Воспитательные часы

– Мне нравится, что ты сегодня принарядился для меня.
– Я проплываю через комнату и тут же начинаю теребить верхнюю пуговицу. Расстегиваю её. Потом еще и еще.
– Ты такой красивый.

Три пуговицы.

Еще четыре, и мои руки скользят по его теплой, обнаженной коже, распахивают рубашку и скользят вниз по бицепсам. Шоколадные глаза Ретта полны желания, ноздри раздуваются. Губы приоткрыты, небольшой порыв воздуха вырывается, когда мои ладони касаются его груди. Его красивых, крепких мышц.

Я скольжу пальцами по его ключице, затем шее, поднимаюсь ни цыпочки, чтобы поцеловать его обнаженную кожу. Наши губы сливаются в идеальной комбинации отчаяния и спокойствия, руки Ретта тянут мою рубашку вверх. Я встряхиваю волосами, когда парень бросает её на стол, вылезаю из штанов.

Нащупывает пряжку на джинсах, расстегивает их и спускает вниз по бедрам. К тому времени, как Ретт выходит из них и отшвыривает в сторону, я уже лежу на кровати и расстегиваю лифчик.

Он голый забирается ко мне, ладони скользят по моим гладким ногам. Кончик его носа ласкает внутреннюю сторону моего бедра. Губы целуют мои ноги. Сосут. Язык лижет мой пупок, грудную клетку, соски.

Я лежу, позволяя его рту исследовать мое тело, наблюдая, как он уходит, закрыв глаза, каждое ощущение сильнее предыдущего.

Глажу его волосы, пока Ретт сосет, паря надо мной, опираясь на свои мощные руки. Большой, сильный и нежный, он шепчет мне, когда проводит пальцами по моим рыжим волосам, прижимаясь губами к виску. Мое тело напрягается от его слов.

– Je t’aime.

Мы оба задыхаемся.

Снова вздох, когда он двигает бедрами.

Я цепляюсь за него, когда он начинает мягко толкаться, раскачиваясь взад и вперед, опираясь на локти. Шепчет мне на ухо. Вращая бедрами, Ретт прижимается тазом к моему, так глубоко, как только может.

В тишине мы занимаемся любовью, матрас и кровать стонут под нашим весом самым сексуальным образом.

– Я так тебя люблю.
– Целую его шею, пульсация внутри меня нарастает.
– О, Ретт.

Он утыкается лицом мне в шею, коротко выдыхая воздух, когда его бедра входят в меня. Медленно. Вверх и вниз. Ленивые круги. Ретт целует кожу под моим ухом. Мое плечо. Челюсть и уголок губ.

Посасываю его нижнюю губу, стону в рот.

Вверх и вниз, вверх и вниз.

Ленивые круги.

Моя голова откидывается назад, когда он погружается еще глубже, руки зарываются под мою задницу, приподнимают. Губы сосут. Языки переплетаются. Вращаются.

Покалывания.

Искры.

Дрожь.

Мои бедра начинают трястись, голова откидывается назад, когда Ретт произносит мое имя. Кончик его члена находит мою точку G, проникая еще глубже.

– Уххххххх, это чувствуется великолепно, - стону я, мои губы приоткрываются. Пот заливает мне лоб, и снова задыхаюсь.
– Б-боже, я так люблю тебя.

– Je t'aime aussi, - гортанно отвечает Ретт.
– Je t'aime b'eb'e.

Его слов слишком много; я не могу сказать ничего другого, просто все это кажется… слишком чертовски невероятным.

Неописуемым.

О боже, о б-боже мой…

Его бедра один раз врезаются в меня. Дважды. Рывок, ягодичные мышцы напрягаются, покачиваются, и его член пульсирует во мне. Когда я чувствую его тепло, мой собственный оргазм достигает цели, долгий, жесткий и интенсивный.

Пальцы на ногах сжимаются.

Рот открывается.

Я стону.

Мои руки тянутся к его заднице, хватают, притягивая ближе.

Ретт все еще дрожит, таз каждые несколько секунд сокращается, дыхание затруднено.

Не знаю, как долго мы лежим, завернутые в объятиях друг друга, моя голова оказалась на его груди, слушая ритм его колотящегося сердца.

Его сердце принадлежит мне.

А мое принадлежит ему.

ЭПИЛОГ

Ретт

Шесть месяцев спустя

– Малыш.
– Голова Лорел торчит из кухни, где она распаковывает кухонную утварь в ящик рядом с плитой.
– Гандерсон и Оз здесь с диваном, ты можешь открыть дверь?

– Уже иду.

Внизу Оз Осборн и Рекс Гандерсон задним ходом въезжают во двор на большом черном пикапе Оза с огромным синим диваном, привязанным сзади.

Я машу им, направляя. Влево. Прямо.

– Стоп.

Мы быстро запихиваем этого ублюдка в переднюю дверь, устанавливаем его точно на том месте у стены, где Лорел показала мне.

– Давай не будем ставить его перед окном, - предложила она.
– А что, если мы займемся на нем сексом? Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, как я скачу на тебе, э… у нас еще нет занавесок…

Справедливо.

– Малыш, - ее голос прерывает мои размышления, она входит в гостиную, огненно-рыжие волосы разделены на две французские косы. Лорел держит коробку из-под тостера.
– Куда поставить тостер, который прислала твоя мама? Теперь у нас два.

– Давай сюда, - отвечает Гандерсон, протягивая руки.
– Мне нужен.

– Купи свой чертов тостер.
– Я шлепаю его по руке.
– Мы, бл*дь, не отдадим тебе наш.

Лорел смеется над нашей перепалкой.

– Может быть, я могу забрать его и обменять?

– Да, давай так и сделаем. Думаю, мне нужно кое-что для спальни.

Спальня.

Я краснею от этого слова и от всего, что мы собираемся делать там, ночь за ночью. Одни.

– Как хочешь, малыш, - она улыбается.

– Малыш?
– Оз фыркает.
– Господи, даже Джеймсон меня так не называет.

– Это потому, что она зовет тебя красавчик и милашка. Хохма.
– Гандерсон закатывает глаза.

Оз толкает его, и Рекс падает на диван.

– Заткнись, придурок, мне нравится, когда меня называют милашкой. Это мое любимое.

Лорел прерывает их спор:

– Эй, ребята, я не хочу мешать вашему любовному празднику, но диван - это последнее из наших вещей?

– Ага, это все, - говорю я.
– У нас их немного.

– Может, и нет.
– Она бочком подходит ко мне, обнимает за талию и прижимает к себе.
– Но они наши.