Восьмое Небо

– Могу, разумеется, просто… Просто мне может потребоваться больше времени, чем я предполагал… Очень странная конфигурация, меня прямо морозным ветром пробирает… Подобного я не видел даже на военных кораблях Унии… Словно его собирали не ведьмы, а какая-то безглазая рыба…

Мистер Роузберри вежливо слушал, склонив голову набок. Несмотря на слой пудры и помады, улыбка на его лице, казалось, делалась все более яркой.

– Варварские методы, - вздохнул он с нарочитым смирением, не вяжущимся с этой цветущей улыбкой, - Вы все еще считаете, что чем грубее, тем надежнее. Что ж, пришло время оценить новую эпоху на вкус. «Барбатос», активная фаза.

Он произнес это негромко, но Дядюшке Крунчу показалось, что воздух в зале на мгновенье вскипел, как вода в забытом на огне котелке.

А секундой позже «Малефакс» закричал.

Дядюшка Крунч никогда прежде не слышал, как кричат гибнущие гомункулы. В грохоте ядер и скрежете лопающихся мачт голоса невидимых существ сложно было различить. Но «Малефакс» кричал оглушительно громко, отчаянно, так, словно сплетенные из чар веревки разрывали его на части.

– «Малефакс»! «Малефакс!» - Алая Шельма запрокинула голову, словно надеялась под высокими сводами зала разглядеть мятущуюся магическую тень своего помощника, - Что с тобой? Докладывай!

«Малефакс» заскрежетал зубами, то ли от бессилия, то ли от боли.

– Он… Оно… Оно застало меня врасплох. Мои входные контуры парализованы. Оно пробивается все выше… Оно перехватывает мои команды. Я не успеваю перебрасывать ресурсы… Великая Роза, в каких глубинах Марева создали это чудовище? Это вообще не гомункул, это…

Мистер Роузберри зааплодировал, по-дамски, кончиками пальцев.

– «Барбатос», полное подавление. Пока что воздержись от необратимых повреждений, лишь отключи все, что можно – связь, управление, ну и… вообще все. А еще запечатай орудийные порты и отдай якоря. Позже мне понадобится все, что он знает, тогда сможешь выжать его до капли.

Дядюшке Крунчу показалось, что в зале что-то едва слышно прошелестело – словно под потолком пронеслась какая-то узкая скользкая рыба, скользя на огромных кожистых плавниках.

– Капитанесса, он пытается перекрыть мои магистральные связи… Он…

Голос «Малефакса» внезапно стих. Где-то в зале едва слышно вскрикнула Шму.

– Порядок, - мистер Роузберри демонстративно отряхнул руки в дамских перчатках от мелких стеклянных осколков, - Теперь ваш корабль не опаснее скорлупы от ореха. И нет, на вашем месте я бы не рассчитывал на тех двоих, которых вы оставили на борту, милочка. Прийти вам на помощь они не смогут.

Этого он мог и не говорить, мрачно подумал Дядюшка Крунч. Будь на палубе он сам и Габерон, еще можно было бы управиться с парусами. Но Тренч и Корди… Эти двое ничего не смыслят в устройстве корабля.

– Прикажи своему ублюдку прекратить! – крикнула Ринриетта в ярости, ткнув стволом тромблона в лицо мистера Роузберри, - Клянусь, мне не понадобятся корабельные пушки, чтоб размазать твои мозги по стене!

Дядюшка Крунч увидел, как тает улыбка на лице управляющего. Он давно ждал этого момента, но зрелище отчего-то не принесло ему удовольствия. Потому что на смену безумной улыбке мистера Роузберри пришел не страх, как он рассчитывал. Пришло что-то другое, чего абордажный голем не мог разобрать, поскольку никогда прежде не видел. И лишь в темных глазах мистера Роузберри оно мелькнуло двумя холодными, как полярное сияние на больших высотах, искорками.

– Ах, это варварская непосредственность!.. Пожалуй, мне будет даже не доставать ее, когда вы и вам подобные окончательно отойдут в прошлое, - голос управляющего опустился до вкрадчивого шепота, сделавшись похожим на шелест рыбьей чешуи, - Вы так самоуверены, что предпочитаете до последней секунды не замечать очевидного. Я приказал блокировать ваш корабль не потому, что боюсь его пушек.

– Тогда почему? – Алая Шельма с трудом сдерживалась, чтоб не привести свою угрозу в исполнение, палец дрожал на спусковом крючке, - Почему?!

Мистер Роузберри улыбнулся. От прикосновения ствола помада на его губах смазалась, превратившись в грязно-алый отпечаток на неестественно-бледной коже, но он, кажется, не заметил этого.

– Мне просто не хотелось оставлять вам путь для побега.

* * *

Пистолет само собой отлетел в сторону, точно подхваченный чарами, Дядюшка Крунч услышал, как вскрикнула Ринриетта – не от боли, от неожиданности. И сам с удивлением уставился на мистера Роузберри, невозмутимо встряхнувшего ладонь. Когда он успел выбить оружие? Его руки в перчатках были на виду и все еще сжимали зонтик, они никак не могли успеть, но…

– Благословение всем ветрам, что мы живем в прогрессивные времена, - управляющий томно подмигнул им подведенным глазом, - Когда уже дамы могут приглашать кавалеров на танец!

Дядюшка Крунч все-таки успел заметить, как из изящного дамского зонтика выскальзывает узкая полоса полированной стали.

Рапира.

Глупо, подумал он отстраненно. Рапира – оружие не для новичка, фехтовать ею не проще, чем управлять узким пинасом в потоках нахлестывающих косых ветров. Для нее мало твердой руки, нужен превосходный глазомер и реакция голодной мурены. Если это разодетое чучело считает, что продержится хотя бы две секунды…

Но эта мысль распалась сама собой, еще прежде, чем он успел сообразить, что происходит. Потому что мистер Роузберри, подхватив юбки, устремился в атаку.

Первым же выпадом он чуть не насадил Габерона на острие рапиры, точно толстого карася, канонира спасла Жульетта, которой он рефлекторно прикрылся. Второй, последовавший так быстро за первым, что казался его продолжением, заставил лопнуть несколько ремней, перехватывающих грудь Шму – и ассассин, испуганно выдохнув, отскочила назад. Третий снес с головы замершей Ринриетты алую треуголку. Четвертый… Пятый… Шестой…

– Руби его! – крикнула Алая Шельма и первой вытащила саблю.

Габерон и Шму, быстро переглянувшись, вытащили свое оружие, Габерон – длинную шпагу, Шму – два граненых кортика. Дядюшка Крунч, заревев от ярости, загрохотал грузовыми захватами. Пора показать зарвавшейся кабинетной крысе, как сражаются в абордажной схватке реликты ушедших эпох, которые он успел списать в музейный запас!

Они набросились на него с четырех сторон, осыпая ударами, каждый на свой манер. Шму жалила обоими клинками одновременно, рисуя завораживающий узор, не имеющий ничего общего с симметрией. Габерон хладнокровно разил короткими прямыми выпадами, каждый из которых мог пронзить паяца в платье насквозь – классическая формандская школа. Сабля Ринриетты даже не свистела – зловеще шипела, вспарывая ткань воздушного океана, и каждый ее выпад должен был закончиться хрипом умирающего. Дядюшка Крунч, не уповая на скорость захватов, молотил управляющего своими лапами, компенсируя недостаток проворности чудовищной силой.

Бой должен был закончиться к исходу второй секунды, коротко и жестоко, как и заканчиваются обыкновенно все неравные и яростные схватки. Но вторая секунда миновала, а в воздухе все еще звенела сталь. Третья, пятая… К исходу десятой платье мистера Роузберри все еще оставалось белоснежным, не испачканным ни единым алым пятном. Именно тогда Дядюшка Крунч впервые задумался о том, что где-то допустил ошибку. К исходу первой минуты он уже знал, в чем она заключалась.

В самом мистере Роузберри.