово Владыке Ада, что останусь у Желтого Источника, пока Янь-ван этого желает'.

Старый прорицатель улыбнулся, закивал головой и дружелюбно, с почтением протянул повелителю Ян таблички: выбирайте, мол.

Белый Дракон подошел неторопливо, сверля старика сдержанно-неприязненным взглядом, взял одну из них в пальцы, покрутил немного, сжал в кулаке и посмотрел на колдуна.

— Дашь мне совет на прощание?

— Конечно, Ваше Величество. И не один.

Тан Лан говорил долго. И столь ладно, словно речь эта не раз была произнесена в его мыслях, тщательно выстроена и лишена всех шероховатостей. Ян Байлун запомнил каждое слово. Они отпечатались сияющими чертами на обратной стороне его век: стоило закрыть глаза — и он мог процитировать речь советника с любого места не хуже Четырехкнижия, навечно вколоченного в голову наставниками и отцом.

Он говорил о том, что враг повержен, но время мира еще не настало: нужно объединить земли, а еще приложить много усилий, чтобы подавить мятежников, которые обязательно заявят о себе, нанести упреждающий удар по шакалам, жаждущим урвать свое, пока большие хищники дерутся, и не дать им возможность сбиться в стаи. О том, что придется многое начинать с начала. Что долг его, как правителя — произвести на свет наследников и воспитать так, чтобы они поддерживали друг друга, а не рвали государство на части. И много… много чего еще.

Тан Лан смотрел на него с беспокойством, даже с опаской. Ожидал его раздражения, несогласия, жесткого «нет»? Напрасно. Он почти со всем был согласен. Разумом. Что до остального… Иногда боль становится столь сильной, что уже безразлично, сколько ее будет… совершенно все равно.

Он сделает все как положено, переступит через себя, если потребуется. Эта мысль не вызвала привычного протеста, мелькнула — и уступила место другим, не мешая слушать и запоминать.

— Это все, что я хотел сказать вам как ваш советник, — завершил свою речь Тяньжу. — Но есть еще кое-что, Ваше Величество. То, что непозволительно Тан Лану, вполне может позволить себе господин Рэн.

Губы его тут же расплылись в широкой улыбке, взгляд стал веселым и слегка насмешливым. Он приблизился и по-простецки похлопал господина Ян рукой по плечу.

— Ай, Гэн-гэ, рад был тебя повида…

И замер от неожиданности, когда тот, поддавшись порыву, заключил его в объятия, будто в клещи. Так мог обнимать он младшего брата, прощаясь над долгий срок… или же доброго друга. Наверное… Ни того ни другого он никогда не имел. И вряд ли уже обретет.

Да, воистину прав его советник. То, что не может сделать правитель, вполне доступно безликому господину Гэн.

— Я приказываю тебе вернуться, — произнес он тихо вместо прощания, дождался еще более тихого «Постараюсь», кивнул, показывая, что услышал и, больше не оборачиваясь, покинул Дворец.

Спустившись по главной лестнице, Ян Байлун остановился, воззвал к Владыке, легко переломил доставшуюся такой ценой табличку — и равнодушно следил за тем, как проступает на истерзанной ладони печать выбранных врат. Если бы кто-нибудь, следящий за ним со стороны, сказал ему, что в это же время над ним вспыхнул — и погас до поры — яркий белый круг благословения, он бы лишь отметил этот факт в уме своем как положительный, хотя и несколько преждевременный — не более того.

До самых врат он шел спокойным уверенным, подобающим молодому правителю, шагом. И воспринял как должное и то, что клубящаяся мгла разошлась перед ним в стороны, покорная знаку на его руке, словно чиновники на большом совете, и льющийся сразу со всех сторон белый свет.

Впрочем, так же хладнокровно он встретил бы здесь и целую шайку свирепых демонов.

— Здравствуй, дитя! — Голос бы красив, гармоничен и удивительно уместен. Что-то внутри отзывалось на него, словно на стройную мелодию циня. А еще он имел аромат — свежий, тонкий — тронутой легким морозом зимней сливы. И тем подкупал еще сильнее. — Что ты выберешь: идти дальше или же родиться заново?