Воспоминания
Шрифт:
А. Русанов, А. Г. Русанов. Воспоминания о Льве Николаевиче Толстом. 1883-1901 гг. Воронеж, 1972, с. 145). 117 Из писем от 18 и 15 сентября 1893 г. (ПСС, т. 84, с. 195, 194). 118 Приписка к письму С. А. Толстой от 18 февраля 1892 г. (ПСС, т. 84, с. 121). 119 Ванечка Толстой скончался 23 февраля 1895 г. 120 Из письма от 7 марта 1895 г. (ГМТ). 121 Из писем от 8 марта и 14 июня 1895 г. (ГМТ). 122 Из письма от 12 декабря 1884 г. (ПСС, т. 83, с. 463). 123 Из письма от 26 октября 1891 г. (ПСС, т. 83, с. 89). 124 Из писем от 1 декабря и 29 апреля 1898 г.. (ПСС, т. 84, с. 338, 308). 125 Из письма от 24 октября 1896 г. (ГМТ). 126 Из письма к В. А. Лебрену от 28 ноября 1890 г. (ПСС, т. 72, с. 250). 127 Тайный дневник, запись от 2 июля 1908 г. (ПСС, т. 56, с. 171-172). 128 Из письма к М. С. Дудченко от 7 апреля 1908 г. (ПСС, т. 78, с. 114-115).
Единомышленник Толстого М. С. Дудченко в письме от 27 марта 1908 г. упрекал Толстого в том, что его убеждения расходятся с его образом жизни. По мнению Дудченко этот вопрос стоит сейчас перед Толстым сильнее, чем когда-либо раньше (ГМТ). 129 Студент Киевского университета Б. С. Манджос в письме от 14 февраля 1910 г. советовал Толстому отказаться от графства, раздать имущество, уйти из дома и нищим побираться по миру, проповедуя добро и справедливость. Это, по его мнению, больше подействует на людей, нежели любые статьи и воззвания. Прочитав это письмо, Толстой записал в дневнике: "Получил трогательное письмо от киевского студента, уговаривающее меня уйти из дома в бедность" (ПСС, т. 58, с. 18). 130 Письмо от 16 февраля 1910 г. (ПСС, т. 81, с. 104). 131 ПСС, т. 84, с. 288-289. Это письмо было вызвано, помимо давних разногласий с женой, также тяжелыми переживаниями Толстого в связи с кратковременным увлечением С. А. Толстой композитором
"1) Теперешний дневник никому не отдам, буду держать у себя. 2) Старые дневники возьму у Черткова и буду хранить сам, вероятно, в банке. 3) Если тебя тревожит мысль о том, что моими дневниками, теми местами, в которых я пишу под впечатлением минуты о наших разногласиях и столкновениях, что этими местами могут воспользоваться недоброжелательные тебе будущие биографы, то, не говоря о том, что такие выражения временных чувств, как в моих, так и в твоих дневниках, никак не могут дать верного понятия о наших настоящих отношениях, – если ты боишься этого, то я рад случаю выразить в дневнике или просто как бы в этом письме мое отношение к тебе и мою оценку твоей жизни" (ПСС, т. 84, с. 398-399). 139 Толстой получил приглашение на VIII Международный конгресс мира в Стокгольме и решил поехать туда, чтобы изложить свои антимилитаристские взгляды. Для этой цели он написал обширный доклад, который рассчитывал прочитать там. Однако из-за сопротивления С. А. Толстой и ее болезни он в Швецию не поехал. Посланный туда доклад не был на конгрессе зачитан. "Умеренная и благонамеренная среда пацифистов, собравшихся на конгрессе, была скандализирована "выходкой" Льва Николаевича, считавшего, что для того, чтобы люди не воевали, – не должно быть войска. Это показалось им такой наивностью, что, снисходительно улыбаясь и воздавая должное великому гению, они, пригласившие его на конгресс, не решились вслух объявить его мнение" (П. И. Бирюков. Биография Льва Николаевича Толстого, т. 4. М. – Пг., 1923, с. 191). Доклад был впервые опубликован за границей: см.
Л. Н. Толстой. Собрание статей по общественным вопросам за 1909 год. Лос-Анжелес, изд-во Русского народного университета, 1910. Текст доклада см. ПСС, т. 38. 140 К этому времени у С. А. Толстой выявились явные признаки психического расстройства. Позднее, 19 июля 1910 г., это подтвердил профессор-невропатолог Г.
И. Россолимо, нашедший у нее симптомы тяжелой истерии, депрессии и маниакального состояния. 141 ПСС, т. 58, с. 79-80. 142 Дн., 20 и 21 июля 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 67, 68). 143 Дн., 23 июня 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 69). 144 "Дневник для одного себя", 9 августа 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 132). 145 Дн., 25 и 26 июня, 11 июля 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 69, 78). 146 С. А. Толстая была действительно больна, и, зная это, Лев Николаевич многократно пытался защитить ее от обвинений в притворстве и симуляции. 2 августа 1910 г. он писал В. Г. и А. К. Чертковым: "Просил бы и вас быть снисходительными ко мне и к ней. Она, несомненно, больная, и можно страдать от нее, но мне-то уж нельзя – или я не могу – не жалеть ее" (ПСС, у. 89, с. 200). 7 августа Толстой снова писал Черткову: "Мне жалко ее, и она, несомненно, жалче меня, так что мне было бы дурно, жалея себя, увеличить ее страдания" (ПСС, т. 89, с. 201). 14 августа, в ответ на повторное утверждение Черткова о якобы злостном притворстве Софьи Андреевны, Толстой писал ему: "Знаю, что все это нынешнее особенно болезненное состояние (Софьи Андреевны. – А. Ш.) может казаться притворным, умышленно вызванным (отчасти это и есть), но главное в этом все-таки болезнь, совершенно очевидная болезнь, лишающая ее воли, власти над собой. Если сказать, что в этой распущенной воле, в потворстве эгоизму, начавшихся давно, виновата она сама, то вина эта прежняя, давнишняя, теперь же она совершенно невменяема, и нельзя испытывать к ней ничего, кроме жалости…" (ПСС, т. 89, с. 205). Наконец, 6 октября, в связи с наметившейся возможностью примирения, Толстой просит Черткова "не ставить преград" к созданию нормальных отношений между ним и Софьей Андреевной: "Она больна и все другое, но нельзя не жалеть ее и не быть к ней снисходительным. И об этом я очень, очень прошу Вас ради нашей дружба.." (ПСС, т. 89, с. 220). 147 Завещание было, с согласия Толстого, составлено В. Г. Чертковым и А. Л.
Толстой при участии юриста Н. К. Муравьева. Первоначально оно было подписано Толстым 17 июля 1910 г. Однако, из-за пропуска нескольких слов, оно было 21 июля переписано. В тот же день в лесу, вблизи деревни Грумонт, Толстой подписал его.
В качестве свидетелей его подписали А. Б. Гольденвейзер, А. П. Сергеенко и А. В.
Калачев. Согласно этому завещанию, все его сочинения, "как художественные, так и всякие другие, оконченные и неоконченные, драматические и во всякой иной форме, переводы, переделки, дневники, частные письма, черновые наброски, отдельные мысли и заметки", где бы они ни хранились, переходят в полную собственность его дочери А. Л. Толстой, а в случае ее смерти, в собственность Т. Л. Сухотиной (см.
ПСС, т. 82, с. 227). Об отношении Толстого к формальному завещанию см. примеч. 155. На сей раз он прибег к нему не для утверждения за дочерьми прав собственности на его сочинения, а, наоборот, для того, чтобы предупредить возможность превращения его литературного наследия в чью-либо частную собственность. Было условлено, что А. Л. и Т. Л. Толстые, получив формально эти права, сделают все, чтобы писания их отца стали всенародным достоянием. 148 Завещание, составленное 18 сентября 1909 г. в Крекшине, гласит: "Заявляю, что желаю, чтобы все мои сочинения, литературные произведения и писания всякого рода, как уже где-либо напечатанные, так и еще не изданные, написанные или впервые напечатанные с 1 января 1881 года, а равно и все написанные мною до этого срока, но еще не напечатанные, – не составляли бы после моей смерти ничьей частной собственности, а могли бы быть безвозмездно издаваемы и перепечатываемы всеми, кто этого захочет. Желаю, чтобы все рукописи и бумаги, которые останутся после меня, были бы переданы Владимиру Григорьевичу Черткову с тем, чтобы он и после моей смерти распоряжался ими, как он распоряжается ими теперь, для того чтобы все мои писания были безвозмездно доступны всем желающим ими пользоваться для издания" (ПСС, т. 80, с. 267). 149 "Особое положение", то есть "Объяснительная записка" к завещанию, была составлена В. Г. Чертковым и подписана Толстым 31 июля 1910 г. "Записка" содержит четыре пункта, поясняющие волю Толстого "относительно своих писаний".
Согласно первому из них, все сочинения Толстого не должны составлять после его смерти "ничьей частной собственности". Второй пункт предусматривает, чтобы все рукописи и бумаги были переданы В. Г. Черткову с тем, чтобы он "занялся пересмотром их и изданием того, что он в них найдет желательным для опубликования". Третий и четвертый устанавливают – в случае смерти указанного наследника – последующий порядок завещания и наследования писаний Толстого (см.
ПСС, т. 82, с. 227-228). 150 Позднее С. А. Толстая так объясняла свое поведение: "Вокруг дорогого мне человека создана была атмосфера заговора, тайно получаемых и по прочтении обратно отправляемых писем и статей, таинственных посещений и свиданий в лесу для совершения актов, противных Льву Николаевичу по самому существу, по совершении которых он уже не мог спокойно смотреть в глаза ни мне, ни сыновьям, так как раньше никогда ничего
от нас не скрывал, и это в нашей жизни была первая тайна, что было ему невыносимо. Когда я, чувствуя ее, спрашивала, не пишется ли завещание и зачем это скрывают от меня, мне отвечали отрицательно или молчали. Я верила этому. Значит, была другая тайна, о которой я не знала, и я переживала отчаяние, чувствуя постоянно, что против меня старательно восстанавливают моего мужа и что нас ждет ужасная роковая развязка. Лев Николаевич все чаще грозил уходом из дому, и эта угроза еще больше мучила меня и усиливала мое нервное, болезненное состояние" ("Автобиография С. А. Толстой". – "Начала", 1921, No 1, с. 165-166). 151 "Дневник для одного себя" Толстой вел параллельно со своим обычным дневником с 29 июля по 31 октября 1910 г. (см. ПСС, т. 58, с. 129-144). 152 Дн., 28 июля 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 85). 153 "Дневник для одного себя" (ПСС, т. 58, с. 129). 154 Запись от 30 июля 1910 г. (там же). 155 Толстой всегда отрицательно относился к мысли об официальном завещании по двум причинам: ему, решительному противнику государства, казалось морально недопустимым узаконить свою волю путем обращения к казенным властям, которых он всегда обличал в беззаконии и несправедливости. С другой стороны, в подобном официальном узаконении своей воли он видел проявление недоверия к близким, которые, таким образом, как бы заранее подозреваются в злом намерении эту волю нарушить. Эти соображения Толстой откровенно высказал В. Г. Черткову еще 13 мая 1904 г. в ответ на заготовленные им вопросы относительно прав на сочинения Толстого после его смерти. "Не скрою от Вас, любезный друг Владимир Григорьевич, – писал Толстой, – что Ваше письмо… было мне неприятно. Ох, эти практические дела! Неприятно мне не то, что дело идет о моей смерти, о ничтожных моих бумагах, которым приписывается ложная важность, а неприятно то, что тут есть какое-то обязательство, насилие, недоверие, недоброта к людям. И мне, я не знаю как, чувствуется втягивание меня в неприязненность, в делание чего-то, что может вызвать зло. Я написал свои ответы на Ваши вопросы и посылаю. Но если Вы напишете мне, что Вы их разорвали, сожгли, то мне будет очень приятно" (ЛН, т. 69, кн. 1. М., 1961, с. 554-555). О подписанном им позднее завещании см. примеч.147-149.
156 Приехавший в Ясную Поляну 30 июля П. И. Бирюков так описывает атмосферу, которую он застал в доме Толстого: "Обитатели Ясной Поляны переживали тогда тяжелое время. Приезжие туда получали впечатление какой-то борьбы двух партий; одна, во главе которой стоял Чертков, имела в Ясной Поляне своих приверженцев в лице Александры Львовны и Варвары Михайловны (Феокритовой. – А. Ш.), и другая партия – Софьи Андреевны и ее сыновей… Мой приезд оживил надежды обеих партий; во мне надеялись видеть посредника – миротворца. Но я не оправдал их ожиданий, и, кажется, с моим приездом борьба еще обострилась…" (П. И. Бирюков. Биография Льва Николаевича Толстого, т. 4. М. – Пг., 1923, с. 208). 157 Из письма к В. Г. Черткову от 2 августа 1910 г. (ПСС, т. 89, с. 199). 158 ПСС, т. 58, с. 130. 159 См. А. Б. Гольденвейзер. Вблизи Толстого. М., 1923, с. 230-242. В письме от 11 августа 1910 г. В. Г. Чертков излагает всю многолетнюю историю отречения Толстого от авторских прав, а также историю всех ранее составлявшихся Толстым завещаний. По его утверждению, инициатором всех завещаний, в том числе последнего, тайного, был сам Толстой, который действовал из опасения, что жена и сыновья нарушат его волю и превратят его литературное наследие в источник обогащения. Чертков убеждает Толстого, что он, Толстой, не только "предполагал в наследниках дурное", а несомненно знал, что "они намерены, вопреки Вашей воле, присвоить себе лично то, что Вы отдали во всеобщее пользование". В том, что завещание составлено тайно, Чертков не видит ничего дурного – "недаром большинство завещаний становится известным только после смерти завещателя". В заключение Чертков просит Толстого "согласиться с тем, что сделанное было наилучшим из того, что возможно было сделать", и "вполне убежденно" подтвердить "посмертные распоряжения относительно Ваших писаний". 160 "Дневник для одного себя". Запись от 11 августа 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 132-133).
Письмо Черткову см. ниже. Письма к Бирюкову Толстой не написал. 161 Имеется в виду цитированное выше письмо Толстого к В. Г. Черткову от 2 августа 1910 г. 162 Из письма от 12 августа 1910 г. (ПСС, т. 89, с. 203-204). 163 В ответ на упрек В. Г. Черткова в его письме от 13-14 августа, будто Толстой своим обещанием Софье Андреевне не видеться с Чертковыми сам стеснил свою свободу, Толстой писал ему: "Согласен, что обещания никому, а особенно человеку в таком положении, в каком она теперь, не следует давать, но связывает меня теперь никак не обещание… а связывает меня просто жалость, сострадание, как я это испытал особенно сильно нынче и о чем писал вам. Положение ее очень тяжелое. Никто не может этого видеть и никто так сочувствовать ему" (ПСС, т. 89, с. 206). По поводу же упрека, будто он уступил давлению Софьи Андреевны вопреки собственному мнению, Толстой писал: "Без преувеличения могу сказать, что признаю то, что случилось, необходимым и потому полезным для моей души. Думаю, по крайней мере, так в лучшие минуты. Как мне ни жалко лишиться личного общения с Вами на время (верю, что на время), думаю, что это к лучшему" (там же, с. 207). 164 "Дневник для одного себя" (ПСС, т. 58, с. 131). 165 Там же, запись от 6 августа 1910 г. 166 "Дневник для одного себя" (ПСС, т. 58, с. 134), 167 Там же, с. 133. 168 Ошибка памяти Т. Л. Сухотиной-Толстой: В. Ф. Булгаков в этот раз в Кочеты с Толстыми не ездил. 169 "Дневник для одного себя", записи от 29, 30, 31 августа и 1 сентября 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 135). 170 Письмо от 29 августа 1910 г. (ПСС, т. 84, с. 401). О прощании с Софьей Андреевной при ее отъезде из Кочетов Толстой назавтра писал А. К. Чертковой: "Софья Андреевна вчера уехала отсюда и очень трогательно прощалась со мной и с Таней и ее мужем, прося, очевидно искренно, со слезами у всех прощения. Она невыразимо жалка. Что будет дальше, не могу себе представить. "Делай что должно перед совестью, богом, а что будет, то будет", говорю себе и стараюсь исполнять" (ПСС, т. 89, с, 210). 171 "Дневник для одного себя", записи от 25 августа, 10, 16, 17 сентября 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 135, 136, 137). "Доносы" исходили от проживавшей в доме Толстого переписчицы В. М. Феокритовой, тайно записывавшей все, что при ней говорила Софья Андреевна. Эти "записки" с собственными прибавлениями она пересылала В. Г.
Черткову и А. Б. Гольденвейзеру. Выписки из них направлялись, против его желания, Толстому и оказывали на него угнетающее действие. Толстой был крайне недоволен вмешательством посторонних лиц в его семейные дела, о чем он писал А. Б.
Гольденвейзеру: "В том, что пишет Варвара Михайловна и что Вы думаете об этом, есть большое преувеличение в дурную сторону, недопущение и болезненного состояния и перемешанности добрых чувств с нехорошими" (ПСС, т. 82, с. 163). Об этом же он писал и В. Г. Черткову: "Решать это дело должен я один в своей душе, перед богом,- я и пытаюсь это делать, всякое же чужое участие затрудняет эту работу" (ПСС, т. 89, с. 217). 172 Запись от 22 сентября 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 137). 173 "Дневник для одного себя". Полный текст конца этой записи: "От Черткова письмо с упреками и обличениями. Они разрывают меня на части. Иногда думается: уйти от всех" (ПСС, т. 58, с. 138). "Письмо с упреками" – письмо В. Г. Черткова от 24 сентября 1910 г. Перечислив все уступки, которые Толстой сделал жене, Чертков упрекал его за то, что он допустил вмешательство посторонней, духовно чуждой руки в их взаимные отношения и тем самым дал "себя втянуть, разумеется, бессознательно и желая только хорошего, в двусмысленное и даже не вполне правдивое положение" (цит. по ПСС, т. 58, с. 599). В ответном письме от 25 сентября Толстой писал: "Все это представляется мне в гораздо более сложном и трудно разрешимом виде, чем оно может представиться даже самому близкому, как Вы, другу… Мне было больно от письма, я почувствовал, что меня разрывают на две стороны, верно, от того, что я, верно или неверно, почувствовал личную нотку в Вашем письме" (ПСС, т. 89, с. 217-218). 174 Деревня Овсянниково. 175 С. А. Толстая готовила в это время двенадцатое собрание сочинений Л. Н.
Толстого в 20-ти томах (частях). Вышло в свет в 1911 г. 176 История с дневниками такова. Еще в 1890 г. В. Г. Чертков предложил Толстому пересылать ему его дневники для сохранения. Толстой тогда ответил отказом. "Мне очень жаль, что не могу послать Вам дневники, – писал он Черткову 23 мая 1890 г.
– …Не говоря о том, что это нарушает мое отношение к этому писанию, я не могу послать, не сделав неприятное жене или тайны от нее. Это я не могу… Дневники же не пропадут. Они спрятаны, и про них знают домашние – жена и дочери" (ПСС, т. 87, с. 27-28). В 1900 г., ввиду опасности изъятия дневников при возможном обыске, Толстой согласился на их хранение у В. Г. Черткова вне Ясной Поляны. С этого времени дневники пересылались Черткову и хранились в банке в Москве. Софья Андреевна многократно возражала против пересылки дневников Черткову, а в описываемые дни решительно потребовала их возвращения в Ясную Поляну. "Его (Толстого.