Воспоминания американского школьника

– Подождите меня, ребята, я сейчас!
– крикнул я товарищам и побежал к дедушке.

Дедушка сидел у себя в комнате и писал письмо.

– Дедушка!
– закричал я, - мне нужно вам что-то сказать. Вот!..- Я высыпал на стол целую кучу блестящих монеток.
– Как раз три доллара!

– Возможно, - сказал дедушка, - но только зачем ты устроил мне на столе эту меняльную лавку?

Я, захлебываясь и запинаясь, выложил всю историю: про веревку, костер, дилижанс, про краснорожего Чарли, про полицейских, про участок...

Когда я закончил, дедушка открыл средний ящик стола, вынул исписанный листок бумаги и, ни слова не говоря, протянул мне.

Я прочитал:

Я, нижеподписавшийся, получил сполна от капитана Даниэля Нёттера 3 доллара, причитающиеся с внука его Томаса Белли за покупку дилижанса.

Дано 4 июля 18..г.

Ньюмен Вингет

Дедушка сбоку смотрел на меня.

– Я имел удовольствие беседовать с мистером Ньюменом Вингетом за полчаса до завтрака, - сказал он.

Дедушка сгреб монеты в кучу и прихлопнул их ладонью.

– Ну, а что мы сделаем с этим?

– Не знаю, дедушка.

– Хочешь взять их обратно?

– Нет, это я вам должен за Вингета.

– Ты прав, настоящий мужчина сам платит свои долги.

Пока я разговаривал с дедушкой, пришли Уоллес и Перец Виткомб.

Все четверо стояли посреди двора. Перец Виткомб что-то говорил, размахивая руками, и все хохотали.

– Том, ты только послушай!
– закричал Чарлз Марден, как только я выскочил на крыльцо.
– Замечательная новость! Перец, расскажи ему сначала.

– Ладно. Слушай, - сказал Перец.
– Прибежал я после нашей ночной передряги домой, пробрался к своей постели и заснул как убитый. Снилась мне всякая дрянь: будто я попал в костер и что-то про полицейских. Вдруг слышу, кто-то кричит над ухом: "Да проснешься ли ты, негодяй?!"

Открыл глаза, смотрю: отец стоит надо мной, злой как черт.

– Хороших ты дел натворил, самих бы вас сжечь вместо этого дилижанса. Шалопаи! Бездельники! Работаешь с утра до вечера, а он по три доллара выпускает в трубу. Да сам ты с руками и ногами не стоишь трех долларов.

Я вскочил как встрепанный. Какие три доллара? Оказывается, отец встретил Вингета на улице, и эта старая лиса на нас нажаловалась.

Отец кричит:

– Где я возьму три доллара? Вот было у меня тебе на башмаки... Теперь ходи босой. Надо отдавать деньги ни за что ни про что. Пятнадцать долларов за такую старую рухлядь. На! Тащи! Да возьми расписку, а то ведь он, сквалыга, скажет, что ни черта не получал.

Я скорее шапку в охапку - и побежал.

Ну и берлога у этого Вингета. На улице жара, а у него все окна закрыты, пыль, паутина по всем углам. А книг конторских - просто тьма, как дрова в углу сложены.

Только сел старикашка писать расписку, кто-то стучит в дверь. Пошел он открывать, и слышу я вдруг какой-то знакомый голос в коридоре. Сладенький такой. Я заглянул в щелку. Вот тебе и раз! Наш Конвей.

– Мистер Вингет. Будьте любезны уплатить мне пять долларов, я знаю преступников.

Старик потер руки, хихикнул и говорит:

– Опоздали-с, молодой человек. Преступники обнаружены без вас.

– Как, уже? Да ведь газета только что вышла.

– Уже. В другой раз будьте попроворнее.

– Да вы, может быть, не тех знаете?!

– Тех самых. Будьте здоровы, молодой человек.

И захлопнул перед его носом дверь.

Я схватил расписку - и за ним. На углу догнал его и говорю:

– Ну, Билли, что получил за доносик?

Он испугался, что я его вздую, и понесся от меня, как заяц. А я к вам! Хорошенькая история?

– Ну и мерзавец этот Конвей!
– воскликнул Гаррис.

– Попадись он мне только!
– стукнул я по воздуху кулаком.

Со стороны площади донесся выстрел. Из-за реки, как эхо, отозвался другой. Где-то за нашим домом с треском взорвалась целая дюжина петард. Ривермут салютовал четвертому июля.

– Черт с ним, с этим Конвеем!
– закричал Гаррис.
– Где наши петарды? Отпразднуем хорошенько сегодняшний день и наше избавление.

Мы выкатили из сарая огромную пустую бочку и торжественно поставили ее посреди двора. Весь запас наших петард был пущен в ход, и взрыв получился на славу.

Жаль, что у нас нет ни ружья, ни пистолета, - сказал Чарлз Марден.

– Как нет?
– закричал я, побежал к себе в комнату, сорвал со стены свой медный пистолет и, запыхавшись, вернулся во двор.

– Заряжен настоящим порохом!

– Покажи-ка, - сказал Гаррис и недоверчиво повертел пистолет в руках.

– Он не выстрелит.

– Выстрелит!
– Я нажал собачку. Курок слабо щелкнул. Пистолет молчал.

Потом попробовал Гаррис, за ним Перец Виткомб, Бенни Уоллес и Марден. Пистолет молчал.

– Не может быть! Он же стрелял в Новом Орлеане.

Я вырвал у Мардена пистолет и изо всех сил дернул собачку.

Ба-бах...

Целое облако дыма взвилось надо мной. Что-то с размаху ударило меня в грудь, а руку дернуло и как будто оторвало от плеча.

– Ты ранен? Ты ранен?
– закричал Уоллес.

– Н-не знаю...
– растерянно пробормотал я.

Дым рассеялся, и я увидел, что от моего прекрасного пистолета осталась только погнувшаяся рукоятка. Я с грустью смотрел на эти жалкие остатки.

– Не вешай нос, Том, - сказал Гаррис, - твой пистолет погиб славной смертью в день четвертого июля.

– Давайте похороним его с почетом!
– предложил я.

– Похороним! Похороним!
– закричали Марден и Уоллес.

Я притащил коробку из-под дедушкиных сигар. Уоллес пожертвовал свой носовой платок, и мы завернули в него рукоятку моего бедного пистолета. Под грушевым деревом мы вырыли ямку и торжественно опустили в нее сигарный ящик. Забросали ящик землею, насыпали холмик и покрыли его маргаритками с любимой тетушкиной клумбы. Над могилкой мы водрузили дощечку с надписью:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ

мистер ГРОМОБОЙ из НОВОГО-ОРЛЕАНА,

погибший геройской смертью

4-го июля 1847г.

двух лет от роду.

– Вечная память тебе, старый товарищ, - сказал я и снял шапку.
– Ты служил мне верой и правдой. Ну а теперь - на площадь!

10

На площади у ратуши столпились дамы в светлых платьях, горожане в длиннополых сюртуках, сельские жители в толстых куртках с блестящими пуговицами.

Над бантами, яркими зонтиками, цилиндрами, крестьянскими шляпами с кокардами высилась голубая, украшенная флагами трибуна.