Воспитательные часы

Мы в библиотеке кампуса, одни в дальнем углу; я выбрала его, потому что он отдаленный, тускло освещенный и уединенный — идеальное место, чтобы упомянуть о нашей оплошности. Хотя, когда я так говорю, это звучит так тривиально, когда на самом деле это не так.

Все поведение Ретта меняется: тело выпрямляется, ручка зависла над бумагой, губы сжаты в тонкую линию.

– Нам нужно об этом поговорить? Ты…

– Не волнуйся, я на противозачаточных — ну, ты знаешь, таблетках, — но мы никогда не говорили об этом до того, как ты, ну, ты знаешь… не использовал резинку, а мы должны были.

– Мне очень жаль.
– Он в отчаянии проводит рукой по волосам. Стыдливо.
– Я не подумал.

– Дело не только в тебе, дело в нас обоих. Теперь, когда мы говорим об этом, я хотела, хм… - Курсор на моем ноутбуке подмигивает мне из застопорившегося документа Word.
– Я думаю, мы можем согласиться, что мы эксклюзивны?

Болтаю без умолку, не в силах контролировать ни свой рот, ни эмоции:

— Хочу, чтобы ты почувствовал меня.
– И я подумала, раз уж мы взрослые, мы должны честно поговорить об этом.

Ретт смотрит на меня, его щеки все еще пылают.

– Полагаю, мы оба в безопасности?

У меня не было секса уже несколько месяцев, и мы с ним были парой.

Хотя, когда я заподозрила, что Тэд мне изменяет, я пошла и прошла тест несмотря на то, что всегда использовал презерватив. Он никогда по-настоящему не доверял никому, чтобы никто не заманил его в ловушку отношений с беременностью — не с ним, готовящимся к NFL в выпускном году.

Тем не менее, я была протестирована, с чистыми результатами.

– Я больше ни с кем не встречаюсь и не собираюсь.
– Ретт не отвечает, поэтому подсказываю ему.
– А ты?

Наконец он отвечает с ухмылкой:

– То, что ты даже спрашиваешь, иногда заставляет меня удивляться тебе, Лорел, - шутит он.

– Что ты имеешь в виду?

– Оглянись, у моей двери нет очереди.

Мой лоб морщится.

– Ты все еще получаешь сообщения?

– Ну, да, но это ничего не значит.

– Сколько?

– Не знаю, несколько в день?

Несколько в день? Как я могла этого не знать? Мое лицо становится горячим при мысли о случайных, распутных девушках, посылающих ему сообщения. Девушках, которые бы охотно отсосали ему или позволили трахнуть себя.

– Ничто не мешает тебе отвечать на них, не так ли? Я должна доверять тебе.

– Никто из них на самом деле не хочет трахнуть меня, Лорел, а если и хочет, то они из тех девушек, которые трахают кого угодно.

– Откуда ты знаешь?

Он выглядит нетерпеливым.

– Просто знаю.

– Давай, - настаиваю я.
– Они все не могут быть легкодоступными. Бьюсь об заклад, некоторые из них на самом деле респектабельные, честные граждане.

Его карие глаза закатываются к потолку.

– Я все равно не хочу трахаться ни с кем из них.

– Не мог бы ты показать мне?

Я умираю от любопытства, и это первый раз, когда попросила посмотреть его телефон. Знаю, что это личное, но хочу кое-что доказать - у него есть девушки, которые бомбардируют его предложениями секса, так зачем беспокоиться обо мне?

Не хочу показаться ревнивой или собственницей, но вот мы здесь. Я ревновала все это время, если быть честной с самой собой, но просто не признавала знаков.

– Можешь посмотреть.

Он протягивает телефон, окно мессенджера открыто.

Мои проницательные голубые глаза сканируют экран.

Лицо пылает, горит.

Сообщение за сообщением появляются на маленьком дисплее, прокручиваются мимо, когда я двигаю большим пальцем, каждый неизвестный контакт.

– Мне показалось, ты сказал, что их всего несколько.

Их сотни. Мой палец ударяет и ударяет, посылая каждое сообщение, одну непристойную фразу за другой. Фото. Мемы.

Он наклоняется, указывая на экран в качестве объяснения.

– Это было несколько недель назад. Теперь я получаю только десять в день.

– Всего десять в день? Прекрасно, - невозмутимо отвечаю я.

– Ты выглядишь расстроенной.

– Я не расстроена.
– Это нечто совершенно иное.

Я ревную — так чертовски ревную, что жалею, что вообще заговорила об этом и попросила показать этот дурацкий телефон.

– Девчонки кидаются на тебя.

– Ну и что?

– Ну и что?

– Вот как мы познакомились, почему тебя это волнует?

– Потому что, - раздраженно фыркаю я, - так мы и познакомились.

– Я удаляю большинство из них.
– Он изучает мое лицо.
– Лорел, ты как будто… не знаю, ревнуешь или что-то в этом роде.

– Это потому, что так оно и есть!

Бедняжка выглядит таким озадаченным. Такой восхитительно невежественный.

– Почему?

– Ты сейчас серьезно?

– А ты?

Я вздрагиваю. Ненавижу говорить, как одна из тех неуверенных в себе, цепких девушек, которых не выношу. И все потому, что он отказывается признать, что я ему нравлюсь. Не говорит мне, что чувствует. Что еще важнее, он не признается себе в моих чувствах к нему.

Я жажду этих трех слов, так желаю услышать их от него, что не знаю, что на меня нашло. Это гораздо глубже, чем вожделение, которое испытываю к нему каждый день, или как я хочу видеть его, когда мы не вместе. Или как от одного вида его имени на моем телефоне или его машины, припаркованной на улице, меня бросает в дрожь.

Звук его голоса, когда Ретт произносит мое имя.

Как он выглядит, когда возбужден или смущен.

Я влюбляюсь в него.

И это всегда было нашей проблемой, не так ли?

До меня доходит: я знаю, что чувствую, а он знает? Ретт убедил себя, что такая девушка, как я, — что бы это ни значило, — не сможет искренне полюбить его, не говоря уже о том, чтобы влюбиться по уши.

Мое сердце замирает.

– Ретт?
– Я возвращаю ему сотовый.

– Хмм?

– Я… - Колеблюсь. Сказать ему? Я не должна говорить этого сейчас, не время и не место, но я всегда была слишком импульсивна.

Хочу позвонить Лане за советом, она отговорит меня от края бездны. Я не знаю, как ориентироваться с таким парнем, как Ретт, который держит себя в руках. Который не гоняется за девушками, потому что у него нет уверенности.