Восемь Фаберже
Шрифт:
Берясь за работу, предложенную Винником, Молинари не очень-то надеялся, что они найдут яйца. Опыт подсказывал ему, что если предмет не всплывает несколько десятилетий, значит, он либо уничтожен, либо у его владельцев и даже у их наследников аллергия на публичность. В дурацком русском предприятии ему виделось что-то детское. Маленьким мальчиком Том участвовал в пасхальной «охоте за яйцами» – взрослые прятали раскрашенные или шоколадные яички по всему дому и двору, а детям нужно было их оты – скать. Кто больше всех соберет, получал приз. А еще были утешительные призы для тех, кто ничего не найдет. Молинари никогда не нуждался в таком утешении: его сыскной талант проявился рано, только родители этого не понимали, просто хвалили подвижного
То, что они со Штарком так быстро напали на след первого яйца, казалось ему невероятной случайностью. Молинари не считал себя везучим человеком – скорее, работягой: чем больше бегаешь, слушаешь, иной раз даже дерешься, – тем лучше результат. Вот Штарк – другое дело: этот русский ботаник определенно был везунчиком. На глазах Молинари он за считаные дни находил ниточки, которые сам сыщик мог и за год не обнаружить при всем своем упорстве и, как ни крути, опыте и мастерстве, отсутствовавших пока у Ивана.
Но на этот раз Молинари не мог радоваться их со Штарком неожиданно быстрой находке. Не потому, что она ускользнула у них из рук. Важнее – как ускользнула. Людей, считавших возможным действовать такими методами, как те двое в Терлоке, надо было остановить. Кто это сделает, если не Том Молинари? У него было больше информации, чем у полиции, а делиться ею с копами он не хотел – даже не из-за конфиденциальности отношений с клиентом, а просто из опасения, что его начнут тягать на допросы, а может быть, и задержат – ведь он был последним, кто видел княгиню, и сам мог ее убить: у него даже мотив имелся. И тогда время будет безвозвратно потеряно.
Так что, проводив Штарка в Москву, Молинари приготовился к собственной охоте, имевшей лишь косвенное отношение к задаче Винника.
В том, что убийцы взяли машину напрокат в той же конторе, они убедились еще вместе с Иваном. Что гастролеры будут делать с тачкой теперь? Бросят, твердо сказал Штарк. А может быть, и нет, думал Молинари: парни могли пребывать в уверенности, что никто их в Терлоке не видел или, по крайней мере, не запомнил. Серый «Форд Скайлайн» – машина такая анонимная, что незачем ее и бросать: можно спокойно сдать в аэропорту и лететь восвояси, то есть, видимо, в Москву, из которой Молинари и Штарк, похоже, прибыли с убийцами одним рейсом. Но, когда Молинари показывал фотографию машины служащему арендной конторы, «Форд» еще не был возвращен. Сыщик подождал, пока улетит московский рейс: нет, не вернулся «Скайлайн».
Значит, либо убийцы все же бросили его и, возможно, полетели домой вместе со Штарком, либо они не считали свою работу в Калифорнии вполне законченной. Во второй вариант Молинари верилось больше. Ведь и Штарк полагал, что у старухи могло быть не одно яйцо; да, она сказала этим мерзавцам под пыткой только про одно, но это лишь значило, что она надеялась сохранить жизнь – и, возможно, остальные свои сокровища, – кинув бандитам кость. Молинари знал, что сюрприз из «Розово – лилового» яйца давно перешел в другие руки, у княгини была лишь скорлупа; что, если она скрыла более ценные яйца? Возможно, убийцы пытались вытрясти из нее больше информации, но не смогли. Что они будут делать дальше?
Молинари зашел в соседнюю арендную контору и взял напрокат «Тойоту Кэмри»: там, где они с Иваном брали «Форд», он уже слишком примелькался. Да и в Терлоке, куда снова лежал его путь, лучше было появиться на новой машине. На месте убийц Молинари последил бы за мексиканцем, который отвел Штарка из магазина в дом к княгине. Если они это видели – что вполне возможно, иначе как садисты вышли бы на свою добычу? – они должны были догадаться, что старуха доверяет мексиканцу. А значит, он может знать, где у нее спрятано то, что слишком рискованно было хранить в доме. Что-нибудь
более ценное, чем пустая скорлупа «Розово – лилового» яйца за какие-нибудь жалкие пару миллионов.Вернувшись в Терлок, Молинари медленно покатил по бульвару. С главной улицы было видно фургоны телевизионщиков возле дома старухи. Улочку ярко освещали софиты – похоже, несколько станций вели оттуда прямые репортажи для поздних новостей. Чем не сенсация – наследница русских царей зарезана в собственном доме! Полиция наверняка даже не знает, за что. Но мексиканец уже, естественно, рассказал копам – если они хоть что-то умеют, они первым делом нашли его, – как незадолго до убийства проводил к княгине долговязого рыжего русского, незнакомого, но ужасно назойливого. Молинари пожалел, что пропускает телевизионные новости: из них он мог бы хоть что-то узнать о ходе расследования.
Впрочем, сюжет наверняка будут повторять и ночью, и утром. Сейчас Молинари мог сделать только одно: найти полицейское управление и надеяться, что мексиканец еще там и дает показания. Тогда удастся проследить его до дома. Как еще выяснить, где он живет? Торговец, конечно, должен будет появиться утром в магазине – жизнь продолжится, несмотря на гибель хозяйки, вряд ли остальные работники при таких обстоятельствах поймут его отсутствие. Но лучше бы все-таки найти его дом сегодня: вдруг убийцы вломятся к нему ночью. Молинари готовился к ночной вахте. Жаль, что Штарк уже в воздухе: даже не спросишь его, как мексиканца зовут…
Сверившись с навигатором в телефоне, Молинари развернулся, и через пять минут «Тойота» уже катила мимо полицейского управления. Как и все улицы в этом городке, Норт Палм словно нарочно устроена так, чтобы на ней невозможно было организовать слежку: широкая, пустая, вся растительность льнет к строениям, вжимающимся в землю, словно им стыдно из нее торчать хоть на дюйм. Молинари, однако, припарковался поодаль и выключил фары. Он понимал, что это рискованно, учитывая, что копы сейчас возбуждены диковинным преступлением на их территории. Едва ли здесь часто убивали: это все же не страшный Окленд и даже не соседний Модесто, о котором Молинари слышал много плохого. Но сыщику хотелось исключить ночные неожиданности: он уж точно не желал, чтобы мексиканец последовал на тот свет за княгиней.
За следующие полчаса к управлению подъехали три полицейские машины. Две простояли напротив участка недолго – вечер выдался жаркий для терлокских копов, – третья осталась. Еще через двадцать минут Молинари увидел в зеркало заднего вида, как на ее заднее сиденье садится невысокий темнолицый мужчина в бежевой куртке, а за руль – молодой белый коп. Сыщик понял, что ему повезло, как обычно фартило только Штарку. Мексиканца и вправду допрашивали, и сейчас должны были отвезти домой. Не скрываясь, Молинари поехал за полицейской машиной: коп едва ли ожидал слежки. После такого убийства никто не ждет быстрого второго акта, думал сыщик. А у нас именно тот случай, когда антракт вряд ли продлится долго. Мерзавцам надо действовать сейчас. По крайней мере, он на их месте… Нет, он никак не мог оказаться на их месте: Молинари отказывался примерять роль этих говнюков на себя.
Коп, а за ним следом сыщик на своей «Тойоте» выехали на бульвар Голден Стейт. Опять, подумал Молинари: чертова деревня с одной улицей, съемочная площадка для дешевого ужастика. Такая не виданная ранее Калифорния вызывала у него клаустрофобию и тоску.
Когда полицейская машина свернула в одну из боковых улочек, Том проскочил мимо, припарковался возле закрытого уже супермаркета, быстрым шагом вернулся на угол и успел заметить, от какого дома отъезжает коп. В окнах тотчас зажегся свет. Видимо, мексиканец жил один. Нехорошо. Теперь главное не заснуть. Молинари пожалел, что поддался слабости и выпил бурбона на пути в аэропорт. Впрочем, на обратном пути в Терлок он запасся несколькими банками «Ред булла». Надо было только подогнать машину поближе к дому.