Восьмое Небо

– Значит, налетались, - пробасил он, проверяя фитили, - На все воля Розы. Досадно, конечно, если… так. Я-то думал, мы с «Воблой» еще пару лет небо поцарапаем. Небо нас любит, стариков, раз еще не отправило на корм Мареву. Засуну вас со Шму в шлюпку, вдруг и пронесет… Помню, однажды мы с Восточным Хураканом отправились вдвоем на шлюпке карасей наловить. Любил он это дело – карасей, особенно в сметане… И надо ж так случиться, что заплутали в облаках и наткнулись прямиком на новехонький каледонийский кэч с десятью пушками. А у нас на двоих даже пистолета нет, только удочки да наживка. И что ты думаешь, как бросились мы со стариком на абордаж, так каледонийцам даже хваленые абордажные тесаки не помогли! Перебили всех офицеров, захватили корабль и, посвистывая, тронулись обратно. Говорят, тогдашний первый лорд Адмиралтейства, когда узнал, что его корабль захвачен двумя рыбаками, разорвал на части свой парик!

Дядюшка Крунч никогда не упускал возможности рассказать одну из бесконечных историй о пиратах былых времен. Когда-то Корди слушала их с замирающим сердцем, но сейчас ей было не до приключений старого капитана. Она слишком хорошо успела узнать голема, чтоб понять – иногда эти истории появляются в тот самый момент, когда голему не хочется отвечать на вопросы.

– А что сам будешь делать? – невольно вырвалось у Корди.

Абордажные големы не умеют улыбаться. У них нет ротового отверстия и мимических мышц, мало того, они создавались для выполнения той работы, в которой от улыбки нет никакой пользы. Но Корди вдруг показалось, что старый Дядюшка Крунч невесело улыбнулся.

– А мы с «Воблой» дадим прикурить этой погани. Крюйт-камера открыта, всего и дел-то – чиркнуть кремнем…

Шму, кажется, не поняла смысла сказанного. Закончив возиться с бочками, ассассин юркнула в укрытие за штабелями досок и съежилась там, пытаясь казаться как можно меньше. Корди было жаль ее, но помочь ей чем-то сейчас было выше ее сил. И сил-то тех оставалось всего ничего…

– Бочки за борт! – скомандовал Дядюшка Крунч, - Что сидите, как вяленые лещи? Шму, поджигай фитили!

Бочки были тяжеленными, но руки Дядюшки Крунча могли справиться и не с таким грузом. Скрипя от напряжения и ворча механическими внутренностями, он по очереди поднял бочки с тлеющими языками запальных шнуров и швырнул их за борт прямо с капитанского мостика. С едва слышным хлопком расправились на ветру парашуты, заставив их закачаться в воздушных потоках. Вращаясь вокруг своей оси, бочки стали медленно отставать от баркентины, точно объевшиеся толстобрюхие рыбины.

Харибда уже не пыталась скрываться. Она шла за «Воблой», оттопырив плавники и расправив остатки парусов – противоестественное и жуткое смешение живого и неживого, страшный символ слепого созидания Марева. Если она и ослабла за время гонки на высоте в шестнадцать тысяч футов, то не подавала виду. Наоборот, Корди показалось, что харибда энергична и нетерпелива. И она была гораздо ближе, чем раньше. Теперь, когда баркентина, экономя зелье, шла на половине своего хода, расстояние сокращалось все быстрее и быстрее, настолько, что Корди иногда казалось, что оно буквально тает, стоит ей моргнуть или на секунду отвернуться от страшного зрелища.

Бочки тремя темными пятнами поплыли в сторону харибды. Корди сама не заметила, что впилась руками в леер изо всех сил, так, что засаднила кожа на ободранных и обмороженных ладонях.

«Сожри их! – хотелось крикнуть ей, - Давай, акулья башка! Лопай!»

Гигантская тварь, шедшая ровным курсом, вдруг вильнула в сторону ближайшего из бочонков. Движения у нее были мягкие, кошачьи, они срастались с ветром воедино. Корди стиснула зубы, чтоб сдержать ликующий вопль. Сейчас харибда распахнет свою страшную пасть, из которой уродливым шипом торчит полусгнивший остов утлегаря [110] , втягивая внутрь потоком воздуха парящие бочонки…

110

Утлегарь – часть рангоута, продолжение бушприта.

В последний миг харибда мотнула тяжелой головой и прошла мимо. Корди видела, как бочонки бесшумно разбились о ее скулу, превратившись в каскады размозженных досок, ссыпающихся по чешуе в Марево. Желтыми кляксам повисли в воздухе остатки акульего зелья. Харибда даже не обратила на них внимания. Она неотрывно смотрела на «Воблу» и только на нее. Так, словно не существовало ни неба, ни Марева, только болтающаяся между ними баркентина. Только девчонка в несуразно большой шляпе, глядящая на нее с кормы.

Корди хотела было вздохнуть, но обнаружила, что бессильно шевелит губами. Словно порыв ветра выбил из груди воздух. Такое бывает, когда идешь против ветра, в жесткий левентик, но сейчас…

Харибда смотрела на нее. Не на «Воблу». Страшная тварь, созданная из мертвого и живого, вынырнувшая из смертоносной пучины Марева, все это время глядела вовсе не на баркентину.

– Рыба-дьявол! – прорычал Дядюшка Крунч, не замечая того, как Корди стремительно бледнеет, - Отказалась от наживки! Проклятая харибда!

Он скрежетал и бил кулаком о кулак так, что на палубу сыпались бледные искры, но Корди была уверена в том, что голем ожидал именно этого.

– Дело не в наживке, - тихо сказала она.

Но Дядюшка Крунч услышал.

– Что?

– Дело не в наживке. Харибде не нужно акулье зелье. И магия «Воблы» тоже. Она пришла за другим.

Огромные руки голема, проскрипев шарнирами, опустились.

– За чем?

– Это создание Марева, - Корди попыталась улыбнуться, но от улыбки так несло эстрагоном, что долго она на лице не продержалась, - А Марево всегда тянется к чистой, неискаженной, магии.

– С этим-то мы, сдается, уже решили, - Дядюшка Крунч негромко зашипел, внутри него что-то едва слышно дребезжало, - Наша бедняжка «Вобла» фонтанирует такими чарами, что для харибды это, должно быть, сродни фейерверку из еды. Без сомнения, ее цель – сама баркентина.

Корди тихонько шмыгнула носом. Старый добрый Дядюшка Крунч, ворчливый здоровяк, старающийся выглядеть грозным даже там, где это необязательно, великий знаток воздушных порядков и пиратских традиций, опытный наставник и верный защитник. Он даже не подозревал, насколько ошибается. Может, просто потому, что сейчас больше всего на свете хотел ошибаться.

Но иногда сама Роза нашептывает на ухо верный ответ. Достаточно громко, чтоб его разобрала даже ненастоящая ведьма.

Корди положила ладонь на его плечо. Металл, отполированный тысячей разнообразных ветров, был холодным и твердым на ощупь. Но Корди ласково потрепала его, как обычно трепала холку мистера Хнумра.

– Нет, - тихо сказала она, - Она охотится не за «Воблой». Но все равно спасибо тебе, Дядюшка Крунч.

– А? – абордажный голем неуклюже обернулся.

Но Корди уже шагнула к Шму. Та спряталась за штурвалом, втянув голову в плечи и боясь даже глянуть в сторону харибды. Услышав шаги, она испуганно вскинула запавшие глаза, но, увидев Корди, немного расслабилась и даже выдавила неуверенную бледную улыбку. Корди обняла ее и уткнулась носом в костлявый бок, обтянутый плотной черной тканью.

– Не скучай без меня, Шму, - пробормотала она, чувствуя, как гулко и быстро бьется чужое перепуганное сердце, - Слушайся Ринни, когда она вернется. И не ешь много шоколада, хорошо?

– Я… - и без того большие глаза Шму распахнулись еще шире, отчего залегшие под ними синяки стали почти не видны, - А ты… Что… Куда…

– Мне надо кое-что сделать, - серьезно сказала Корди, выпуская ее из объятий, - Одна небольшая работа. С ней справится только ненастоящая ведьма вроде меня. Извини. И ты извини, Дядюшка Крунч. Просто… Знаете, может это мой единственный шанс сделать что-то действительно настоящее за всю мою ненастояющую жизнь.