Воспитательные часы

– Что? Он не может есть торт?
– Фу, какая же я безмозглая идиотка. Калории!
– Черт, извините, не подумала о его взвешивании.

Хотя, я могу придумать несколько других вещей, что сделать с глазурью вместо того, чтобы есть ее.

– Нет, милая, он может съесть торт. Уверена, ему понравится.
– Она похлопывает меня по бедру так, как это может сделать только мать.
– Ему понравится.

Ретт

Я чертовски устал.

Опустошен.

Едва тащу свои ноги, я встречаю свою семью в туннеле возле раздевалки, ярко-рыжие волосы Лорел - первое, что я вижу, когда несу в коридор свою грязную одежду.

Обтягивающая черная футболка Айовы. Узкие джинсы. Черные сапоги. Чертовски сексуально, и она здесь для меня.

Я хочу сжать кулаки, похлопать себя по чертовой спине за свою удачу. Отрываю от нее взгляд, чтобы поздороваться с родителями.

Мама делает шаг вперед, широко раскинув руки.

– Поздравляю, дорогой. Отличный матч.

– Спасибо, - бормочу я ей в плечо, когда она прижимает меня к себе. Моя мама, по сравнению со мной, крошечная, маленького роста, но не в отношении — не с тремя сыновьями.

Папа может носить брюки, но мама контролирует молнию.

Она встает на цыпочки и шепчет мне на ухо:

– Мы с папой забираем мальчиков. Уезжаем из города.

Сегодня только суббота; нет смысла проделывать весь этот путь только для того, чтобы на следующий день повернуть назад.

– Почему?

Она все еще шепчет мне на ухо:

– Я не понимала… мы хотим дать тебе пространство. Уверена, у тебя есть дела поважнее, чем тусоваться с родителями.
– Ее руки вокруг моей талии, обнимая меня.
– Лорел не могла оторвать от тебя глаз сегодня. Надеюсь, ты это понимаешь.

Отстраняется, поправляет воротник моей рубашки. Хватает меня за щеки и целует в переносицу.

– Такой красивый.

– Мама.
– Я закатываю глаза.

– Что? Разве мать не может сказать сыну, что он красив?

Иисус.

– Остановись.

– Хватит спорить, иди, попрощайся с братьями. Обними папу, - инструктирует она, подталкивая меня к братьям, шлепая по заднице.

Я ерошу волосы на макушке Бо. Он отбрасывает мою руку.

Остин позволяет мне пожать ему руку.

Отец хватает меня за плечи и тянет к себе. Дважды хлопает меня по спине.

– Мне нужно домой на воскресные звонки. К тому же, твоя мама, кажется, думает, что ты хочешь побыть наедине со своей новой девушкой.

Мое лицо покраснело от адреналина; теперь оно горит от полного гребаного смущения.

– Надевай презерватив. Не будь ослом.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он меня перебивает.

– Я говорил с твоим тренером, и тот заверил меня, что вы, ребята, на верном пути после того, как побывали в лесу или что там еще было, но я хочу, чтобы ты позвонил нам, если что-нибудь случится.
– Он бросает взгляд на Лорел, которая смеется вместе с моими братьями.
– С такими рыжими волосами она, наверное, немного темпераментна. Может быть, она будет хороша для тебя.

Она будет.

Она уже хороша.

– Но используй свою проклятую голову — вот эту.
– Он стучит меня по голове.
– Не делай ей ребенка.

Господи Иисусе, папа.

– Ладно. Мы собираемся уходить. Гордимся тобой.

– Спасибо.
– Что мне еще сказать?

– Проводи нас.
– Еще один шлепок по спине, рука сжимает мое плечо, направляя меня обратно к матери. Братьям. Лорел.

Девушка краснеет, когда я подхожу, бросая робкие взгляды на моих родителей, на бетонный пол под нашими ногами, обратно на моих родителей.

– Эй.

– Эй.

В последний раз, когда мы стояли в этом коридоре в конце встречи после матча, который я только что выиграл, то прижал ее к стене и засунул язык ей в горло.

Вместо этого мои руки висят по бокам, правая взваливает на плечи тяжесть моего рюкзака.

Бок о бок мы следуем за родителями по длинному коридору, так близко соприкасаясь пальцами. Лорел шевелит указательным, проводя им по моей ладони.

Мама замечает, что я сдерживаю глупую улыбку, когда она оглядывается через плечо, поднимает брови, наблюдая за нами обоими. Подталкивает моих братьев перед ней, потому что они попусту тратят время.

Мы подходим к тяжелым стальным дверям, протискиваемся на стоянку стадиона, следуем за группой к черному внедорожнику моей мамы — тому самому внедорожнику, который возил меня с тренировки на матчи, на встречи и обратно домой в течение многих лет, пока я не научился водить.

Мы стоим рядом с ним, мои братья, не заботятся о прощании немедленно прыгают на заднее сиденье.

– Пока, милый.
– У мамы слегка дрожит нижняя губа.
– Такой взрослый.

Я хочу застонать вслух, но вместо этого обнимаю ее.

– Пока, мам. Люблю тебя.

Она шмыгает носом мне в шею.

– Ты выглядишь таким счастливым.

– Тогда почему ты плачешь?

– Потому что мой ребенок влюбился.

Я оглядываюсь, чтобы увидеть, кто наблюдает, поглаживая ее по голове.

– Господи, мам.

– Мама всегда знает такие вещи.

– Мама…

Она хмурится и разрывает объятия. Шмыгает носом.

– Позволь мне сказать то, что я должна сказать.

– Здесь?
– Сейчас? Боже.

Лорел и мой отец смотрят, неловко стоя рядом с машиной, не зная, что делать с собой, пока мы стоим у боковой панели. Папа натянуто улыбается.

– Ты слишком много работаешь. Я хочу, чтобы ты повеселился.

– Так и есть.

– Но на самом деле это не так. Ты прячешься в своей комнате и держишься особняком, и я знаю, что у тебя были трудные времена.
– Ее руки теребят пуговицы на моей рубашке.
– Но теперь у тебя есть Лорел, и я думаю… Она хороший друг.

Друг.

Мама косится на меня.

– Не смотри на меня так, ты знаешь, что я имею в виду.

Я понятия не имею, о каком взгляде она говорит, поэтому киваю, чтобы прекратить все это.