Восемь Фаберже

– То есть выкупать яйца по рыночной цене? Больше не убивать и не грабить? – Иван недоверчиво поднял брови. – Тогда непонятно, зачем вы говорите со мной: это вам к Виннику. Ваши ведь уже на него выходили. Он собирается с вами сотрудничать.

– Мало ли, что он «собирается», – проворчал Юрий Геннадьевич. – Он обещал передать нам в Париже яйцо «Портреты Александра III», но до сих пор этого не сделал. Буду с вами откровенен, Иван Антонович, я ему не доверяю. Думаю, он водит нас за нос, а сам ищет способ рефинансировать свой долг перед Госпромбанком. Что вы на это скажете?

– Я не вхожу в круг его доверенных лиц, – сказал Штарк: кажется, Юрий Геннадьевич со своим институтом не отследил-таки его с Винником общение в «Твиттере». – Но он при мне звонил своему техническому специалисту в Париж и требовал ускорить покупку яйца.

– Звонить-то он звонил, но как формулировал! Действуй, говорит, Ходжсон, по инструкции, – засмеялся генерал. – А какая у него инструкция? Вы вот в курсе, Иван Антонович?

Штарк молчал. Конечно, они с Винником с самого начала не сомневались, что кабинет на сорок пятом этаже прослушивается. Так что, разговаривая со Штарком, финансист вполне мог разыгрывать спектакль для слухачей.

– Вот то-то же. Я, Иван Антонович, предпочитаю договариваться напрямую с вами, без всякого Винника. Вот, посмотрите.

Фалин перевернул лежавший перед ним листок. Штарк наклонился поближе и увидел распечатанную на струйном принтере фотографию Молинари. Глаза сыщика были закрыты, ниже грудной клетки – широкий пояс бинтов. Где это он? На операционном столе?

– Ваш коллега мистер Молинари был ранен в Терлоке во время стычки с местными бандитами. Похоже, у сеньора Эдуардо Рейеса имелась «крыша», и ваш друг не сумел объяснить этой «крыше» природу своего интереса к сеньору Рейесу. Мы перевезли вашего партнера в больницу, он перенес операцию и сейчас проходит курс лечения.

– Где он? Как с ним связаться? – Иван не сводил глаз с фотографии. Так Молинари мог бы выглядеть и мертвый.

– Этой информацией я хотел бы поделиться с вами чуть позже. Когда я пойму, что вы в самом деле сотрудничаете с нами. А то что же это получится: я сейчас помогаю вашему другу, а вы вдруг надумаете мне мешать… Согласитесь, так будет нечестно.

Генерал снова призывал Ивана согласиться с чем-то совершенно для него невозможным.

– Мы работаем над этим проектом вдвоем с Томом Молинари, – сказал Штарк. – Без него я не способен ничего для вас найти. Собственно, в нашей маленькой команде сыщик именно он, я только аналитик.

– Я примерно представляю себе, кто есть кто в вашей, как вы говорите, команде. Мозг в ней все-таки вы. А Тому сейчас надо подлечиться. Он вряд ли будет в состоянии активно работать в ближайшую пару недель.

– Для меня принципиально важно иметь с ним связь, – сказал Штарк. – Я и Виннику сказал об этом.

– Давайте сделаем так. Если Винник завтра передаст нам яйцо, как обещал, я помогу вам связаться с Молинари, и все пойдет по вашему прежнему плану. А если не передаст, вам придется принять решение, от которого очень многое будет зависеть. Такая постановка вопроса вас устраивает?

– Нет, – сказал Штарк.

Фалин расхохотался. Отсмеявшись, даже вытер глаза тыльной стороной ладони.

– С вами трудно. Поезжайте домой, давайте подождем завтрашнего дня. И, кстати, успокойтесь насчет вашей семьи. Никакой угрозы нет и быть не может. Ни для Али, ни для вашей дочери от первого брака, Ирины. Кстати, она у вас красавица.

– Вы угрожаете нам прямо сейчас, – констатировал Штарк.

– Не нужно паранойи, – в последний раз стрельнул сквозными лучами Фалин. – Завтра мы с вами свяжемся.

Видимо, генерал незаметно нажал на какую-то кнопку, потому что дверь кабинета открылась, и на пороге возник англофил – то ли он так и не снял свою вощеную куртку, то ли только что снарядился в обратный путь.

Бритого не оказалось ни возле машины, ни в ней. Штарк занял свое место на заднем сиденье, англофил – рядом с водителем: разговор уже состоялся, и от Ивана никаких фокусов не ждали. Стемнело, фонари отражались во влажной мостовой, чугунная ограда набережной неслась мимо, смазанная, как на фотографии с претензией на артистичность. Иван раздумывал, покупать ли ему теперь «симку», звонить ли по телефону, который дал Винник. И не видел никаких преимуществ в присоединении к той или другой стороне. Если рисковать вместе с Винником – от «исследователей» генерал – майора Фалина можно ожидать чего угодно. Если принять приглашение и стать внештатником в фалинском «институте», Молинари будут держать в заложниках, пока Штарк не сделает все, чего хочет от него генерал. Да и каков Винник в качестве врага – тоже неизвестно. «Вот она, местная клиентура-то, – думал Штарк. – Надо было валить еще в прошлом году, не возвращаться сюда, рожать Алю в Америке, растить ее там». Но тут же вспомнились Терлок и чувство тоскливой безнадежности, сдавившее ему горло в княгинином магазине на Голден Стейт. Хорошо там, где нас нет…

Штарк был уже в шаге от мыслей о самоубийстве, когда водитель неожиданно вдавил педаль газа в пол.

– Твою мать, – произнес он негромко. – Толян, сзади…

Иван теперь знал, как зовут англофила, но это знание ему не пригодилось. В следующую секунду «пятерка» завертелась по мокрой мостовой от страшного удара, смявшего ей багажник. Штарк стукнулся головой о переднее сиденье, но сознания не потерял и, вращаясь, словно на карусели, несколько раз за считаные секунды увидел яркие ксеноновые огни какой-то большой машины – видимо, той самой, что врезалась сзади в «БМВ». В последний раз фары мелькнули совсем близко, то ли справа, то ли слева, – Иван совсем потерял ориентацию, – перед тем, как от нового таранного удара «пятерка» впечаталась в парапет. В этот раз голова Ивана встретилась с чем-то упругим – боковая воздушная подушка, понял он. С противоположной стороны в машину хлынул холодный воздух, и чьи-то руки потащили Штарка по кожаному дивану. Схватившись за переднее сиденье, Иван впился в кисть одной из этих чужих рук зубами и в то мгновение, на которое ослабла хватка, выбросил свои длинные ноги в открытую дверь. Его подошвы встретили мягкое, Штарк услышал сдавленное рычание и, вывалившись из машины, со всех ног припустил через дорогу к желто – серой громаде жилого дома.

– Стой, стрелять буду! – раздалось у него за спиной. Но Иван знал, что никто не станет в него стрелять – ни люди Винника, ни люди Фалина. Набережная была пустынна – то ли никто не решался объехать страшную аварию, то ли кричавший и в самом деле стоял посреди дороги с пистолетом. Штарк достиг тротуара; за спиной топотали тяжелые ботинки. Иван, вильнув, повернул обратно, к реке, и увидел, как англофил Толян вылезает из разбитой «пятерки», растопырив руки, словно играет в жмурки. Штарк снова вильнул в сторону, почти уперся в парапет и – перемахнул через него.

Вымощенная плитами насыпь была отвесной, и Иван пролетел три метра до воды по воздуху. В полете он задержал дыхание и зажмурился, но ледяная Яуза обожгла так, что он утратил всякую надежду выплыть. Руки его хватали воздух – и вдруг правая судорожно вцепилась в хилый стволик какого-то кустарника, выросшего между плит над самой линией воды. Иван ощутил, как остро хочет пожить еще, добраться домой, к Софье и Але…

Сверху гулко разнеслись выстрелы. И – удаляющийся звук мощного мотора. А через пару минут, когда ноги Штарка уже перестали что-либо чувствовать, он услышал:

– Эй, мужик! Если я трос кину, поймаешь?

«Скорая» приехала раньше полиции. Когда Штарку растерли ноги и завернули его в одеяла, он смог, наконец, внятно говорить и попросил у фельдшера телефон.

– Вот теперь собирайтесь, – сказал он Софье, дозвонившись. – Пожалуйста, не открывай никому дверь.

Что делать со старшей дочерью, он никак не мог сообразить. Позвонить бывшей жене и сказать, что Иру надо увезти из города? Легко представить себе, что она ответит или, вернее, что будет спрашивать. Он снова набрал телефон Софьи.